– Я уже говорил. Сколько можно вам повторять, – с усталой обреченностью сказал полковник, – в Киев мы не прорвемся.
И немного повысил голос, перекрывая стоявший среди бойцов гул, так, чтобы слышно было стоявшим сзади:
– Своих не бросим. Что же мы тогда за спецназ? С утра ко мне уже подходила делегация с этим вопросом. Сейчас Чиж.
Все посмотрели на скромно стоящего Мирослава.
– Созвонился со своими товарищами в Киеве, которые помогут уехать домой нашим раненным. Если у них не получится, вечером отправим автобус за ними. Правда, кого отправлять? – с хитрецой спросил командир.
– Меня!
– Разрешите мне!
Почти все готовы были ехать на выручку друзьям.
– Посмотрев на ваши лысые головы с поломанными ушами и набитые кулаки, ну никак не скажешь, что вы работяги с завода. Ладно. Что-нибудь придумаем, может, парики вам наденем.
Милиционеры зашумели, кое-где послышались шуточки. Чтобы еще сильнее разрядить накаленную обстановку и успокоить личный состав, полковник обратился к Барсукову:
– Константин Викторович, возьмите у местных бойцов футбольный мяч, может в футбол погоняете, а я пока утрясу наши вопросы.
– Понял, товарищ полковник!
Бойцы стали расходиться, живо обсуждая между собой услышанное. Слова командира немного сняли напряжение, но до конца обстановку не прояснили. Это потом все будет выглядеть веселым приключением, а на данный момент милиционеры были озабочены дальнейшим развитием событий. По телевизору показывали неутешительные картинки, да и новости от товарищей, запертых в Администрации Президента и Кабмине, не радовали.
Футбольная команда «Беркута» сформировалась быстро, вместо ворот поставили несколько кирпичей, появились болельщики. Веселые крики игроков были слышны далеко за забором, разносясь эхом по коттеджному поселку, заставляя его обитателей удивленно прислушиваться к веселому смеху и громким спорам спецназовцев. Остальные бойцы занимались мелкими бытовыми проблемами: кто-то стирал грязные вещи, развешивая их на солнце, в углу на газовом баллоне варили кашу, некоторые просто грелись в теплых лучах, лежа на карематах. Только патрульные оставались на своих местах. Несмотря на внешнее спокойствие и мирную картину, в воздухе оставалось висеть напряжение и настороженность чувствовалась везде.
К вечеру обстановка начала накалятся. Многие подразделения «Беркута» уже разъехались по местам дислокации: Днепропетровск уехал автобусом, Крым вывезли самолетом, а они все еще висели здесь, не зная, когда решится их судьба. Особенно высоко поднялся градус напряженности, когда прапорщик вэвэшник начал снимать пулемет с башни БТРа.
– Эй! Ты чего творишь? – закричал Боря Трусенцов, первым обратив внимание на происходящее.
– У меня приказ от руководства, снять пулемет и спрятать его в БТРе, – испуганным голосом постарался оправдаться вэвэшник.
– Руководство твое далеко от сюда в кабинетах сидит, а мы здесь – вместе с тобой, – с угрозой в голосе произнес только что подошедший Ахтыркин.
Привлеченные криками, к БТРу подходили все новые и новые бойцы, еще несколько часов назад испытывающие братские чувства к внутренним войскам. Сейчас ситуация резко поменялась, теперь спецназовцы чувствовали глубокую неприязнь к тем, кто, по их мнению, предавал, оставляя без основного аргумента перед вооруженными радикалами. К броневику подошел Григорий Иванович.
– Что случилось?
Он пользовался большим авторитетом среди милиционеров, которые, перебивая друг друга, объясняли ему суть возникшей проблемы.
– Я-то думал здесь что-то серьезное, а это все выеденного яйца не стоит. БТР же не уезжает, если надо будет, пулемет назад поставим. У нас ведь тоже есть БТРщики, – успокаивал он возмущенных бойцов.
– Давайте расходитесь, не мешайте человеку работать.
Зло поглядывая на вэвэшника, бойцы стали расходиться, переговариваясь между собой. Все прекрасно понимали, что назад пулемет уже никто не поставит, но самообман как-то успокаивал. Этот инцидент не прибавил оптимизма в источенные сомнениями души волнующихся за будущее бойцов. Ночью многие не спали, бродили по улице, сидели в беседке, вздыхали под ярким звездным небом. Под утро завелся и быстро уехал БТР, и все стало совсем печально.
– Быстрее! Быстрее собираемся, – кричал на улице майор Барсуков, подгоняя милиционеров. Автобусы рычали, прогревая двигатели.
– Что это Барсук на улице разорался? – спросил с ленцой в голосе Иван. Он лежал на сиденьях, греясь в теплых солнечных лучах, вставать не хотелось.
– Да вроде домой уезжаем. Сейчас должны люди подъехать, которые нас через блокпосты проведут.
Эта новость подбросила Журбу с сидения. Ему уже надоели эти разговоры, как лучше: уезжать, улетать или уплывать из Киева, шепчущиеся небольшими группками милиционеры с глазами зайца, загнанного охотниками. Пойдут, посмотрят телевизор в классе службы, а потом ходят и друг другу страшные истории рассказывают. В принципе вокруг было спокойно, правда, утром здесь крутились несколько подозрительных машин, что-то высматривая, но увидев вооруженных людей, быстро убрались. По слухам среди милиционеров, майдановцы собирались сегодня идти на резиденцию Президента, но пока никого не видно.
– Ты что, от счастья завис? – спросил у ошарашенного долгожданной новостью Ивана заскочивший в автобус Миша Ахтыркин с болтающимся за спиной автоматом. Он бросил на сиденье кулек с вещами, сушившимися на улице.
– Командир сказал, что нас выведут из Киева. Правда, придется ехать через Сумы. Через Борисполь не проедем. Оказывается, каждый блокпост контролирует своя группировка. У тех, кто нам помогает выезжать, на бориспольский пост влияния нет. Поэтому и едем через Десну на Сумы.
Всей этой информацией Ахтыркин делился, собирая разбросанные вещи. В автобус заскакивали оживленные бойцы, живо обсуждая между собой новости. Неопределенность и неизвестность, утомительное ожидание непонятно чего всем уже сильно опротивело. Сейчас, когда появилась хоть какая-то ясность в их дальнейшей судьбе, лица милиционеров посветлели, а в глазах появились искорки задора. За воротами выезжающие автобусы «Беркута» останавливались, ожидая дальнейших указаний.
– Из машин не выходить, – распоряжение командира на корню пресекло попытки некоторых бойцов вый ти покурить.
Иван стоял в открытых дверях и смотрел, как из ворот сразу за ними выезжают машины роты «Беркута», охранявшей Межигорье, увозя оставшихся спецназовцев, которые махали руками из открытых окон автомобилей, прощаясь с товарищами. Все! После их отъезда дорога в резиденцию Президента – открыта.
– Ага! Едут! – услышал Иван голос полковника, стоящего возле своей машины. Повернув голову к майору Силенкову, он сказал:
– Я сумчанам предлагал с нами ехать, но они отказались, так что поедем сами. Обойди автобусы, скажи бойцам, чтобы оружие с глаз убрали, но далеко пусть не прячут. Командир пошел навстречу двум джипам, остановившимся, не доезжая до автобусов. Из первой машины не спеша вылез невысокий грузный мужчина средних лет, в черной кожаной куртке и серой спортивной шапочке. Он подождал, пока к нему подойдут два уже немолодых пассажира, вышедших из второго джипа. Подошедшие были одеты в зеленый камуфляж без знаков различия и шевронов. У одного из них на голове была армейская кепка, а каштановые волосы второго трепали налетавшие порывы легкого ветерка. Они стояли возле черного блестящего джипа, ожидая идущего к ним полковника в ярком краповом берете. Было видно, как командир сдержанно поздоровался за руку с приезжими. В автобус поднялся Силенков.
– Не стой в дверях! – раздраженно бросил он Журбе. Уже стоя в салоне, проинструктировал сидящих бойцов:
– Оружие уберите с глаз и молчите, если к автобусу подойдут.
Приезжие вместе с командиром обходили автобусы, заглядывая в открытые двери. Они встречались с глазами бойцов, в которых ненависть к майдановцам выплескивалась через край. Видя суровые лица и плотно сжатые губы, понимали – в салон лучше не лезть.
– А це хто такий? – спросил один из приезжих, указывая пальцем с грязным обломанным ногтем на сидящего между товарищами Сергея Балицкого. Внимание к себе он привлек тем, что одет был в гражданскую одежду и правая рука висела на переброшенной через шею повязке.
– Раненный это наш, из госпиталя забрали! – громче, чем надо, пояснил командир, смотря на бородатую, ухмыляющуюся рожу майдановца.
– А де ж його поранили? – поинтересовался второй из приезжих, одетый в новенький камуфляж, и привычным жестом уложил волосы за ухо.
– На майдане! – полковник начал заводиться. Ему надоели уже эти ухмылки на лице приехавших, их снисходительный тон и вальяжные жесты.
– Зрозуміло! Поїхали вже, що стояти! – вмешался в разговор третий из приехавших, почувствовав, как накаляется обстановка и тонкая струна терпения спецназовцев начинает вибрировать, грозя лопнуть.
