Она закричала и выпустила из рук подлокотник. Некто вытащил ее из машины, и она упала. Под ней был холодный цемент. Похоже, они находились в гараже или в грузовом отсеке склада. Она лежала, борясь с болью и глядя на своего мучителя сквозь черную вуаль. «Так саудовская женщина видит мир». Голос велел ей подняться. Она попыталась, но не смогла.
Шофер вылез из машины и вместе с Неким поставил ее на ноги. Она с минуту стояла, широко раскинув руки, закутанная в абайю, и ждала очередного удара в живот. Вместо этого ее поместили на заднее сиденье другой машины. Сидевший в ней мужчина был ей знаком. Она видела его сначала в поместье в Суррее, которого больше не было, и второй раз – на вилле в Сен-Баре, которая существует.
– Добрый вечер, Сара, – сказал Ахмед бин-Шафик. – Так приятно снова вас видеть.
Глава 32
Цюрих
– Вас действительно зовут Сара, или я должен звать вас как-то иначе?
Она попыталась ответить ему, но у нее перехватило дыхание.
– Мое… имя… Сара.
– Значит, Сара.
– Почему… вы… со мной… так поступаете?
– Не будем, Сара.
– Пожалуйста… отпустите… меня.
– Боюсь, это невозможно.
Она согнулась вдвое, свесив голову между колен. Он подцепил ее за шею и выпрямил, затем приподнял вуаль и оглядел ее лицо. По выражению его лица трудно было сказать, считает ли он, что они были слишком жестоки к ней или слишком снисходительны. Сара смотрела на него. Кожаное пальто, кашемировый шарф, маленькие круглые очки в черепаховой оправе – олицетворение преуспевающего цюрихского денежного мешка. Черные глаза светились расчетливым умом. Выражение его лица было таким же, как и в первую их встречу.
– На кого вы работаете? – добродушно спросил он.
– Я работаю… – она отчаянно закашлялась, – на Зизи.
– Дышите, Сара. Делайте глубокие вдохи.
– Не бейте… меня… больше.
– Не стану, – сказал он. – Но вы должны сообщить мне то, что я хочу знать.
– Я ничего не знаю.
– Я хочу знать, на кого вы работаете.
– Я же сказала вам: на Зизи.
На его лице появилось легкое разочарование.
– Пожалуйста, Сара. Не усложняйте. Просто ответьте на мои вопросы. Скажите мне правду, и весь этот неприятный эпизод останется в прошлом.
– Вы убьете меня.
– К сожалению, это правда, – сказал он, словно соглашался с ее оценкой погоды. – Но если вы расскажете нам то, что мы хотим знать, ваша смерть будет безболезненной. А если вы будете упорствовать, ваши последние часы будут адом.
«Его жестокость не знает границ, – подумала она. – Он говорит о том, чтобы обезглавить меня, и у него не хватает благопристойности смотреть при этом в сторону».
– Я не лгу, – сказала она.
– Говорите, Сара. Все говорят. Нет смысла пытаться противиться. Пожалуйста, не делайте такого с собой.
– Я ничего с собой не делаю. Это вы…
– Я хочу знать, на кого вы работаете, Сара.
– Я работаю на Зизи.
– Я хочу знать, кто подослал вас.
– Зизи сам пришел ко мне. Он прислал мне драгоценности и цветы. Прислал билет на самолет и купил одежду.
– Я хочу знать имя человека, который общался с вами на салинском пляже.
– Я не…
– Я хочу знать имя человека, который плеснул вином на меня в Сен-Жане.
– Какого человека?
– Я хочу знать имя девицы, которая проходила, прихрамывая, по берегу, когда там ужинала компания Зизи.
– Но откуда же мне знать ее имя?
– Я хочу знать, почему вы следили за мной на моем вечере. И почему вы вдруг решили зачесать волосы кверху. И почему у вас волосы были зачесаны кверху, когда вы бегали с Жан-Мишелем.
Теперь она уже рыдала вовсю.
– Это какое-то безумие!
– Я хочу знать имена трех мужчин, которые ехали за мной в тот день позже на мотоциклах. Я хочу знать имена двух мужчин, которые явились на мою виллу, чтобы убить меня, и имя человека, который следил за тем, как взлетал мой самолет.
– Я говорю вам правду! Меня зовут Сара Бэнкрофт. Я работала в художественной галерее в Лондоне. Я продала Зизи картину, и он предложил мне перейти к нему на работу.
– Ван Гога?
– Да!
– «Маргарита Гаше у своего туалетного стола»?
– Да, мерзавец вы этакий.
– И где же вы раздобыли эту картину? Она была приобретена для вас вашей разведслужбой?
– Я не работаю на разведслужбу. Я работаю на Зизи.
– Вы работаете на американцев?
– Нет.
– На евреев?
– Нет!
Он с силой выдохнул, затем снял очки и задумчиво стал протирать их своим кашемировым шарфом.
– Вы должны знать, что вскоре после вашего отъезда из Сен-Мартена четверо мужчин прибыли в аэропорт и сели в частный самолет. Мы узнали их. Насколько мы понимаем, они полетели сюда, в Цюрих. Они евреи – так, Сара?
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
– Поверьте мне, Сара. Они евреи. Это ведь всегда ясно.
Он обследовал свои очки и протер их еще.
– Вы должны также знать, что коллеги этих евреев пытались следовать за вами и сегодня, после того как вы приземлились в аэропорту. Наш шофер легко избавился от них. Мы ведь, как видите, тоже профессионалы. Их больше теперь тут нет. Так что вы остались одна, Сара.
Он снова надел очки.
– Вы думаете, так называемые «профессионалы», на которых вы работаете, готовы пожертвовать жизнью ради вас? Теперь у вас вместе с блевотиной посыплются на пол все их секреты. Но вы лучше их, верно, Сара? Зизи тоже это разглядел. Вот почему он совершил ошибку и нанял вас.
– Никакой ошибки он не совершал. Это вы совершаете ошибку.
Он сочувственно улыбнулся:
– Я теперь оставляю вас с моим другом Мухаммадом. Он работал у меня в «Группе двести пять». Это название вам знакомо, Сара? «Группа двести пять»? Ваши наставники наверняка упоминали о ней.
– Я никогда о ней не слышала.
– Мухаммад – профессионал. А кроме того, очень умело допрашивает. Вы с Мухаммадом совершите небольшую поездку. Ночной Путь. Вам знаком этот термин, Сара? Ночной Путь.
В ответ раздался лишь плач, и он сам ответил на свой вопрос:
– Во время Ночного Пути Бог раскрыл перед пророком Коран. А вы раскроетесь сегодня вечером. Сегодня вечером вы расскажете моему другу Мухаммаду, на кого вы работаете, и все, что ваши знают о моей сети. Если вы быстро все ему расскажете, к вам будет проявлено снисхождение. Если нет, Мухаммад сдерет мясо с ваших костей и отрежет голову. Вы меня поняли?
Из желудка поднялась тошнота. Бин-Шафику, казалось, доставляло удовольствие видеть ее страх.
– Вы хоть сознавали, что смотрите на мою руку? Вам говорили, что у меня на ней шрам? На моей раненой руке? – Он безрадостно улыбнулся. – Вас предали, Сара, – предали ваши собственные наставники.
Он открыл дверцу и вылез из машины, затем засунул внутрь голову и еще раз посмотрел на Сару:
– Кстати, вы чуть не преуспели. Если бы вашим друзьям удалось убить меня там, на острове, наша крупная операция была бы сорвана.
– Я думала, вы работаете на Зизи в Монреале.
– Ох да. Чуть не забыл. – И он плотно обвязал шею шарфом. – Мухаммаду ваша маленькая ложь не покажется такой уж забавной, Сара. Что-то говорит мне, что вам предстоит провести вместе долгую и мучительную ночь.
Она с минуту молчала. Потом спросила:
– Какая операция?
– Операция? Моя? Я ведь всего лишь инвестиционный банкир.
Она снова спросила:
– Какая операция? Где вы собираетесь нанести удар?
– Назовите мое настоящее имя, и я вам скажу.
– Вас зовут Ален аль-Нассер.
– Нет, Сара, мое настоящее имя. Произнесите его. Признайтесь в своих грехах, Сара, и я скажу вам то, что вы хотите знать.
Ее начало трясти. Она пыталась сложить слова, но не могла собраться с духом.
– Назови его! – рявкнул он на нее. – Назови мое имя, сука.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
– Ваше имя… Ахмед… бин-Шафик!
Он откинул голову, словно избегая удара по щеке, затем восхищенно ей улыбнулся:
– Вы очень храбрая женщина.
– А вы – кровожадный трус.
– Я бы самолично убил тебя.
– Скажите же, что вы собираетесь сделать.
Он помолчал, потом одарил ее самонадеянной улыбкой:
– Достаточно сказать, что мы не довели до конца одно дельце в Ватикане. Преступления христианства и Западного мира против мусульман скоро будут раз и навсегда отомщены. Но ты уже не увидишь эту славную акцию. Тебя к тому времени уже не будет в живых. Скажи Мухаммаду то, что тебе известно, Сара. Облегчи свои последние часы.
С этими словами он повернулся и пошел прочь. Некто вытащил ее с заднего сиденья машины, накрыв ее нос и рот тряпкой, пропитанной эфиром. Она поцарапала его. Заколотила руками. Нанесла несколько тщетных ударов ногой по его железным коленям. Затем эфир начал действовать, и она почувствовала, что падает на землю. Кто-то подхватил ее. Кто-то положил в багажник машины. На краткий миг мелькнуло лицо и вопросительно и почему-то взволнованно посмотрело на нее. Лицо Мухаммада. Затем крышка опустилась, и она очутилась в темноте. Когда машина двинулась с места, она потеряла сознание.
