Почти неслышно идущий у самого берега большой плот медленно вошел в густую тень и дальше пошел словно по большому тоннелю сплетенному из растительности. Здесь у кромки воды и на мелководье росли деревья с толстыми стволами, могущие кого угодно перещеголять количеством ветвей и корней. Особенно поражали пышные кроны из тысяч мелких продолговатых листочков — они образовывали над водой полную дугу, концами ветвей снова уходя в воду.
В середку дуги Кроу и ввел Акромиф. Команда окунулась в прохладную тень, на сплетении ветвей над их головами там и сям были понатыканы сотни птичьих гнезд, слышался щебет родителей и голодный писк птенцов. Хлопали крылья, вниз сыпался мелкий древесный мусор, на плот шлепались жирные зеленые гусеницы, величаво и неспешно опускались гигантские божьи коровки, покачивались на паутинных канатиках задумчивые пауки. В темной воде мелькали серебристой чешуей крупные рыбы, изредка выставляя на поверхность губастые рты и жадно заглатывая воздух и мелких насекомых. Плот всего-то зашел в заросли прибрежных деревьев, но создавалось ощущение, что они попали совсем в иной мир.
Аму восторженно оглядывалась, тихо-тихо что-то бормотала и тоненько взвизгивала, когда ей на плечо или ногу падала очередная гусеница. Миф неотрывно глядел в воду, пожирая взглядом жирных рыб, его рука вновь потянулась к гарпуну.
А Кроу смотрел на солнечный берег — освещенное дневными светилами пространство начиналась сразу за стеной из близко посаженных стволов. Отчетливо виднелся восходящий вверх луг заросший зеленой травой. А за ним, еще выше, начинались ряды высоких пней, щерящихся в небо зубастыми посмертными щепастыми усмешками мертвецов. Дровосеки поработали на славу.
Чуть в стороне гном узрел несколько громадных куч из гниющих веток и листьев — ненужные им сучья и ветви лесорубы попросту обкорнали и оттащили в сторону, чтобы не мешались. А бревна скатили в реку — метрах в двухстах впереди дуга тоннеля красовалась широченной брешью, столь же решительно и безжалостно прорубленной в зеленой живой стене. В нее и проходили бревна, выталкивались баграми ближе к середине реки, где течение было быстрее.
Вон и нечто вроде летней стоянки — склоченные из толстых грубых досок скамьи, три широких и прочных топчана, обложенный речными голышами очаг с потухшим огнем. И все это под сенью единственного оставшегося нетронутым стройного дерева с пышной кроной — его дровосеки оставили в живых лишь с условием, что оно будет защищать их от лучей палящего солнца.
Даруй тень или умри…. Как кроваво поэтично….
Но где же все эти жестокие профессионалы своего дела?
Где дровосеки?
Как раз-таки их и не наблюдалось….
— Тормозим — велел тихо Кроу, когда плот дошел до череды особенно толстых старых деревьев, чья кора полностью скрылась под слоем мха и лишайника.
Три шеста глубоко вошли в донную тину, с мягким хрустом прогнулись, задрожали, вот-вот сломаются. Но гном уже привязывал за толстый прочный сук крепкую веревку, подоспевший Миф занялся вторым концом. Вскоре массивный Акромиф закачался на мелководье, надежно скрытый растительностью, невидимый ни с реки, ни с берега. Все именно так как положено — ты в тени, а враг на солнце.
А вот с дальнейшим шагом Кроу медлил. Не позорно трусил, а именно что расчетливо медлил. Потому как ему не удалось собрать реально полезной информации о противнике.
С местностью все ясно и территория действий оказалась тяжелой — тесно стоящие высокие пни в высоту доходили до метра, иногда были чуть выше. Повсюду горы растительности могущей скрывать под собой, что и кого угодно. Кое-где над землей растянуты лианы — будто специально поставленные ловушки. А дальше начинался густой лес, еще не затронутый острыми топорами и зубастыми пилами.
— Я выйду первым — тихо сообщил Кроу — Чуть пройдусь по бережку. Вы смотрите за мной в четыре зорких глаза. Держите руки на швартовах. Чуть что пойдет не так — рубите концы, отталкивайтесь шестами и идите к бреши, потом сразу выходите на стремнину. И не медлите с этим — плот тяжеленный, а вы далеко не силачи. Поэтому разгоняться он будет долго, тут только на прибрежное течение надежда.
— А ты?
— Про меня не думайте — я успею добраться до плота и запрыгнуть. В любом случае лучше пусть умрет один, чем все сразу. Я так скажу — если удастся справиться с заданием с первого наскока, значит, мы удивительно везучи. Но может быть, мы сейчас наскочим, нам врежут по челюстям, мы мирно соберем осколки зубов и вернемся в деревню, где начнем сбивать настоящий ударный отряд — если задание еще не будет провалено. Готовьтесь к худшему варианту. А я пошел на разведку….
— Ни пуха, ни пера!
— К черту!
С этими боевыми словами боевой и отчаянный гном шагнул на пологий берег заросший гибкими плетями кустарников и трав. Шагнул и замер….
Тишина….
Да что ж такое?
Гном досадливо поморщился, начиная злиться на столь непрошибаемую невозмутимость противника. Где его гневный рык? Где зловещий хрип из темноты? Где смрадное дыхание в лицо? Где громадная зловещая тень нависшая над смельчаком? Ничего подобного…. Изрубленный прибрежный лес хранил молчание.
Очень резкая грань, очень внезапный переход — от наполненного птичьим щебетом и курлыканьем берега к налитому тяжелым молчанием берегу. Хоть бы суслик взъерошенный пробежал что ли….
— Если что — мы тебя прикроем — слабым голоском ободрила Аму. Девушку проняло мистической тишиной и зловещим предчувствием.
Гном не ответил. Замерев в странной до смеха стойке, он напоминал богомола с обрубленными наполовину лапами. Голова крутится из стороны в сторону так, будто она на шарнирах, глаза внимательно обшаривают местность вокруг, носок выставленной вперед ноги ощупывает землю перед собой и по бокам, одна рука за спиной, сжимает зелье со слабенькой кислотой янтарного цвета, вторая хватко держит рукоять тяжелого мощного молота. Все возможности направлены только на одно — на обнаружение и готовность к обороне. Об атаке речь пока не идет.
Выждав минуту, Кроу шагнул вперед на шажок, затем еще на шажок, не ослабляя бдительности. Но пока лишь насмешливая тишина была ответом на подобные маневры.
Вскоре игрок добрался до летнего лагеря лесорубов под единственным деревом. Его глаза быстро сообщили, что здесь разыгралась какая-то жуткая трагедия в стиле старых дешевых фильмов-ужастиков.
На земле глубокие борозды прочерченные руками с распяленными пальцами, тут и там клочки одежды, обувь, обрывки волос. Несколько топоров в беспорядке валяются тут же, у двух из них сломаны рукояти, у другого обломано лезвие.
