Да.
– Слушай…
Матушка провела пальцем по подоконнику. Пыль? Ну… пыль. У нас тут заговор на заговоре зреет. А она про пыль беспокоится.
– А ведь если покопаться, то найдутся и другие? – продолжала я. – Взять того же Странника, помнишь? Он ведь тоже императорской крови.
– Ну да, рожден где-то там непонятно от кого, воспитан тоже в весьма сомнительных условиях. Нет, если бы выбор лежал между ним и Эдди, то да, шансы имелись бы… но между ним, Эдди и Сент-Ортоном?
Матушка покачала головой.
– У Сент-Ортонов безупречная репутация. Состояние. Влияние. Брат даже сейчас вынужден считаться с ними.
И подозреваю, дядюшке это не слишком нравится. А потому он будет только рад, если Сент-Ортонов вдруг не станет.
– К слову, под их патронажем находятся многие приюты и работные дома.
По спине пополз холодок. Я повернулась и посмотрела на матушку:
– И что ему от меня надо?
– Посмотреть? – предположила матушка. – Убедиться воочию, что ты…
– Дика и дурно воспитана?
В том, что я еще и сильна, он уже убедился.
– Пожалуй. Они умеют быть любезными. Очаровательными. Говорить красивые слова… – Матушка запнулась. – Такие, в которые хочется поверить.
– Мам! – Я поглядела на нее снисходительно и руки понюхала. – Говорить он может что душе угодно. Но вонять от этого меньше не станет.
Кажется, мне не слишком поверили.
Найджел Сент-Ортон сиял как фальшивый золотой. И был столь же идеален.
Прическа.
Костюм. Не слишком темный, не очень светлый. Ботинки, в которых смотреться можно. И букеты цветов. Никаких драных веников. Изысканные, соответствующие моменту композиции.
Матушке.
И леди Орвуд, которая просто удивительно хороша.
И другим дамам тоже.
Конфеты. Пирожные в коробке размером с башню. И улыбка. Такая искренняя, что сразу появилось желание свернуть ему нос набок. Ну, чтобы совершенства поубавить. Как-то оно слишком уж подавляет.
– Леди Диксон. – Он поцеловал мне руку, отчего вонь усилилась. Стало быть, не ошиблась я, от него несет. – Вам не передать всю глубину…
И что-то там принялся вещать.
Я глядела.
Кивала.
И наконец не выдержала.
– А вы отлично ботинки чистите! – сказала я.
А что! Комплимент!
– В нашем городке таких даже у мэра не было, а у него собственный чистильщик обуви имелся. Ну, так поговаривали…
– Ботинки? – Идеальный лоб прорезала морщина.
– Ага. Тут же прислуги нельзя. Нам так сказали. Все сами, сами… вот и удивляюсь. Честно говоря, сперва подумала, что вы просто еще один знатный зас… ланец, – вовремя спохватилась я. – А теперь вижу, что ошибалась. Ботинки-то вон как чистите! Не каждому дано!
Кажется, он несколько растерялся.
А я руку-то забрала. Будут тут всякие вонючие ее лобызать. Еще не хватало.
– Кстати, а приятели ваши где?
Грегор вон тоже испарился.
– Они неважно себя чувствуют. Верно, отравились чем-то. Уверен, целители помогут. Но сейчас они категорически неспособны… – Он запнулся, но добавил: – Не готовы предстать пред вашим взором.
Ага.
И угу.
Ну а дальше мы пошли пить чай. Муторное это мероприятие. Сидишь, улыбаешься во все зубы и слушаешь, как тебе про твою красоту нечеловеческую вещают.
Или про погоду.
Или про красоту, но не твою. Я даже в какой-то момент потеряла нить беседы, задумавшись о своем.
– …Вы ведь будете?
– Что? – Я моргнула. – Простите, задумалась.
– О чем?
– О своем, о женском. – Не говорить же ему, что жрать опять хочется. Причем не пирожных, а мяса. Чтобы нормальный такой кусок. Можно даже не сильно прожаривать. – А вы о чем?
– Интересовался, будете ли вы на балу у Эстервудов.
– А куда я денусь? – Я бы с радостью отказалась от этой высокой чести, но раз уж положено, то буду.
– Очень рад.
И опять на меня выпялился. Страсть изображает? Или тут что-то другое?
– Смею ли я надеяться, что прекрасные дамы позволят мне воспользоваться ситуацией? Пусть это не совсем красиво по отношению к другим, но я…
Вот еще бы покороче говорить научился, вообще бы ему цены не было.
– …умоляю оставить для меня танец. Любой! Я согласен на что угодно, лишь бы…
Матушка и леди Орвуд переглянулись.
Чуть прищурилась Виктория. А Эва едва слышно вздохнула и в очередной раз покосилась на окно. Вернется братец, я самолично ему уши оторву.
Но танец пообещать пришлось.
Всем нам.
И даже поспорить недолго, кому какой. Главное, до бала на забыть, чего я там ему наобещала, а то ведь неудобно получится.
Хотя, может, больною сказаться?
Или еще как?
А самое интересно, что, получив обещание, Найджел Сент-Ортон поспешно откланялся. Как-то даже чересчур поспешно, что ли.
– Сбег? – грозно поинтересовалась Мамаша Мо, выглянув из кухнии. А еще мне скалкой погрозила, хотя я-то тут при чем. – Иродище…
– Почему? – уточнила презадумчивая матушка.
– Морда больно лощеная! У настоящего мужика такой не бывает.
Спорить с аргументом столь весомым никто не решился.
Зато поесть дали. Мяса. Ломти холодной говядины на листьях салата, припорошенные молотыми кедровыми орешками, несколько примирили меня с жизнью, Сент-Ортоном и грядущим балом.
Чарли появился ближе к вечеру.
И принес коробку конфет, огроменную к слову, а еще пару маленьких револьверов – таких, что прямо сами в руки просятся.
Я и взяла.
Пахли они чудесно. Даже эта вонь, от которой все никак не получалось избавиться, отступила. А с нею и желание устроить скандал.
– Пожалуйста, носи их при себе, – попросил Чарльз.
А я крутанула револьверы.
Проверила, убеждаясь, что мягко работают. Пристрелять бы еще где, но это позже, после ужина. И успокоилась.
– Рассказывай, – велела я мужу, а конфет не дала.
Не заслужил.
Он замялся. Смутился. И вид его сделался еще более виноватым. Но конфет я все одно не дала.
– Да как-то странно все это. Мне предложили отдать тебя во торжество науки.
– Чего?
– На самом деле уверен, что все это – спектакль, разыгранный для… для чего? Вот не понимаю. Или меня считают настолько наивным?
Он с отвращением стащил сюртук.
– Я, конечно, никогда не отличался особым цинизмом, но наивный и тупой – это ведь разные вещи! А тупым я никогда не был!
– Не был, не был, – поспешила я успокоить мужа.
– На первый взгляд все казалось таким… Подземелья, путь тайный. Избранные. А потом какой-то бред о превосходстве белого человека над всеми прочими. И главное, не только над орками и сиу, это ладно, к подобному я уже и привык, если подумать, но ведь и над другими людьми!
– Не белыми?
– Не белыми. И не одаренными. Мне три часа, Милли, три гребаных часа втирали, что место в мире заканчивается, что магия исчезает, потому что слишком много тех, кто тянет из мира силы, что количество неодаренных должно быть строго ограничено… – Он потряс головой. – И ведь с аргументами, с доводами, с планом по расчистке мира! Представляешь, у них и план уже есть!
– Толковый хоть?
– Как по мне – бред полнейший. Устроить резервации, куда отправить всех неодаренных, а потом заразить их болезнью… ну, чумой, например. Это же…
Он обнял голову руками.
– И приходилось слушать. Спорить. Гуманизм свой показывать…
– Главное, что не прилюдно.
Чарльз хмыкнул и вдруг сгреб меня, уткнулся лицом в волосы.
– Хорошо, что ты есть!
– Мне тоже нравится. Так до чего договорились?
– Мне дали время подумать. Я или приведу тебя в лоно братства, позволив изучить… во благо будущего мира. Я ведь должен чем-то пожертвовать…
– Или?
– Или умру.
– Чего?! – Леди не орут, но случай-то исключительный.
– Мне… точнее, на меня наложили проклятье.
– А ты позволил?
Подзатыльник бы ему отвесила, но держал меня Чарли крепко.
– Меня не особо спрашивали, вообще-то. На самом деле в какой-то момент я словно застыл. Он говорил, говорил, этот тип… от его монотонного голоса заболела голова. И я отключился. Всего на мгновенье.
