Брайан закатил глаза, а одна женщина, сидевшая неподалеку от Рорка, наклонилась к нему и пощупала его мускулы.
– Ну, парень он был все-таки добрый, – продолжил Брайан, – убрал свою книжечку в карман и пошел с ней. Не было их долго – так долго, что сердце мое изнылось. А потом они вышли – волосы растрепанные, одежда смята, и в глазах что-то такое светится… Короче, я сразу понял, Дженни для меня навсегда потеряна. Потому что ничегошеньки он не принес, что можно было с верхней полки достать. А потом он уселся за стол, улыбнулся ей, достал из кармана книжечку и опять принялся считать. Нам всем тогда по шестнадцать было, мы только и мечтали о будущей прекрасной жизни. Теперь паб Малони мой, у Рорка доходов столько, что и не сосчитать, а Дженни… Милая наша Дженни с ангелами на небесах.
Кое-кто всплакнул, и разговор стал потише. Брайан, прихватив с собой стакан, подошел и сел напротив Рорка.
– Помнишь тот вечер?
– Помню. Это хорошие воспоминания.
– Может, с моей стороны и невежливо было рассказывать об этом… Надеюсь, вы, Ева, на меня не обиделись.
– Разве у меня каменное сердце? – То ли от музыки, то ли от атмосферы вокруг, но Ева расчувствовалась. – А Дженни знала, как вы к ней относитесь?
– Тогда – нет, – покачал головой Брайан. – А потом мы слишком подружились, тут уж не до того было. Но я к ней всегда тянулся и любил ее – только по-другому.
Он мотнул головой, словно прогоняя грустные мысли, и постучал пальцем по стакану Рорка.
– Да ты почти не пьешь. Что, пожив с янки, отвык от нашего ирландского виски? Голова слаба стала?
– Где бы я ни жил, моя голова всегда была покрепче твоей.
– Да, голова хорошая, – признал Брайан, – Но вспоминаю я еще один вечерок. Это было, когда ты продал корабль отличного бордо, которое контрабандой привез из Кале, – прошу прощенья, лейтенант. Помнишь, Рорк?
Губы Рорка скривились в улыбке, он погладил Еву по голове.
– Я не один корабль французского вина привел из Кале.
– Да кто ж сомневается. Но тот вечер был особенный, ты тогда полдюжины бутылок выставил, и настроение у тебя было расчудесное. Мы затеяли игру в карты, хорошо посидели и выпили все до капли. Ты, я, Джек Бодин и тот дурак Мик Кеннеди, которого лет пять назад прирезали в Ливерпуле. Должен вам сказать, лейтенант, что ваш муженек пил за шестерых и все-таки всех нас обставил.
Рорк отхлебнул глоток:
– Вспоминается мне, что утром, проснувшись, я денежек недосчитался.
– Ну-у… – широко улыбнулся Брайан. – Напьешься с ворами – пеняй на себя. Но вино, Рорк, было хорошее. Чертовски хорошее вино! Хочу попросить их сыграть одну песенку из старых. «Ленту черного бархата». Споешь?
– Нет.
– Спеть? – удивилась Ева. – Он что, поет?
– Нет! – повторил Рорк твердо, и Брайан расхохотался.
– Накачайте его как следует – вот тогда запоет.
– По-моему, он даже в душе не поет. – Она задумчиво посмотрела на Рорка. – Или поешь?
Рорк не знал, куда деваться от смущения.
– Нет, – покачал он головой и поднял стакан. – И не собираюсь напиваться настолько, чтобы ты подумала, будто я лжец.
– Ну, над этим мы поработаем, – подмигнул Брайан и встал. – Велю им сыграть кадриль. Станцуете со мной, Ева?
– С удовольствием.
Брайан направился к музыкантам, а Ева окинула своего супруга пристальным взглядом.
– Напивался, пел в кабаках, тискал барменш в кладовках. Очень интересно. Пожалуй, я бы хотела посмотреть на тебя пьяного.
Она дотронулась ладонью до его щеки. В глазах Рорка уже не было грусти, и это ее успокоило. Куда он ходил днем – пусть будет его тайна, но ему это явно пошло на пользу.
Рорк наклонился и легонько ее поцеловал.
– Хочешь, чтобы я и тебя потискал в кладовке? Вон твоя кадриль, – объявил он.
Ева обернулась и увидела, как к ней, на ходу пританцовывая, идет Брайан.
– Он мне нравится.
– Мне тоже. И всегда нравился.
Солнце светило сквозь пелену дождя, и воздух казался перламутровым. На церковном кладбище стояли древние каменные кресты, обточенные ветром и временем. Могилы располагались близко друг к другу – их обитателям не нужен был простор. За скалистыми холмами шумело море, и его мерный гул напоминая о беге времени. Трава на склонах своей изумрудной зеленью дарила надежду и мечту.
Священник был при полном облачении и говорил по-гаэльски. Настоящие похороны давно стали роскошью, которую могли позволить себе лишь очень богатые люди. Само зрелище было из редких, и толпа, собравшаяся за оградой, с молчаливым уважением наблюдала за тем, как гроб опускали в могилу.
Присутствующие крестились. Рорк стоял, обняв Еву за плечи, словно искал у нее утешения. Он хоронил сейчас не просто друга – он прощался с частицей себя самого.
– Мне надо поговорить со священником, – сказал он, когда заупокойная месса завершилась.
– Я подожду здесь, – ответила Ева, легонько пожав ему руку.
Рорк отошел, и к Еве шагнул Брайан.
– Он правильно все сделал. Дженни обретет здесь покой. – Он обвел глазами кладбище. – По воскресеньям здесь звонят в колокола. Настоящие колокола, на колокольне. У них удивительный звук.
– Он любил ее…
– Нет ничего прекраснее юношеской любви. Вы помните своего первого кавалера?
– У меня его не было. Но я все понимаю.
Брайан положил ей руку на плечо.
– Выбрав вас, Рорк не ошибся – даже несмотря на то, что вы полицейский. А вы хороший полицейский, лейтенант?
– Ага. – Она обернулась к нему. – Во всяком случае, это у меня получается лучше всего.
Брайан кивнул и задумался о другом.
– Никто не знает, сколько денег Рорк отдал священнику.
– Вас это раздражает? Его деньги?
– Вовсе нет, – улыбнулся он. – Не скажу, что я сам не мечтал разбогатеть… Но Рорк свои заработал. Он всегда знал, что ему надо. А я хотел иметь свой паб и, поскольку желание мое сбылось, считаю, что я тоже богат.
Брайан взглянул на скромный черный костюм Евы, на ее туфли.
– Одежда у вас не для горных прогулок, но не согласитесь ли вы пройтись со мной в ту сторону?
– Хорошо. – Она поняла, что он хочет поговорить с ней о чем-то наедине.
– Знаете, а я никогда не был за морем, даже в Англии, – сказал Брайан, когда они вышли на дорожку. – Да, признаться, и не особенно хотел. Можно ведь отправиться куда угодно, но я никогда не уезжал с острова. Видите лодки, вон там?
Ева посмотрела вниз на море, где взад-вперед сновали лодки и катера.
– Это туристы?
– Скорее рабочие. Кто в Англию, кто оттуда. И так день за днем, год за годом… Ирландия по сравнению с соседями – бедная страна, так что те, кто почестолюбивее, мотаются на заработки. За то, что они живут в одной стране, а работают в другой, платят десять процентов от доходов – правительство всегда найдет способ залезть человеку в карман. Вечером возвращаются. Ну и что хорошего – таскаться туда-сюда? – Он пожал плечами. – Я предпочитаю оставаться на месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
