Страннику вдруг все стало ясно. Одно дело – искать общину для того, чтобы предупредить людей и спасти их от Легиона. И другое дело – скрывать, что у тебя там, вот прям в этой проклятой общине, живет дочь. Хренов кобель!
Но все же откуда дочь?! Ведь он жил в совсем другой общине. Как и когда?!
– Послушай, ты мне никогда не рассказывал о своей дочери, – сказал Густав. – Выходит, что мы искали общину лишь по одной причине – чтобы ты встретился со своей дочерью. Поправь меня, если я не прав. Но какого… почему же ты отговаривал меня от поездки на запад? Пытался спасти дочь?
Таня удивленно посмотрела на Маркова, но тот обнял ее еще крепче.
– Да! – крикнул он. – Да, именно для этого! Я беспокоился из-за того, что в этой общине жила моя дочь! Нельзя было говорить тебе истинную причину. Ты другого сорта человек, ты странник. Пришлось закрутить все так, чтобы ты решил ехать спасать эту общину от Легиона. Все из-за дочери. Стал бы я рисковать и обманывать тебя ради чужих людей?!
– Ах вот оно что. Получается, ты всю дорогу меня подставлял, не сказав ни слова о дочери?
– Откуда я мог знать, что они сами приедут в Тиски, а не мы найдем их?! – воскликнул Марков.
– Да при чем тут город? Я про доверие тебе говорю. Про то, что ты просто мог бы мне сказать, что опасаешься за свою дочь и тебе нужно удостовериться в ее безопасности. Все. Никаких проблем. Разве это так трудно? Зачем плести сети, зачем делать из меня дурака?
– Ну, пойми меня правильно, Густав, я же не мог знать, как ты среагируешь. А если бы ты рассердился, мол, что за дурацкая цель? И не поехал бы в ту сторону, а? Что бы я тогда делал без корабля? – умоляющим тоном сказал Марков. – Густав, ты же умный человек. Проницательный, опытный. Ты должен понимать, что я просто перестраховался.
– Ага, перестраховался. Логично для старика с хитринкой. Может, пока я тут жду великодушного решения от главных, расскажете, как вы вообще оказались по две стороны этого мира?
– Папа расстался с мамой, – вдруг сказала Таня на удивление низким, грудным голосом.
Марков вздрогнул и опустил голову, как будто нашел под ногами что-то очень интересное.
– Они поссорились и разошлись. Но папа не мог жить в одной общине с ней и уехал. Если вкратце, то история на этом заканчивается.
– Я не хотел, честное слово. – Голос Маркова дрожал совсем уже по-стариковски. – Но иначе никак нельзя было поступить, никак иначе нельзя… Будь у меня хоть один шанс из ста, что я смогу начать нормальную жизнь, снова смогу спать по ночам, я бы остался. Но это было нереально. Я слишком переживал нашу разлуку, слишком любил тебя, Танюша! Мне было больно видеть вас каждый день и знать, что мы, втроем, уже не вместе, а по отдельности. Слишком больно…
– И поэтому ты решил удрать, – сказал Густав, вспоминая тот день, когда неизвестно куда пропал его отец.
– Я понимаю папу, – ответила вместо старика Таня. – И не осуждаю. Так ему было нужно. И получается, что и нам. Хорошо, что мы встретились снова. Очень хорошо.
Она чмокнула Маркова в щеку, и тот заплакал навзрыд, уткнувшись в ее плечо. Теперь она обнимала его, а старик плакал и бормотал:
– Прости, прости…
Густаву внезапно подумалось: а что будет, если он тоже вдруг встретится когда-нибудь с отцом? Будет ли отец рыдать, как Марков? Или это будет встреча двух взрослых, зрелых мужчин, которые давно не виделись и им есть о чем рассказать друг другу? Возможно, он даже осмелится сказать отцу, что все эти годы только и мечтал увидеть его, наяву, а не в снах, которые были столь же редкими, как и дождливые дни в нынешнем году.
Но ведь все может оказаться совсем иначе. И тогда плакать придется Густаву. Просто от осознания того, что отца больше нет и некому рассказать, какое ты дерьмо, потому что… Отца на самом деле нет. Реально. Без скидок на неизвестность. Смерть – однобокая штука. Голос не обещал хорошего конца истории, он просто обещал историю. И если она окажется совсем не той, как представлял ее Густав, то выйдет уж совсем печально. Обычно в такие моменты осознаешь, что все, баста, трубопровод фантазии и надежды перекрыт. У тебя на руках только главная магистраль, по которой стремительным коричневым потоком течет горе, а брошенному туда человеку ничего не остается, как открыть рот и нахлебаться сполна.
– У тебя хороший отец, – сказал Густав Тане. – Мы искали вашу общину и вот застряли здесь. Когда вырвались бы на волю, то продолжили поиски, я тебя уверяю. Марков от меня не отстал бы, как оказалось, он нормальный родитель, хотя и чуть-чуть сбрендивший.
– Я верю, – улыбнулась Таня.
– Теперь я понимаю, как сложно ему было скрывать свои чувства. А я уж было поверил, что он останется циником до конца жизни. Но теперь-то я уверен, что наш старый добрый Марков ничуть не изменил своим принципам, а ловко подогнал их под ситуацию. Где-то соврал, где-то умолчал. В итоге же случился хороший конец. Блудный отец вернулся к дочери, что может быть лучше? Я вас поздравляю, без всякой там язвительности, честно и открыто.
Густав легонько приобнял обоих. Марков всхлипнул.
– Хорошо с вами, уютно как-то. Но мне пора, – сказал странник. – Потому что в данный момент ко мне мчатся новости. Хорошие или плохие – сейчас узнаю. А вы идите во двор.
Странник пошел по обочине навстречу слепящим фарам джипа, который возвращался обратно, подпрыгивая на бугристой земле, покрывшейся от жары глубокими трещинами. Двести пятьдесят лошадиных сил везли разводной ключ, которым можно было либо перекрыть тот самый вентиль ароматной надежды, либо, наоборот, открыть кран с едким и вонючим огорчением.
Густав был готов к любому исходу.
Глава 28
Машина ехала по темным улицам города, аккуратно объезжая ямы и другие препятствия. Немного замешкавшись возле длинного ряда старых разбитых автомобилей, которых не пожалело ни время, ни Большой Взрыв, она все же проехала вперед, высвечивая яркими фарами рыжий от расползшейся ржавчины и сверкающий от осколков стекла зернистый асфальт.
На капоте крайнего автомобиля лежал труп человека, чья плоть буквально слилась с покореженным металлом. В глазницах его к утру от росы набиралась темная вода, и туда слетались, чтобы утолить жажду, осы с ближайшего гнезда, расположенного на покосившемся светофоре.
Ночная машина затормозила под светофором, нависающим над дорогой. Осы в темном бумажном коконе, расположенном под козырьком желтого сигнального цвета, спали, и их ничуть не потревожил столь поздний гость. За свою жизнь они видали вещи и пострашнее.
Утробно заурчав, джип медленно стартовал от светофора и свернул налево, в проезд, когда-то специально сделанный в разделительном ограждении людьми до Большого Взрыва.
Прямо от проезда дорога поднималась чуть вверх и вела на весьма обширную территорию, огороженную простеньким, но высоким забором. Мощные фары позволяли водителю машины делать вот такие не слишком продуктивные выводы, но это было хоть что-то, в остальном же он полагался на экран навигатора, где красным ярлычком мерцал сигнал SOS.
Машина находилась уже очень близко к своей цели. Двести-триста метров, и противный женский голос-робот скажет: «Вы достигли точки назначения».
Посредине огромного пустыря, заросшего жесткой серебристой полынью и изборожденного потрескавшимися полосами асфальта, располагался целый комплекс разноуровневых зданий с большой парковкой под боком.
Джип проехал мимо нее, лишь краем фар выхватив несколько пустых коробов-кузовов. Голый металл. Эти скелеты автомобилей лежали на парковке как попало, и было четко видно, что никто даже не пытался увезти их отсюда после того, как Большой Взрыв уничтожил хозяев. Нет, какие-то автомобили явно умчались отсюда своим ходом, но не эти бедняги. В новом мире целым не оставался ни один сложный механизм, брошенный без присмотра. Сколько бы миллиардов людей ни погибло в момент рождения этой новой эры запустения, всегда оставались те, кому повезло. Родиться или выжить – не важно. Именно они стали потребителями продуктов ушедших столетий.
Когда-то, лет тридцать назад, в городах еще встречались бесхозные машины, вполне себе пригодные для ремонта и последующего использования. Но дело в том, что даже если бы подобная, казалось бы, удачная закономерность продолжалась до сих пор, то с каждым последующим сезоном она превращалась бы в настоящую пытку для искателей.
Те машины, вернее, корабли, на которых ездили странники и общины, всегда находились под пристальным присмотром владельцев. О них заботились, их любили, их ценили. Некоторым экземплярам насчитывалось по пятьдесят лет и более, и за время эксплуатации в них менялась вся начинка, от и до, включая части кузова. Но вот душа… душа у кораблей оставалась неизменной.
Что же касается «брошенок», то они массово поумирали в первые десять-пятнадцать лет после Большого Взрыва. Солнце, ветер, холод, жара – все это действовало на автомобили как яд, медленно вводимый в вены. Резина рассыпалась, жидкости испарялись, и сгнивали на улицах миллионы автомобилей только потому, что спрос перестал превышать предложение.
