— Эй, но ведь побыть Ищейкой — это лишь небольшая остановка на пути в Голливуд, верно? Сколько тебе, двадцать один?
— Девятнадцать. Я Превратился несколько месяцев назад. Зачем ты так? Я такой старый?
Шайлин рассмеялась.
— Двадцать один, это еще не старый.
— Прибавь еще четыре года, я ведь только начал четырехлетний срок работы Ищейкой.
— Работать Охотником тебе можно только в Доме Ночи Талсы?
— Пытаешься избавиться от меня? — В его словах была лишь доля шутки.
— Нет, конечно, нет, — заверила его она. — Я просто хотела сказать, что ты, возможно, мог переехать на Западное побережье и быть ищейкой там. Должен же быть другой Дом Ночи поближе к Голливуду, чем этот? — Пока они разговаривали, Шайлин поняла, что Эрик не был похож на испорченного избалованного ребенка. Скорее он был уставшим, расстроенным и даже немного подавленным.
— Я уже думал об этом. Ответ на это получился странным и даже немного жутким. — Он сделал паузу и взглянул на нее. — Ну, жутким скорее для подростков, которых Метят, а не для меня.
— Я была там… ты сделал это. Это было совсем не жутко. На самом деле даже забавно, — сказала она.
Эрик нахмурился.
— Предполагалось, что я должен быть сильным, уверенным и возможно даже пугающим.
— Итак, ты хочешь быть жутким?
Он рассмеялся.
— Нет, не совсем. На самом деле в Метке нет ничего жуткого, или не должно быть. То, что определенно ненормально, это то, что в моей крови, что не позволяет мне уезжать отсюда. Да, я могу путешествовать, но как только кровь позовет меня, мне нужно Отметить ребенка, который принадлежит этому Дому Ночи.
— Значит ты как навигатор.
— Полагаю так, — казалось, Эрика это не волновало. — Эй, может, хватит обо мне? Куда ты собралась?
Шайлин сглотнула и выпалила первую же ложь, что пришла ей на ум.
— Я иду в спальни. Афродита попросила забрать несколько вещичек из ее комнаты.
— Она попросила, пожалуйста, или скомандовала: забери мои вещи или я свяжу твои руки и засуну в кипящий котел, как омара, которого готовит мамин шеф-повар.
Шайлин хихикнула.
— Твои актерские навыки поднялись, но ты упал в моих глазах, потому что говоришь точь в точь как Афродита.
Он содрогнулся.
— Я постараюсь больше так не делать.
— Но отвечаю на твой вопрос… это было скорее первый пример, нежели второй.
— Удивила. Значит, я провожу тебя до общежития. Хорошо?
Шайлин поймала его взгляд. Чему это навредит?
— Хорошо, — ответила она.
Эрик
— Думаю, я соглашусь с тобой о планировании занятий. Должно быть невероятно скучно сначала придумать, чему ты будешь учить, записать это, перепроверить, а затем уже обучать. Это излишне. — Сказала Шайлин.
— И это ты мне говоришь, — сухо ответил Эрик. — Мы добрались до Шекспира. Я люблю пьесы, но было намного интересней, когда я просто играл и не был марионеткой Высшего совета школы. Да планирование занятий скукота. А написание этих планов отстой.
Ему приходилось напоминать себе, не смотреть на грудь Шайлин. Ладно, но в его защиту, на ней была одета белая футболка, достаточно прозрачная, чтобы легко рассмотреть ярко-розовый лифчик, на лямках которого спереди были маленькие черные бантики.
— Итак, какую пьесу вы изучаете на занятиях по Шекспиру? — спросила она его.
“Смотри ей в лицо, сконцентрируйся!”
— Занятиях по Шекспиру?
Она одарила его взглядом, говорящим, что подумала, что он идиот… И он был согласен, потому что когда он, наконец, отвел взгляд от кромки ее розового лифчика, его отвлекла ее густая копна темных волос, которые завивались в локоны и развевались на ветру, будто они мягкие как пух, и если он просто…
— А, да, занятия по Шекспиру. Несомненно, комедии. Нам и так хватает трагедий в реальной жизни.
— Какую сейчас?
Он заметил, что она была заинтересована.
— Я на распутье. Моя любимая — “Укрощение строптивой”, но когда я вспоминаю последний монолог Кейт, то понимаю, что это не подходит для матриархальной системы нашего Дома Ночи и сейчас мне точно не нужна выволочка от Танатос. Так что я подумываю о комедии — “Как вам это понравится”. Розалинда одна из сложнейших героинь. Она не должна идти вразрез с политикой администрации.
— Похоже на изучение новых пещер, правда?
— Возможно, но преподавать не так легко как ты думаешь. Черт, слишком многое случается за закрытыми дверьми, и это не считая бесконечных битв с Тьмой, которые, кажется, никогда не закончатся, и того, что профессора продолжают умирать и все больше и больше недолеток получают Метку, так что у нас нехватка персонала.
После затянувшегося неловкого молчания Шайлин произнесла.
— Ага, должно быть тебе очень мешает то, что преподавателей потрошат, обезглавливают и насаживают на рога. Не смотря на всех тех новеньких красных недолеток, которых ты обучаешь, потому что мы не умерли на самом деле. Пока что.
Эрик нахмурился. Он не это подразумевал. Правда, не это.
— Я думаю, ты не права, — произнес он.
— Я, мне нужно запомнить, что горох не может превратиться в бирюзу моря и нетронутый пляж.
— Как это понимать? — Она была горячей девчонкой, но ее мышление ставило его в тупик.
— Мне нужно было проверить все в реальности. Спасибо, что преподал мне урок. — Шайлин набрала скорость, а Эрик все еще пытался понять комментарий о горошке и бирюзе, когда она вышли с зимней травы на тротуар, который вел к порогу женского общежития.
— М-мм, всегда, пожалуйста? — спросил он, когда они подошли к широкой лестнице, которая вела ко входу в общежитие.
Шайлин немного опережала его, поэтому первой ступила на лестницу. Стоя на ней, она выровнялась с ним по росту и ее глаза были на уровне его, что было необычно, потому что она была такой маленькой.
— Нет, не верно, — ответила она, вздохнув. — Я не благодарила тебя. Я просто напомнила себе кое о чем.
— О чем же? — спросил он, заинтригованный.
Она опять вздохнула.
— О том, как бы ни была красива оболочка, это не важно. Важно лишь то, что скрывается внутри.
— Но ведь от тебя это не скрыто, да?
— Верно, — медленно проговорила она.
— Я, правда, говорил не то, что ты подумала. Я просто хотел выговориться. Девчонки же постоянно это делают, — сказал Эрик.
— Эрик, ты не поправишь ситуацию, выставляя себя женоненавистником.
— Женоненавистник… Плохое определение, верно? Ничего хорошего, как гинеколог?
— Эрик, возможно, тебе стоит поменьше говорить. — Шайлин выглядела раздраженной, но он видел, что она еле сдерживает смех. И тогда с ее симпатичных розовых губ сорвался короткий смешок. — Гинеколог? Ты, правда, только что сказал это?
