Гро-Рене.
На, получай еще кусок вчерашний сыра. Не сохраню его за все богатства мира. Похлебки, жаль, твоей вернуть я не могу.
Маринета.
Нет писем здесь при мне, но я их все сожгу. Все, до последнего, — в огонь, без сожаленья!
Гро-Рене.
Иное для твоих найду употребленье.
Маринета.
Смотри не приходи просить меня опять.
Гро-Рене.
Постой-ка. Мы должны соломинку сломать[41] В залог, что никогда не прекратится ссора. Так принято везде — скрепленье договора. Не строй же глазок мне. Ты слышишь? Я сердит!
Маринета.
И так в волненье я, а он еще глядит!
Гро-Рене.
Ломай, тогда нельзя уж будет на попятный. Ломай! Смеешься ты? Вот это непонятно!
Маринета.
Да ты меня смешишь!
Гро-Рене.
Смеется! Эк ее! Куда девалося все бешенство мое? Ну что ж, так мы порвем?
Маринета.
Как ты.
Гро-Рене.
Как ты.
Маринета.
Как знаешь.
Гро-Рене.
Ужель мою любовь навек ты отклоняешь?
Маринета.
Как хочешь.
Гро-Рене.
Нет, как ты. Скажи!
Маринета.
Нет, не скажу.
Гро-Рене.
Ни я.
Маринета.
Ни я.
Гро-Рене.
Ни я.
Маринета.
И слово я сдержу.
Гро-Рене.
Э, бросим глупости! На что это похоже? Дай руку! Я простил.
Маринета.
И я простила тоже.
Гро-Рене.
О боже! При тебе сейчас же я размяк.
Маринета.
О, как я при тебе глупею, мой толстяк!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Маскариль один.
Маскариль.
«Лишь ночь над городом раскинет покрывало, Хочу к Люсили я проникнуть, как бывало. Ступай и приготовь фонарь мне потайной, Оружье забери, пойдешь и ты со мной». А мне послышалось, скажу вам непритворно: «Ступай, возьми узду и вешайся проворно». Пожалуйте сюда, любезный мой патрон! Я приказаньем так был вашим изумлен, Что прямо онемел, язык прилип к гортани. Теперь же, не страшась несправедливой брани, Готов я рассуждать спокойно обо всем. Поговоримте же. «Так решено: тайком Хотите нынче в ночь пробраться вы к Люсили?» — «Да, Маскариль, хочу». — «А вы сообразили, Кто поступает так?» — «Влюбленные». — «Ничуть! Глупцы, которым жизнь не дорога отнюдь». — «Ты знаешь, почему так нужно?» — «Почему же?» — «Люсиль разгневана ужасно». — «Ей же хуже!» — «Но мне любовь велит упасть к ее ногам». — «Любовь болтает зря. Кто поручится нам, Что нас не будет ждать за это все расплата, Месть гневного отца, соперника иль брата?» — «Ты думаешь, они злоумышляют месть?» — «Конечно, думаю. Что на рожон нам лезть? Соперник всех страшней». — «Оставь свои советы; Ты, верно, позабыл про наши пистолеты. Ведь драться можем мы и отразить врага». — «Так. Этого и ждал покорный ваш слуга. Я — драться? Вот уж нет! На это я не годен, С отважным рыцарем Роландом я не сходен.[42] Я слишком мил себе, и стоит вспомнить мне, Что стали дюймов двух достаточно вполне, Чтоб сразу предо мной отверзлись двери гроба, Как странная меня охватывает злоба». — «От головы до ног вооружишься ты». — «Тем хуже. Будет мне трудней удрать в кусты. К тому же в панцире найти возможно щелку, Чтоб острие копья просунуть втихомолку». — «Знать, трусом ты прослыть желаешь, Маскариль!» «Лишь быть бы живу мне, все остальное — гиль. За четверых меня считайте за едою, В сраженье же — я нуль, я этого не скрою. Быть может, в лучший мир вас и влечет душа, По мне ж, земная жизнь довольно хороша, И мне расстаться с ней нисколько не угодно. Вы, право, можете одни глупить свободно».
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Маскариль, Валер.
Валер.
О, как сегодня день томительно ползет! Феб словно позабыл покинуть небосвод, И к золотым вратам подземного чертога, Я вижу, так еще длинна его дорога! Сдается, никогда не кончит он пути И медлит, чтоб меня совсем с ума свести.
Маскариль.
К чему ж, подумаешь, стремитесь так поспешно? Чтоб ощупью врага найти во тьме кромешной! Вы видите, Люсиль вас не желает знать.
