внимание его широкий лоб и напряжённый взгляд. Похоже, он о чём-то сосредоточенно размышлял. Балезин на миг задумался: если завод не подлежал восстановлению, то это предопределяло три варианта развития событий. Первый – немцы вывозят всю уцелевшую на заводе тяжёлую воду и продолжают работу над атомной бомбой; второй – немцы прекращают работы; и третий – у них есть возможность осуществить запасной вариант производства тяжёлой воды, где-нибудь в другом месте. В последнее верилось с трудом, поскольку сейчас, в середине 1943 года, англо-американская авиация регулярно бомбила германские промышленные объекты.
– У вас есть выход на движение Сопротивления? – вдруг спросил Балезин и снова изучающе посмотрел на норвежца. – Может, они чем помогут? Поймите, нам очень важно знать имя этого человека.
Уго Эриксен отвёл глаза. Он был близок к тому, чтобы во всём признаться, сказать, что и он, и Борген, то есть Друм, давно уже члены «Свободной Норвегии», но сдержался и лишь понимающе кивнул:
– Я попробую.
* * *
Сообщение от Механика пришло не скоро и было разочаровывающим: личность человека в длинном пальто установить не удалось.
– Видать, важная шишка, – прокомментировал Макаров, когда Алексей подробно доложил ему обо всём и тут же спросил: – Есть ещё какие соображения?
Балезин молчал. Почти всё, что требовал от него Центр, он выполнил. Почти… вот это «почти» и мешало.
– Попробую ещё один вариант, – вздохнул он. – А вдруг, да…
– Какой?
– Отман…Он знает многих и среди промышленников, и в научной среде. Помнит почти всех лауреатов Нобелевской премии. Хотя… хотя шансы всё равно невелики: один из ста.
Макаров оживился:
– Попробуй, попробуй, задание Центра надо выполнить до конца. Ну, чего молчишь?
– Не всё так просто. Снова появляться в его загородном доме очень рискованно. Два раза обошлось, на третий может не пройти. Про городскую квартиру и говорить нечего.
– Почему?
– Его «телохранитель-хвост» Неслунд исчез окончательно, а я далёк от мысли, что гестапо оставит Отмана в покое, слишком важное место он занимает. Понятно, что серьёзный разговор возможен только в его загородном доме. Но прежде чем там появиться, надо убедиться, что за домом не следят. А это требует времени.
– Нет у нас с тобой времени.
Балезин разозлился не на шутку:
– Да ты понимаешь, чем мы рискуем? Такую информацию, какую даёт нам Отман, мы ни от кого не получим!
– Понимаю, – глухо выдавил Макаров. – Но есть обстоятельства, которые отводят нам день, максимум два.
– Что за обстоятельства?
Виквик ответил не сразу. Посмотрел на Балезина с каким-то плохо скрываемым сочувствием, потом, опустив глаза, негромко произнёс:
– Тебя отзывают в Москву. Срочно…
С минуту молчали.
– А как же завод, тяжёлая вода? – спросил Алексей. – А с Отманом кто будет работать?
Макаров, казалось, потонул в табачном дыму.
– Да не сыпь ты соль на раны… Сам не могу взять в толк, с чем это связано. Главное, заменить тебя мне некем. По заводу ещё, куда ни шло, его не будут восстанавливать, а если и будут – англичане руками норвежцев его добьют. Но всё равно, информациянужна. А уж про Отмана и говорить не приходится, цены нет его сообщениям… Остаётся всё пока взять на себя… Чёрт знает, что… Понятно, под Курском победа, но война-то не окончена.
– А техническая сторона? – спросил Балезин. – За мной, что, персонально пришлют истребитель?
– Да это вопрос решаемый. Сложный, но решаемый. – Виквик нервно курил, что-то обдумывал; потом подытожил. – Придётся рисковать. Как ты там выражаешься? Больше рискует…
– Больше всего рискует тот, кто не рискует.
– Верно сказано. Немедленно связывайся с Отманом. Один шанс из ста – тоже шанс. И считай это приказом!
* * *
Франц Отман колдовал на кухне в одиночку. Марта на несколько дней уехала навестить кого-то из родственников, поэтому её любящему супругу пришлось взять хозяйство на себя. Главное для Франца было накормить кошек, собственная трапеза стояла на втором месте. Но в этот вечер он приготовил достаточно шикарный, по его мнению, ужин, поставил даже на стол бутылку водки, потому что ждал гостя. Отман понимал, что правила конспирации исключают частые встречи, порой их делают вообще невозможными. Но, с другой стороны, увидеть Алексея, мужа своей единственной и горячо любимой племянницы было для Франца событием исключительным, тем более что последний раз они виделись полтора года назад.
Алексей Балезин, попросивший о срочной встрече условным анонимным сигналом по телефону, был точен. Перед тем как пройти во двор и в дом Отмана, он изрядно поплутал по окрестному лесу, по многочисленным тропинкам, ведущим от шоссе к морю и к яхт-клубу, но ничего подозрительного не обнаружил. Если кто и попадался, так это случайные прохожие. А слежки за домом не было. И всё же на сердце было неспокойно: раньше с Отмана не спускали глаз, а теперь? Забыли, что ли?
Тёплый летний вечер располагал к задушевной беседе, но Балезин не был настроен долго засиживаться. Правда, и хозяина обижать быстрым уходом не хотелось, ведь он был искренне приветлив, нуждался в человеческом общении и даже заранее – сказалось проживание в России – успел наполнить рюмки. А выпить было за что: сегодня все шведские газеты писали о победе советских войск под Курском. Сожаления о поражении гитлеровцев, как это просматривалось в ряде газет в декабре 1941 года, уже не было.
После того как выпили за победу, Франц Отман стал расспрашивать: как Ольга, как дети? Ничего существенного Алексей не мог сказать – семья по-прежнему была в эвакуации. Перешли к делу: Отман сообщил о требовании немцев увеличить поставки железной руды, назвал транспорты, которые отправляются в ближайшее время из порта Улео в Германию и с нескрываемым удовольствием заявил, что его «телохранитель» Неслунд исчез окончательно.
Закончив говорить, Отман внимательно посмотрел на Алексея. Он понимал, что тот запросил о срочной встрече по поводу чего-то другого – всё, что он сейчас сказал, можно было бы передать через тайник. Алексей же не решался достать фото. «Вот покажу ему сейчас, – сверлила мысль, – а он конечно же скажет, что не знает. И тогда всё, других вариантов установления личности нет. Зря рисковали».
Но шанс один из ста сработал. Франц Отман даже и не всматривался в предъявленный ему фотоснимок.
– Это Макс Фольмер, – уверенно сказал он, – один из ведущих учёных Германии.
Балезин от неожиданности даже привстал:
– Вы что, знакомы с ним?
– Знаком. Не знаю, как сейчас, но в начале 39-го он был директором Института физической химии Высшей технической школы в Берлине. С этим институтом наша фирма собиралась заключить договор о сотрудничестве. Не получилось, война помешала. Но мы
