class="poem">
«Егда убо всечестныи конец успения твоего,
и еже ко Господу отшествия твоего,
уведевше благочестивии людие,
возрыдаша жалостными сердецы.
И егда приспе время настоящее,
горящим духом совокупльшеся,
составльше лики церковныя,
последующу всемножеству народа,
вземше честное и утомленное твое тело,
благоговейно возсылая к Богу песни плачевныя,
о блаженнем покои души твоея просяще.
Принесоша иже тобою в Богосозданную обитель,
в дом Пречистыя Божия Матере.
Сие видевше, старцы и юноты,
сироты и вдовицы, и чета девическая,
твоими Богоподражателными недрами согреваемая,
яко любимая тобою чада притекше,
узревше тебе мертва на одре,
плачющеся горко, одр слезами обливающе,
велегласно к тебе возопиша:
увы нам, милосердыи наш отец;
увы нам, вожделенная радость;
увы нам, по Бозе надежда;
увы нам, пристанище благонадежное;
увы нам, неоцененное сокровище;
увы нам, старейшино наш добрыи!
К кому уже прибегнем;
кто нас таковою нищетою обложенных посетит;
кто нашу нищету удовлит;
кто нас от печали на радость преложит;
кто бо таков будет отец, яко же ты,
всему нашему сиротству безпризренному?
О, любезныи наш, кто в нуждах наших поможет?
Кто наготу нашу прикроет?
Кто алкоту нашу удовлит?
Кто жажду нашу утолит?
Кому прочее любезная щедрота,
нас бедных клосных и увечных оставляеши,
кто прочее утехо наша, отче драгии Василие?
Вместо тебе за отца изберем.
Но, о любезныи наш, аще и телом прейде,
и духом жив еси вовеки и навеки.
Аще стяжал еси дерзновение убога,
пребываи с нами духом, посещая нас и назирая.
Мы же о покои души твоей должни есмы наивсегда Бога молити,
да даст тебе в небе место именито,
тогда и ты молися за ны ко Господу и Пречистей Его Матери,
иже верою и любовию память твою незабвенную почитающих.
Буди тебе вечная память!
Буди тебе вечная память!
Буди тебе вечная память,
навеки безконечныя аминь!»[144]
Илья Алексеевич Ковылин был похоронен на Преображенском кладбище близ часовни. Памятник над его могилою вытесан из дикого камня в форме гроба, на крышке которого изображен древлеправославный восьмиконечный крест, а по сторонам выбиты цитаты из его сочинений. Надпись слева гласит: «Святая Церковь, или духовное християн собрание, есть одно Тело, Которого Глава Христос, и всякое несогласие между християнами – болезнь Церкви, оскорбляющая Главу Ея»; а справа написано: «Не забудь, о человек, что состояние твое на земле определено Вечною Премудростию, Которая знает сердце твое, видит суету желаний твоих и часто отвращает ухо от прошения твоего из единого милосердия!»
Черная легенда
«В лето от мироздания 7320-ое, месяца сентября 2-го дня, Божиим попущением, предал Господь царствующий град Москву в руки злочестивому врагу, французскому Наполеону Бонапарте».
«История о вшествии Наполеона в царствующий град Москву…»
После смерти основателя Преображенского кладбища настоятельские обязанности взял на себя купец Григорий Степанович Гончаров. В роковой для России 1812 г., когда наполеоновская армия вошла в Москву, Григорий Степанович вместе с главным попечителем Ефимом Ивановичем Грачевым на 250 подводах с 250 насельницами Преображенского успели выехать в село Иваново Владимирской губернии, родное село Ефима Ивановича. Удалось вывезти церковные святыни Преображенского (древние иконы и книги), архив и весь наличный капитал. Но разве можно было отдать само здание обители, уже ставшее для многих староверов святыней, в руки французских мародеров? В Москве попечителем богаделенного дома был оставлен Алексей Никифорович (ум. в 1859 г.). С ним остались больные и престарелые, а также несколько певчих и служащих – наиболее самоотверженные и глубоко верующие люди, готовые в случае необходимости пострадать за Христову веру. Перебрались на кладбище и некоторые из прихожан Преображенки, или не успевшие выехать из Москвы, или сознательно пожелавшие остаться для защиты обители.
Поскольку большинство икон было вывезено, все моленные Преображенского были закрыты, а служба совершалась только в одной из больничных палат на мужском дворе. Кроме необходимых хозяйственных работ и непродолжительного отдыха насельники обители проводили все время в молитве. Каждое богослужение нарочно продолжалось очень долго, к обычным службам добавлялись молебны об избавлении от угрожающей опасности.
Когда французы явились в Преображенский богадельный дом, они встретили здесь невозмутимое спокойствие и величавое молитвенное настроение, резко контрастировавшее с той паникой и беспорядками, которые царили в то время на улицах Москвы. В больничной моленной шло вечернее богослужение. Французы беспрепятственно прошли в моленную и, войдя вовнутрь, были весьма изумлены. Молящиеся спокойно и тихо стояли на своих местах, пение и чтение не прерывалось. Начальник отряда не решился прервать богослужение и, тихо подозвав Алексея Никифоровича, при помощи переводчика объяснился с ним. Для избежания беспорядков и защиты обители от разграбления французами был оставлен вооруженный отряд, который находился здесь до бегства Наполеона из Москвы.
В первой половине XIX столетия факт пребывания французов на Преображенском кладбище оставался простым фактом, однако в дальнейшем появилась легенда об измене федосеевцев во время пребывания Наполеона в Москве. Впервые эта легенда стала извествна в конце 1850-х гг., а в начале 1860-х гг. фальшивка была напечатана в «Сборнике правительственных сведений о раскольниках» В. Н. Кельсиева. Впоследствии в произведениях ярых ненавистников старообрядчества «черная легенда» стала обрастать с каждым разом новыми и все более фантастическими подробностями. Так, если в сборнике Кельсиева утверждалось, что наставники Семен Кузмин и Пафнутий Леонтьев нашли переводчика среди воспитанников Матросской богадельни и послали его в Кремль к Наполеону для изъявления своей покорности и с просьбой о защите обители, то через два года в статье Н. И. Субботина уже в красках повествовалось о том, как Алексей Никифорович с преображенскими старейшинами изменили России. Они якобы явились в Кремль к Наполеону, признали его своим государем, поднесли ему глубокую тарелку с золотыми червонцами и вдобавок подвели огромного быка с раззолоченными рогами (!). Наполеон якобы благосклонно приняв эти дары, приказав охранять кладбище караулом. В результате, 2 сентября для охраны монастыря и его окрестностей прибыли жандармы, содержание которых обеспечивала община. Другой вариант: депутация преображенцев явилась к Наполеону еще на Поклонной горе (до взятия Москвы, когда он напрасно там ожидал ключи от города). Еще один вариант: во время проезда Наполеона около Охотного ряда, мимо бывшего дома Ковылина, преображенцы становятся перед ним на колени в грязи. Приводится текст верноподданнического обращения к Наполеону; по поводу его вступления в Москву совершаются торжественные молебны; его имя постоянно поминается за всеми богослужениями…
Далее легенда утверждает, что Наполеон лично посетил кладбище в сопровождении Неаполитанского короля (Мюрата), изъявил благоволение к старикам и принял хлеб-соль от Алексея Никифорова, а спустя несколько дней в контору кладбища, занятую жандармами, были привезены станки для печатания русских ассигнаций. Комментарии, как говорится, излишни… Но и этого недругам старообрядчества показалось мало. Было придумана еще более чудовищная ложь. Говорили, якобы наставник Пафнутий Леонтьев совершал богослужения, а другие наставники «употребляли время на святотатство»: Иван Коровин «тащил» древние иконы из Сретенского монастыря, Яков Михайлов и Григорий Кириллов – из Успенского собора, а Никифором Тимофеевым были похищены образ Иерусалимской Божией Матери и часть мощей св. Филиппа митрополита.
Этот лживый миф многократно пересказывался и повторялся порою даже в претендовавших на объективность научных исследованиях. При этом в качестве источника мифа приводилась якобы одна редкая и немногим известная федосеевская «рукопись» (ни одному специалисту эту «рукопись» в книгохранилищах до сих пор обнаружить не удалось).
Что же было на самом деле? Известный знаток истории старообрядчества В. Г. Дружинин посвятил вопросу пребывания французов на Преображенке специальную статью, которая
