Она бегала с ним наперегонки к каждому крыльцу, смеялась его шуткам, восторгалась костюмом. Джем пришел в полнейший восторг, когда Миранда предложила стать его мисс Маффет.[142]
— Она умеет обращаться с детьми, — сказала мне Эрейни.
Мы с Эрейни сидели на капоте ее «Линкольна Континенталь» и наблюдали за происходящим.
Этим вечером на Террелл-Хиллс было на что посмотреть. Соседские белые дети, одетые в купленные в магазинах костюмы принцесс и ниндзя, перемещались группами по два или три человека. Они держали в руках включенные «Джек-фонари»,[143] а их карманы, набитые конфетами, сильно оттопыривались. Колоритные родители следовали за ними в нескольких шагах, потягивали пиво или беседовали, устроившись на крылечках, кое-кто из мужчин прихватил с собой маленькие телевизоры, чтобы следить за игрой местных футбольных команд.
Кроме того, дети из южной части города гуляли группами по десять или двадцать человек, их привезли сюда родители на старых фургонах, чтобы собрать побольше сладостей у богатеев. Дети были одеты в старые простыни, некоторые измазали лица краской или надели маски, купленные в дешевых магазинчиках. Подростки пятнадцати или шестнадцати лет постарались спрятать лица и волосатые руки и пускали вперед младших братьев и сестер. Родители держались подальше, на краю тротуара, и постоянно всех благодарили. Никто из них не пил пиво и не смотрел футбол по телевизору.
Кроме того, попадались и необычные одиночки вроде Джема. Он неуклюже шагал в своем самодельном луковичном костюме паука; черный мех торчал из самшитовых ребер, проволочные лапы болтались в разные стороны, цепляя бумажные скелеты, развешанные на мескитовых деревьях. К третьему кварталу его костюм почти развалился, но никого это не беспокоило, и в первую очередь самого Джема.
Я наблюдал за Мирандой, которая мчалась за Джемом вдоль очередного тротуара, а в следующее мгновение они по очереди перепрыгнули через кусты, подстриженные в форме волны.
Джем похвастался пралине и арбузным пирожным, которые добыл, после чего снова принялся бегать вместе с Мирандой.
— Молодец, Бубба! — сказал я Джему.
Миранда улыбнулась мне. Она бегала за Джемом так, словно занималась этим всю жизнь. Или всю жизнь Джема.
Эрейни что-то пробормотала по-гречески.
— Что? — спросил я.
— Я сказала, что ты похож на турка. Почему ты такой кислый?
Эрейни была в своем обычном черном обтягивающем платье. Когда я спросил, почему та не надела костюм, она ответила:
— Значит, я должна еще и выглядеть как ведьма? — Она скрестила руки на груди и обхватила острые локти.
Выражение ее лица слегка смягчилось, и я решил, что она просто устала.
Несмотря на возражения Эрейни, Джем рассказал мне про их подвиги в шесть часов утра. Ему правится игра «можно-мне-воспользоваться-вашим-телефоном-чтобы-найти-родителей-этого-мальчика». Джем сообщил мне, что им открыла подружка сбежавшего мужа и даже предложила выпить кока-колы. Эрейни получила у адвоката жены легкий гонорар, равный оплате ее услуг за целый день.
— И совсем я не кислый, — запротестовал я.
Эрейни еще больше напружинилась и вытянула палец в мою сторону, словно собиралась меня проткнуть.
— С тобой чудесная девушка, и на следующей неделе ты вернешься ко мне на работу. Так в чем твоя проблема?
— Все в порядке.
Эрейни покачала головой, показывая, что не верит мне.
— Ты встречался с Баррерой?
Я кивнул.
— Он объяснил, почему умирают люди, имеющие отношение к бизнесу с Шекли?
— Да. И почему мне следует держаться подальше.
Мы смотрели, как Джем размахивает паучьими лапами перед мужчиной, стоявшим на соседнем крыльце. Мужчина рассмеялся, выдал Джему пригоршню конфет из большой плетеной корзинки, которую держал в руках, и одобрительно посмотрел на Миранду, шагавшую по тротуару. Интересно, подумал я, сколько потребуется усилий, чтобы надеть корзинку ему на голову?
— Не слушай его, — сказала Эрейни. — Не позволяй ему оттеснить тебя в сторону.
Я посмотрел на нее, не совсем понимая, правильно ли расслышал ее слова. Она критически оглядела свои длинные ногти.
— Я не говорю, что ты поступил правильно, дорогой, ввязавшись в эту историю. Более того, я не одобряю твой образ действий. Но я скажу это только один раз — тебе следует заниматься частным сыском.
В сгущающихся сумерках было трудно разглядеть выражение ее лица.
— Эрейни? Ты ли это?
Она нахмурилась и перешла к обороне.
— Что? Я всего лишь сказала, что нельзя позволять Баррере относиться к тебе, как будто ты из второй лиги, дорогой. Из копов получаются паршивые частные сыщики, что бы он тебе ни говорил. Они знают, как реагировать, как быть крутыми. Вот, пожалуй, и все. Большинство из них понятия не имеют, как нужно разговаривать с людьми. Они не умеют слушать и распутывать сложные дела. У них нет ganis, или восприимчивости для такого рода работы. А у тебя есть ganis.
— Благодарю. Я думаю.
Эрейни продолжала хмуриться. Ее взгляд вернулся к Миранде, спускавшейся вместе с Джемом с последнего крыльца в квартале.
— Насколько сильно девушка связана с расследованием?
— Я бы и сам хотел знать.
— Кто-то может пострадать?
— Нет, если это будет зависеть от меня.
Эрейни вновь обхватила себя за локти и с силой лягнула каблуком шины своего «Линкольна».
— Не самый плохой выбор, дорогой.
Джем и Миранда бегом возвращались к нам, Джем проскочил мимо, а Миранда врезалась в меня, и ей пришлось схватить меня за руки, чтобы остановиться.
В уголке ее рта остался кусочек пралине. Значит, ей удалось ухватить часть добычи.
— Привет, — сказала она.
Джем заявил, что пора переезжать в следующий квартал.
Мимо прошла семья из двенадцати латиноамериканцев; они предлагали сделать то же самое, только на испанском. В глазах отца царила пустота, словно тот катался с самого рассвета. Дети выглядели усталыми, мать казалась голодной и рассерженной и изо всех сил старалась увести своих детей подальше от папаш с портативными телевизорами и маленьких светловолосых детишек в костюмах, которые стоили больше, чем вся обувь ее семьи.
Эрейни мрачно посмотрела на сумку Джема, набитую конфетами, выбрала «Свитарт», самые кислые из имевшихся в наличии, и с укором посмотрела на меня. Потом потрепала Джема по лысеющему меху шапочки от костюма и предложила ему сесть в машину.
Глава 46
— Мы не успеем.
Однако я не услышал в голосе Миранды тревоги. Скорее, у нее появился вкус к опозданиям, но она еще не сумела распробовать его до конца. До сих пор она ни разу не опаздывала на свои выступления. Машину всегда вел кто-нибудь другой. Кто-то брал на себя ответственность. И ей не приходилось добывать конфеты с четырехлетними мальчишками.
— А я думал, что это происходит без особой подготовки, — сказал я. — Приезжаешь к Роберту Эрлу, поешь с ним пару песен, все легко и просто.
— Мило потратил целый месяц, чтобы подготовить мои выступления, Трес. «Сенчури» прислали людей Нэшвилла из репертуарного отдела и все такое. Мило будет недоволен.
Она попыталась поправить макияж, что оказалось совсем непростой задачей в движущемся «Фольксвагене», вечером, с поднятым верхом. Ей пришлось подождать, пока мы не оказались под фонарем на автостраде, чтобы проверить за две секунды губы, пока ее лицо было освещено. Выглядела она превосходно.
Когда мы проезжали под следующим фонарем, я посмотрел на часы. Ровно девять. В двух милях от нас, во «Флор кантри стор», Роберт Эрл Кин готовит первое выступление, дожидаясь приятного сюрприза — встречи со своей старой знакомой Мирандой Дэниелс. Мило нетерпеливо расхаживает у входа; возможно, с кастетом в руках.
Мы мчались вперед, корпус моего «Фольксвагена» дребезжал, заднее левое колесо моталось из стороны в сторону из-за плохого диска. Я похлопал своего древнего приятеля по приборной доске.
— Только не сейчас. Сломайся на обратном пути. Пожалуйста.
Конечно, я просил его об этом каждый раз, а он отличается невероятной доверчивостью.
Миранда убрала косметику и принялась смотреть на неровные верхушки проносившихся мимо акаций.
— Мне понравился твой брат Гарретт. Джем с Эрейни тоже.
— Да, постепенно они становятся все более привлекательными.
Она обняла руками колени и задумчиво проговорила:
— Тридцать.
— Послушай… — предупредил я.
Она улыбнулась.
— Значит, Гарретт прав?
— Он никогда не бывает прав.
— О том, каковы твои ощущения, — считаешь ли ты, что пора найти постоянную работу?
Над холмом появился мигающий желтый свет, показывающий поворот на Джон Т. Флор.
— Не дай Гарретту себя обмануть, — сказал я ей. — За дымовой завесой марихуаны он — единственный истинный католик в нашей семье. Он верит в мораль и чувство вины.
