молчанием.
— Не лезь за мной, — перевел его немую речь Женька. — Ищи себе место.
Женька, подмигнув товарищу, скрытно подался за Иваном. Павлуня в растерянности огляделся. Все совхозные торопливо расползались в разные стороны, садились кто под бережок, кто на середку, закрываясь от настороженного взора ящиками да колпаками. «На свои места», — понял Павлуня. У него ни на этом, ни на другом озере не было заветного места.
Мимо проходил Аверин, пешней простукивая лед впереди себя.
— Вы далеко? — с надеждой спросил Павлуня.
— Да так, — нехотя ответил Василий Сергеевич, прибавив шагу.
И Павлуня понял, что этот рыбак тоже спешит к лунке, набитой щуками да судаками.
Парень остановился. Вздохнув, тюкнул тяжелой пешней там, где стоял и где никого не было. Опустив в воду червяка, он сел на короб, стал с любопытством таращиться на леску. Скоро мертвая леска перестала занимать его, и Павлуня, положив на лед удочку, задумался.
— Эй, клюет!
Он вздрогнул, выдернул удочку. На крючке болтался крупный ерш — весь в слизи и растопыренных колючках, глазастый, страшный.
— Ого, вот так рыба! С удачей тебя! — поздравил тот же голос.
Павлуня повернулся к человеку. На него весело смотрел ладный парень — шапка на затылке, рыжий чуб прилип ко лбу. И глаза у парня бедового рыжего оттенка.
— Привет! — с улыбкой поздоровался механик, грохая на лед рыбацкий ящик. — Сколько лет, одна зима!
— Нечего тут! — сказал Павлуня. — Ищи себе место.
— Место, место! Шут его знает, где оно тут! Я первый раз ведь! Видишь — галоши ненадеванные.
Павлуня подобрел, наблюдая искоса, с какой опаской механик разглядывает его ерша.
— Я тоже первый.
— Понесла ж тебя нелегкая!
— А тебя? — спросил Павлуня, и оба немножко посмеялись.
Потом они уселись рядом, спиной к ветру, и стали дожидаться клева. Чтобы не скучать, веселый механик отпускал шуточки насчет рыбаков, сидящих поодаль, на свой счет и на Павлунин. Алексеич постепенно оттаял. А когда заметил, что сосед, словно позабыв про былое, не спрашивает про Татьяну, то совсем успокоился. В довершение ко всему, он вдруг раз за разом начал вытягивать крупных ершей, а механик так бескорыстно радовался чужому счастью, что Павлуня растрогался и подарил ему десяток отборных червяков. Механик спрятал своих мотылей, нацепил вертлявого червяка и опустил его в лунку.
— Клюет! — крикнул неосторожный Павлуня, и через миг какой-то нахал стал долбить лунку у него за спиной.
Он обернулся и увидел Женьку.
— Ни шиша у Ивана нету! — сообщил Женька, кивком здороваясь с механиком. — Ты на что? На червя? Дай-ка!
Павлуня подумал и с кряхтением полез в карман.
— На. Троечку пока.
— Не жадничай! — схватив наживку, Женька без лишних слов ударился в ловлю.
Через час к Павлуне подступил сам Аверин. Покашливая в кулак и панибратски называя его «другом Алексеичем», временный директор попросил червячка и местечка.
— А то, понимаешь, с утра как в бочке — хоть наплюй в лунку! — дружески пожаловался он рыбаку, убирая своих мотылей, опарышей и красную нитку.
Павлуня подал ему пару жирных червяков.
— Если разорвать — надолго хватит.
— Ну и Пашка, ну куркуль! — только хмыкнул Женька, весело поглядывая в ту сторону, где в гордом одиночестве на пустом заветном месте сидел Иван, горячо моля всех знакомых святых послать ему пудового леща — на зависть проклятому Павлуне, себе на радость.
Счастливые минуты бегут быстро. Павлуня и не заметил, как тень от его пешни выросла. На бугре давно стоял Боря Байбара и надрывался:
— Эй, совхозные! Домой пора!
Павлуня поднялся. Ныла спина, болели исколотые пальцы. Он зашагал к берегу, собрав со льда ершей.
Тут по всему озеру прокатился зловещий треск: это механик провалился по пояс возле самого берега. Павлуня, Женька и другие люди вытянули на снег набухшего рыбака. Отдуваясь, тот сказал:
— Вот так сплавал!
— Давай в автобус! — подпихнул его Женька.
И механик тяжело побежал. В автобусе с него стянули полушубок, ватные штаны и все остальное нижнее. Шофер отдал ему свой пиджак. Женька — лишние брюки, даже Иван Петров, человек запасливый, не пожалел новые портянки, которые таскал в ящике третий год. Только валенок ни у кого не нашлось. Механик надел свои, вылив из них воду и набив соломой. Павлуня, как Иван Грозный, скинул шубу со своего плеча, отдал потерпевшему.
Нашли водку, налили. Механик выпил «лекарство», крякнул, и автобус тронулся, увозя довольных людей. Насидевшись в одиночестве, они были рады теплу и тесноте и оживленно разговаривали. Только Иван отвернулся к окошку и молчал.
Мокрый механик беззаботно дышал на Павлуню, поглаживая вытертую шубу:
— Заячий тулупчик почти новехонький! — и блестел зубами, красивый, совсем не похожий на утопленника.
ВЕСЕЛЫЙ ГОСТЬ
Когда въехали в совхоз, Павлуня сказал механику:
— Хочешь — ко мне зайдем, у меня валенки есть. Новые.
— Зайдем!
Павлуня полез к выходу, протаскивая за собой короб с ершами. За ним, задевая народ полами шубы и балагуря, пробирался механик.
Женька недоуменно глазел им вслед: вести гостя к Марье Ивановне? Нет, Пашка рехнулся либо совсем осмелел!
А два рыбака шагали к дому Марьи Ивановны. Один очень торопился в своем пиджачке, а другому, в шубе, спешить было некуда, он тащил ящик, посвистывая.
Вдруг оба остановились. Навстречу им катилась Татьяна Чижик. Она не ожидала встретить своего бывшего вздыхателя. Застыли и оба несчастных ухажера.
— Здравствуй! — сказал механик, распахивая боярскую шубу и отдуваясь. — С праздником!
— С каким? — пробормотала девушка.
— С крещением! — улыбнулся парень, загораживая дорогу и не пропуская Татьяну.
Девушка хмурилась, краснела, поспешно убирала под шапочку волосы.
— Эй, какое тебе еще крещение? — спросила, появляясь на крыльце своего дома, Марья Ивановна.
Механик живо откликнулся:
— Это, тетенька, меня окрестили! А я вас знаю: вы Пашкина мать!
— А ты откуда выскочил, такой речистый? — удивилась Марья Ивановна.
— Я-то? Я, тетенька, утопленник! — показал он снежные зубы. — А к вам я за валенками!
— Да? У меня для тебя склад? — пробормотала она, но посторонилась, пропуская механика в тепло.
Татьяна побежала дальше, а он так долго провожал девушку глазами, что Марья Ивановна засмеялась и пропела:
— A-а, вспомнила тебя, жених! Это у вас с Пашкой Бабкин девку увел! И такую работящую!
— Увел, — сокрушенно вздохнул гость, первым проходя в дом. — Такая досада! Прямо аппетита лишился!
— Ну да! — Марья Ивановна с удовольствием глядела на упитанного механика.
Она пригласила парня за стол, и тот с азартом, без упрашивания, так накинулся на щи да кашу, что вызвал умиление хозяйки.
— Видал, как надо? — кивала она Павлуне на застольную работу механика. — Учись!
