— Слушай, Максим… Это, как его… — Загребельный с трудом подбирал слова. — Прошлым утром… Ну, тогда, когда тебя схватили. Я приказал…
Ах вот он о чем. Вот что не дает героическому подполковнику ФСБ покоя. И торчит он здесь в санчасти наверняка именно поэтому. Решил не затягивать с выяснением отношений. Молодец. Далеко не у каждого на такое хватит смелости и решимости.
Размышляя об этом, я продолжал молчать, поэтому Лешему ничего не оставалось как закончить свой, ох какой нелегкий монолог:
— Тот выстрел… У нас не было возможности вытащить тебя. Я приказал снайперу… — тут он запнулся, понял, что произнести это не сможет. Андрей сумел лишь выдавить из себя: — Прости.
Что я мог на это ответить? Разве не точно также поступил я сам, когда колесами БТРа раздавил еще живого Виктора Сотникова. Я просто прервал его мучения. Вот и Леший… Он сделал… вернее хотел сделать тоже самое. Это правильно. Это скорее милосердие и проявление настоящей дружбы в ее нынешнем суровом обличие. Так какого же черта тут каяться!
— Хреновый у тебя снайпер, — медленно протянул я. — В такую здоровую мишень не попал. Ты ему разнос устрой… непременно устрой.
Придать своему голосу более или менее дружеские интонации мне было невероятно сложно. Но, тем не менее, я постарался. Правда, видать вышло не ахти как. После моих слов Андрюха помрачнел еще больше.
— Нету больше снайпера. И половины тех, кто с нами ходил, тоже нет. Вот такая канитель получилась.
Расспрашивать дальше не имело смысла. Дальше и так все понятно. Рассказ о том, как кентавры перебили людей Лешего, станет лишь еще одной страшной историей, которая отнимет у меня силы и время. Главное время! Спохватившись, вспомнив о нем, я поспешил спросить:
— Как разведка? Что-нибудь выяснилось?
— Ты о кашалотах?
— Да. Куда они подевались?
— Полагаю, сгорели, так же как и тот кентавр, которого ты резал, — Леший с подозрением покосился на меня. — Ты хоть это помнишь?
— Помню, — кивнуть у меня не было сил, поэтому в знак согласия я закрыл глаза.
— Пепел. После него остался пепел, точно такой же, как и на тех огромных кругах, которые мы осматривали. Три круга, и кашалотов было тоже три. Вывод напрашивается сам собой.
— Кентавра убил я, а кто убил кашалотов?
— Интересный вопрос, но я не знаю на него ответа. — Несколько секунд подполковник думал, а затем робко, как будто стесняясь своих мыслей, предположил: — А вдруг их никто и не убивал. Тот человек… Ну, тот белорус, с которым мы говорили на стене. Он ведь сказал, что кашалоты ушли. Ушли в туннель. Может и кентавра ты того… отправил назад, в то самое место, откуда они все и появляются. — Леший пожал плечами. — Теория. Это всего лишь открытый вопрос. Точно такой же, как был ли вообще весь тот разговор и тот одноглазый лесник в бандане.
От слов Загребельного у меня в мозгу что-то щелкнуло. Цирк-зоопарк! А ведь это был именно он! Тот человек, что спас меня и Нестерова от призраков. Серый плащ, ружье, бандана. Точно он! Белорус! Олесь!
— Нет, Андрюха, похоже, то был совсем не мираж. Этого лесника я встретил вновь.
— Не может быть! — выдохнул Загребельный. — Когда? Где?
Я не успел ответить. Дверь распахнулась, и в комнату вошли четверо: Крайчек, Горобец, очкарик-доктор, выполняющий обязанности радушного хозяина, и тот невысокий крепыш, заместитель Нестерова. Как же его, Колесов… или Карцев… Вспомнить мне так и не дали. Возле двери возникло маленькое недоразумение. Пятой в палату пыталась прорваться Лиза, но Горобец ее притормозил. Произнеся отцовское: «Погодь, дочка. Дай людям поговорить», он захлопнул дверь перед самым носом девушки.
Крайчек выглядел очень усталым, но, даже не смотря на это, улыбнулся увиденной сцене:
— Шикарно ты устроился, Макс. Личные апартаменты, хорошенькая сиделка.
— Всего этого я вроде как не просил, — юмор Крайчека мне пришелся не по вкусу.
— Шучу, — Томас примирительно махнул рукой. — Я сам приказал положить тебя отдельно от всех остальных. Тут у нас хоть имеется возможность спокойно поговорить.
— А Нестеров?
— Пока в общей палате. Когда очнется, тоже сюда перенесем, — при этих словах Крайчек поглядел на медика, и тот кивнул, подтвердив тем самым, что прекрасно помнит приказ начальства.
— Как он? — мне действительно хотелось это знать, я по-настоящему волновался за Анатолия.
— Лучше, чем можно было ожидать, — вопрос относился к медицинской части, поэтому и ответил на него врач. — Отравление фосфатами имело место в гораздо меньшей степени, чем у Лизы Орловой.
— Странно, — протянул я. — Он ведь был в этом проклятом подвале столько же, а может даже и дольше, чем она.
— Ничего странного… — начал было медик, но его перебил Горобец.
— Повезло нашему сыскарю. Я гадав, шо такого в жизни не бувае, только в кино.
— Это ты о чем? — не моими мозгами сейчас разгадывать загадки.
— У Нестерова язва желудка, — доктор вновь завладел нитью разговора. — Сейчас как раз обострение. Появились боли. Так что перед самым вашим выездом к магазину я ввел ему атропин. Надо было уменьшить выделение желудочного сока. Вот как удачно вышло. Получилось, нежданно-негаданно подготовил человека ко встречи с этой дрянью.
Слова медика многое прояснили. Вот значит почему Анатолий остался жив, уцелел там, где погибли все остальные, выжил даже без моей помощи. Надо же, выходит, я сделал правильный выбор, истратил аптечку на того, кого и следовало. Тут я вспомнил тот миг у входа в полуразрушенный магазин, мгновение, когда я принимал решение. Почему тогда я выбрал именно Лизу? Только ли по каким-то своим личным причинам и симпатиям? Или… или мне подсказали верное решение? Кто? Несколько мгновений этот вопрос занимал все мои мысли, но только лишь несколько мгновений, не больше. Глупости. Кто мог повлиять на мое решение? Этот выбор сделал я сам. И если послать к дьяволу все моральные и этические составляющие данного дела и учесть только результат, то получается, что не ошибся. Уцелели два человека. Два! А это гораздо лучше, чем один.
— Ладно, буде про Нестерова балакать. Даст бог выдюжит наш доблестный милиционер, — голос Миколи Горобца стал доходить до моего сознания, пробиваясь сквозь пелену неуверенности, сомнений, перепутанных, крутящихся как в водовороте мыслей. — Мы сюда зовсим за иншим пришли. Рассказывай, Максим, шо там да як було? Може чего новенького про цих тварюк разузнал.
В помещении тут же повисла гробовая тишина. Пять пар глаз буравили меня с надеждой и нетерпением.
То состояние, в котором я находился, не очень-то способствовало мыслительному процессу. Но я напрягся и заплетающимся языком кратко поведал товарищам всю историю сегодняшнего дня. Опустил только лишь две вещи, две встречи. Первая это с тем зловещим повелителем кентавров, вторая — с одноглазым лесником в самом конце нашего путешествия. Не думаю, что Крайчек, да и все его помощники готовы узнать о них, тем более сейчас, когда все уже на пределе, когда все и так запуталось и перепуталось.
— Ничего, что могло бы нам помочь, — в конце моего рассказа сделал вывод крепыш разведчик.
— Да-а-а… Ця информация зацикавыть лише Нину Андреевну.
Микола по-свойски ткнул Крайчека в бок. На что тот лишь невесело кивнул.
— А что произошло в конце? — Кальцев, да, точно, фамилия разведчика была Кальцев, словно спохватился. — Кто вас с Нестеровым так оглушил?
— Призраки, — я не стал врать.
— Кто?! Призраки?! — в один голос воскликнули Крайчек и Горобец.
— И они вас просто так оставили в живых? Дали подполковнику возможность добраться до вас и вытащить? — казалось удивлению Кальцева не будет границ.
— Не знаю… — я закрыл глаза, чтобы те меня не выдали. — Мы стреляли. Много стреляли. Конечно не для того, чтобы убить их, а скорее, чтобы осветить себя. И призраки вдруг ушли.
— Невероятно, — протянул Крайчек.
— И не говори, — подтвердил Горобец.
— А что с машиной? С погрузчиком, я имею в виду? — быстро сориентировался разведчик.
— Заглох. Аккумулятор мертвый.
— Николай, — Томас обратился к Горобцу. — У нас есть аккумуляторы?
— Знайду. Кажись маемо парочку у доброму стани.
— У доброму стани? — переспросил американец.
— В хорошем состоянии, — перевел молчавший до этого Загребельный.
— Значит, погрузчик можно будет вновь завести? — вопрос адресовался уже мне.
— Можно, — я с готовностью согласился очень довольный тем, что разговор малость отклонился от скользкой темы. — У него, кстати, и фары имеются. — Эта информация должна была еще больше порадовать одинцовцев.
— Ну, хоть одна добра новость, — с облегчением протянул Горобец. — И транспортом кое-каким разжились, и выяснили шо бестий цих ночных можно свитлом налякаты, светом, значит, — поправился украинец.
