— Вот всегда так со взрослыми, — проворчал он. — Сами праздновать да гулять собираются, а о нас тут же и забудут.
Его слова оказались услышанными, но упрекать за них никто не стал, напротив, Сергей Николаевич сказал:
— И вовсе про вас никто не забывает. Мне просто не дали возможности сказать, но раз уж вам не терпится, то скажу прямо сейчас: мы с Полиной приглашаем вас в гости на Рождество. Елка у меня будет не такая высокая, как у господина Второва, зато подарки могу обещать. И весело должно быть. Полина много чего затевает и весьма рассчитывает на вашу помощь.
— Как же так, — растерялась я. — У нас же в театре на Рождество сразу несколько представлений намечено. Я же не смогу быть.
— Вот, господа, полюбуйтесь, до чего вы довели человека. Даша уже совсем убеждена, что мы с вами ничего предусмотреть не можем, — засмеялся дедушка Полины. — Не волнуйтесь, мы уже обо всем с вашим антрепренером договорились и время согласовали. Более того, господин Корсаков обещал еще и специальное представление для гимназистов устроить, осталось лишь сговориться обо всем с инспектором по образованию.
Пока мы осознавали все сказанное, взрослые вновь заговорили о предстоящем застолье.
— Представление для гимназистов — это очень хорошо, — сказал мне Петя. — Но я хочу вам напомнить, что вы обещали меня на репетицию субботней пьесы пустить.
— Так приходите, только рада буду.
— А вот еще вопрос: говорил ли подсудимый про то, как он шифр расшифровал?
— Говорил. Мне даже обидно стало, что мы с вами не вполне внимательно планы в архиве смотрели, а то и сами сумели бы догадаться.
— Ну, тогда как домой вернетесь, возьмите на этажерке брошюрку с рассказом про пляшущих человечков, я ее сверху положил и в ней листок один оставил. Вам должно быть интересно.
— Что за день такой сегодня? Все сюрпризы устраивают! А можно мне капризной побыть? Скажите прямо сейчас, а то мне не хочется ждать.
— Ладно, раз уж вы меня на репетицию берете, то и я вам не должен отказывать, — сказал Петя и, вынув из кармана вчетверо сложенный листок, протянул мне. — Только на том листе все аккуратнее смотрится, а это так, набросок.
Я развернула листок и увидела, что там нарисован паркет, как в доме кухтеринской племянницы. Рисунок был сделан от руки, но рука эта была твердой — все линии вышли ровными и пропорции четко соблюдены. А еще там были проставлены в нужных местах цифры, обозначена северная стена дома, и становилось понятно, как и где искать тайник. Даже точки из шифра понятными стали: цифры с точками IV.V III.IV означали, что для удобства открывания тайника, необходимо было вынимать паркетную плашку, вставляя рычаг между четвертой и пятой плашками по горизонтали рисунка, или между третьей и четвертой по направлению от той самой северной стены.
— Отчего вы сразу мне не сказали, что обо всем догадались?
— Сами говорите, что сюрприз получился, — ответил гимназист, пожимая плечами, но я ему не особо поверила, посчитала, что он в очередной раз застеснялся без повода к тому.
— Господа, здравствуйте! — раздался рядом голос Коленьки Массалитинова, который подошел к нам незамеченным, настолько все были увлечены каждый своим разговором. — Очень приятно, что я встретил вас всех вместе. Только что получил телеграмму от сестры. Она, как мы и договаривались, вскоре приедет к нам, и мы наконец дадим то представление с ее участием, о котором я вам давно говорил. Приглашение мы всем приготовим, но позвольте, неофициально так сказать, пригласить вас прямо сейчас!
— Приятная новость, — сказал Петин отец. — За себя скажу, что буду непременно. Да, Афанасий Николаевич, Даша, вы же не знаете, о ком идет речь?
— А вот и ошибаетесь, — сказал дедушка. — Прекрасно знаем и даже знакомы с Варварой Осиповной.[70] Имели честь видеть ее на сцене Малого театра и лично ей передать наше восхищение. Я так по сей день не могу прийти в себя от испытанного восторга да оттого, что прекрасной исполнительницей роли комической старухи оказалась столь юная и милая особа.
— Скажите, Николай Осипович, — спросила я. — Вы уже получили письмо от господина Станиславского?
— Так вот кто меня рекомендовал ему! — воскликнул Массалитинов.
— Господа, мы требуем разъяснений, — сказал господин полицмейстер, выражая тем общее недоумение.
— Я, господа, — ответил Николай Осипович, — совсем недавно получил письмо от господина Станиславского, который руководит знаменитым Художественным театром. Тот приглашает меня в свою труппу. Вернее, для начала в свою школу, а уж потом в труппу. Но я был в недоумении, откуда ему обо мне известно. Если бы он узнал обо мне от сестры, то Варенька мне обязательно бы сообщила. А тут выходит, что и не от нее.
— Выходит, не у одного вас, Иван Порфирьевич, имеются серьезные друзья в столицах, — сказал Сергей Николаевич.
— Выходит, — согласился тот. — А еще выходит, что нам еще долго будет чему удивляться, господа. И мне это нравится.
Тут все заспорили, хорошо это или не вполне, что рядом имеются люди, постоянно преподносящие сюрпризы.
А мы с Петей стояли и смотрели на рождественскую ель. Была она не менее десяти метров в высоту, пушистая и стройная: веточка к веточке. Не знаю отчего, но напомнила она мне боярина в дорогой шубе, и я стала вспоминать — хорошо ли мне было, когда мы были богаты? Выходило, что раньше было хорошо оттого, что жив был папенька и жили мы весело и дружно, а не оттого, что богато. И еще выходило, что рублям, полученным в театре, я была рада много больше, чем сейчас, когда все так благополучно решилось с наследством. Тут я подумала, что это очень даже хорошо, что сейчас не так, как было раньше, и по титулу величают редко, а то мне было бы очень трудно привыкнуть, что меня все станут звать ваша светлость, а не просто Даша или уж, на крайний случай, сударыня или Дарья Владимировна. И еще я попыталась представить, как мы станем жить с дедушкой, а может, и с мамой, когда закончится театральный сезон в этом сибирском городе. Отчего-то без театра все представлялось скучным. А без Пети и того скучнее. И без Полины. И без Александра Александровича, без Екатерины Дмитриевны, без Дмитрия Сергеевича, без Коленьки Массалитинова, без дедушки Алексея, без Дмитрия Сергеевича… Да безо всех! Как хорошо, что я порой все же ошибаюсь, и как хорошо, что ошиблась в Леночке Никольской, без которой тоже будет скучно. Но все эти люди пока были рядом, так что не было нужды загадывать, что же будет после.
Мне стало хорошо и весело, потому что приближалось Рождество и потому, что завершилась наконец эта страшная история, начавшаяся в театре, стоящем вблизи огромного собора, а закончившаяся в крохотной часовне.
Примечания
1
Суфлер — работник театра, подсказывающий артистам слова роли. Раньше в театрах ставили спектакль раз, а то и два в неделю, и выучить роль наизусть часто не удавалось.
2
Вязига — хрящи осетровых рыб, отваренные и измельченные.
3
Антрепренер — руководитель антрепризы, театральной труппы, собранной для временной работы, для постановки одного спектакля или для работы в течение одного сезона, как в данном случае.
4
Четвертной — монета в двадцать пять копеек, в четверть рубля.
5
Двугривенный — «два гривенника», две монеты по десять копеек или одна в двадцать.
6
Сажень — мера длины, примерно полтора метра.
7
Речь идет о пространстве под передней частью сцены, в котором размещался суфлер. Если оно отделялось загородками, тогда, в самом деле, получалась «будка», но суфлерское место так называли в любом случае.
8
Пралине — начинка для шоколадных конфет, приготавливается из миндаля, обжаренного в сахаре.
9
Инженю — актриса, играющая роли простодушных, наивных девушек.
10
Бельэтаж (фр. bel etage «прекрасный этаж») — самый лучший и самый удобный ярус в театре. Обычно второй снизу, сразу над партером.
11
Здравствуйте, мадмуазель. Легкий беспорядок на голове — лишь добавляет красоты молоденьким девушкам. (фр.)
12
Иван Путилин — сыщик, герой рассказов Романа Доброго, бывших очень популярными в то время.
13
Нат Пинкертон — тоже весьма знаменитый литературный сыщик.
14
Храм Мельпомены — храм музы трагедии, то есть театр.
15
Колосники — пространство над сценой.
