— Но я думала, что вас не смущают мои наряды, — удивленно ответила девушка, ставя поднос с чаем и свежеиспеченными булочками перед ним.
— Наверное, — как-то мрачно вымолвил фон Ремберг и указал ей рукой на ближайший стул. Когда Слава села, он глухо продолжил: — Но мне кажется, было бы лучше, если бы вы, Светослава, начали одеваться в немецкое платье по моде, как уже давно приказал всем поданным ваш царь Петр.
— Но я никогда не одевалась по моде, — замялась девушка, наблюдая, как фон Ремберг деловито разливает чай по чашкам. — И не знаю, что нынче носят в столице. Но если вам будет приятно, то я постараюсь справить себе новый гардероб.
Кристиан скорчил кислую мину и, встав с чашкой, подошел к ней, пробубнив:
— Впрочем, мне все равно, как вы одеты, майн херц. Я лишь подумал, когда вы вошли, что, возможно, вам будут к лицу модные туалеты.
— Благодарю вас за заботу, Кристиан, — приветливо ответила она, взяв из его руки блюдце с чашкой. — Но мне придется потратить немного денег, вы не против?
Он вновь вернулся на свое место и, взяв очередную бумагу, начал просматривать ее, забыв о своем налитом чае и едва услышав ее вопрос. Но через минуту, видимо, дочитав, он поднял глаза от бумаг и заметил:
— Я же положил вам ежемесячное содержание. Или вы думаете, его будет мало?
— Нет, — пролепетала девушка и смутилась. — Я думаю, хватит. Я не буду выбирать много туалетов.
— Однако, если вы не будете ничего заказывать, я пойму, — тут же вымолвил фон Ремберг, чувствуя, что разговор ушел немного в странное русло.
— Я поняла, — кивнула она.
Последние три недели Кристиан только и размышлял о том, как заставить девушку подарить ему камень, который, как он отчетливо знал, лежал внутри ее туалетного столика. Несколько раз он ходил вокруг этого заветного нижнего ящика, пока девушки не было в спальне, но ни разу не позволял себе прикоснуться к древнему кристаллу Инглии, боясь нарушить уникальную энергетику камня, и не дерзал даже увидеть его. Потому что Великий Владыко принадлежал ей и мог потерять свою силу от его прикосновения. Эта ситуация раздражала его неимоверно, так как Верховный постоянно торопил его. В последние дни, размышляя над всем этим, молодой человек придумал некую легенду, которая могла бы заставить девушку подарить ему камень. Он прищурился и как бы нехотя сказал:
— Мои финансовые дела в настоящее время немного затруднительны, поскольку в этом году я выручил мало доходов с урожая.
Он чуть помолчал и вновь уткнулся взором в бумаги.
— У вас денежные трудности, Кристиан? — поинтересовалась напряженно Слава.
— Вам это интересно? — спросил он тихо, обратив на нее фиолетовый взор.
— Все, что касается вас, меня занимает. Вы мой муж.
— В наше время жены не интересуются делами своих супругов, это весьма немодно.
— Да что вы, Кристиан, все с этой модой? — ответила она порывисто. — Я люблю вас. И мне хочется знать обо всем, что происходит с вами и с вашими делами.
— Вы любите меня, майн херц? — опешив, тихо вымолвил он.
— Да, — пролепетала девушка и смущенно опустила глаза, но, тут же обратив на него горящий взор, искренне выпалила: — Люблю всем сердцем, ведь вы мой муж.
По телу фон Ремберга пробежал радостный озноб. Он почувствовал, что наконец его цель стала почти достижимой. Как-никак, влюбленную девицу можно было уговорить на многое, как говорил Верховный. Глаза молодого человека хищно заблестели, и он опустил взор на бумаги, пытаясь скрыть свое ликование. Как и предвещал Верховный, ему все же удалось внушить девице эту самую злосчастную любовь, хотя он вообще не верил, что у него это получится. И теперь дело было за малым, Кристиан чувствовал это. Он быстро поднялся на ноги и, приблизившись к девушке, чуть склонился над нею. Продолжительно поцеловав ее ручку, он внимательно посмотрел ей в глаза, и как можно ласковее выдавил из себя:
— Мне это приятно слышать, майн херц.
Слава подняла на него трепетный взгляд, ощущая неистовую потребность услышать в ответ такое же признание.
— А вы, Кристиан, что вы чувствуете ко мне? — проникновенно спросила она.
От ее прямого янтарного взора фон Ремберг вздрогнул всем телом и стремительно опустил глаза в пол. Он поразился ее вопросу, а более чистоте ее помыслов. Ибо только ребенок мог спрашивать так искренне и без боязни о том, что его волновало в данный момент. И вдруг Кристиана осенило осознание того, отчего золотистая аура девушки так светла и до сих пор не потемнела. Слава была невероятно искренна и чиста сердцем. Но, по мнению молодого человека, это было опасно, жить подобным образом в их неспокойное лживое время. Этой чистотой могли воспользоваться другие и сделать человеку зло. И фон Ремберг вмиг ощутил себя в коварной роли того самого человека, который пытается воспользоваться наивностью девушки. Нахмурившись, он сел обратно на свое место и тихо уклончиво вымолвил в ответ:
— Вы весьма приятны мне, майн херц. Мне нравится ваше общество. И вообще, я же женился на вас.
— Это так. Но… — девушка замялась.
Она надеялась услышать от него совершенно иные слова, а не эти вежливые фразы.
— Неужели вы сомневаетесь в моих чувствах к вам? — тут же начал выкручиваться он, подняв на нее глаза.
— Я даже не знаю…
— Светослава, поверьте мне, я доволен нашим браком. Вы любите меня, я этому весьма рад. А теперь простите, но мне надобно далее заняться делами, — как-то холодновато заметил Кристиан. — Ведь я не могу более ни о чем думать, кроме как об этих злосчастных долгах, из-за которых этот высокомерный граф собирается вызвать меня на дуэль.
— На дуэль? — опешила Слава.
— Да. К сожалению, я не могу открыть вам его имя. Еще полгода назад я проиграл в карты этому графу. Очень большую сумму. Почти четверть миллиона рублей. И должен был выполнить обязательства по выплате долга до сентября.
