class="p1"/>
Сколь прах костей моих тяжёл!
Ссыпаясь прямо на весы,
Он чаши мрака расколол.
И, поместив меня в часы,
Судьба смотрела на помол,
Не уронив скупой слезы.
Она смотрела на часы.
Песчинки. Вечность. Блеск стекла.
Тьма, ликов вытянув носы,
Желала знать, как завлекла
Судьба меня в свои часы
И как меня не сберегли
От ощущений смертных мук
Уменья магов?
Ей назло
Не раскрывал я тайн сундук.
А там спасение пришло.
Раздался скрежет. Тихий стук.
И вдруг рассыпалось стекло!
Жизнь сам я выпустил из рук,
Когда вдруг стал играть с Судьбой.
И в темноте, под смех грозы,
Мой прах рассеялся вокруг.
– Как ты, юноша? – вдруг обратился ко мне знакомый старческий голос. Он вырвал меня из глубокой задумчивости и заставил вздрогнуть от неожиданности. Однако я всё равно обрадовался. Водить по камню невидимыми для взора пальцами, размышляя как же я дошёл до жизни такой, мне уже до смерти надоело.
– Не очень. Здесь слишком темно.
– Если бы я знал, то принёс бы с собой лампу. Но… кажется где-то здесь должен быть факел, они ж завсегда у входа. Попробую его нащупать. Кресало-то у меня с собой, выйдет зажечь.
Идея мне понравилась. Голос тоже.
– Хм, это вы, молящийся Артур?
– Да, это я, – донеслось до меня вместе с приглушёнными звуками, похожими на похлопывания ладонями по каменной стене.
– Может возьмёте светильник из коридора? Я же вижу отсвет.
– Не получится, я уже пробовал. Кто-то перестарался, закрепляя факел в подставке. Его заклинило. Но это ничего, я уже всё нашёл.
Звуки изменились. Теперь застучало кресало и возле дверного проёма мелькнул сноп искр.
– Кстати, Морьяр. Ты единственный в этом храме, кто не называет меня святым, и мне давно хотелось узнать почему.
– Вы стойко веруете, но я уверен, что чудеса, которые вам приписывают, вы не совершали.
– Хоть кто-то понял, что я их не совершал! Их совершала Энкайма, орудием рук которой я являюсь.
Я неопределённо пожал плечами. Старик уже зажёг факел, и вокруг стало достаточно светло, чтобы жёсткая необходимость в словах отпала.
– Люди редко столь спокойны во мраке, – после недолгого молчания заметил жрец.
– Наверное это из-за того, что они мечтательно надеются, а не деятельно ждут.
Снова повисла тишина.
– Знаешь, моей руке намного лучше, – не услышав от меня иных слов, сказал Артур.
– Ей будет ещё лучше, если вы всё-таки вытащите плесень и промоете всё кипячёной водой.
– Ни к чему. Эта плесень с хлеба самой Энкаймы. Она священна!
– Чрезмерная благодать порой оборачивается ядом, – пошутил я, но собеседник мою шутку не понял. Он не знал, сколько гадостей помимо пенициллина я занёс к нему в рану.
А затем нашу беседу прервали. Дверь, расположенная в самом углу помещения, со скрипом распахнулась вновь.
– Святой Артур! – так, что каблуки его сапог звонко стучали по камню, зашагал в сторону моей клетки молящийся Рикард. За ним не менее громко топали два мрачных гиганта с одинаково квадратными выпяченными подбородками. – Как необычно. Я не ожидал вас здесь увидеть.
– Отчего же?
– Иерахон предвещал, что ваше появление усмирит чуму, но люди умирают всё чаще. Это уже странно. А теперь ещё выясняется, что вы не просто привезли с собой колдуна, но отчего-то желаете находиться подле него.
– Я не колдун, – печально и устало подал я голос. Затем понял, насколько мне осточертело выслушивать всякие обидные прозвища в свой адрес, и, умолкая, отвернулся…
Колдун? Фу! Тоже самое, как породистого скакуна ослом обозвать!
Я не увидел, как Артур поджал губы. Лишь услышал сколь недовольно звучит его голос.
– Пусть Морьяр не полностью безгрешен делами, но вы же разговаривали с ним. Его помысли чисты, как у ребёнка, – зазвенел возмущением голос старика. – И когда я молился в поисках ответа, как очистить город от чумы, то мне пришло видение. Энкайма коснулась чела этого человека, а, значит, именно с ним связано наше спасение.
– Ха, возможно и с ним, – вдруг довольно сообщил Рикард. – Возможно, чума уйдёт, когда мы сожжём этого богохульника во имя богини!
– Но вы не…
– Не надо пытаться убеждать меня в ином, молящийся Артур! – перебил грозный жрец, намеренно убирая из обращения слово «святой». – Я избран жнецом веры. И это мне выяснять и решать, какое зло несёт в себе тот или иной человек!
– Но вы сами по себе тоже всего лишь человек.
– Нет. Искоренением всего противного вере, я несу благодать этому миру! Я более близок к Энкайме нежели другие её слуги.
Артур нервно замял ладони, словно готовился сказать что-то едкое. Я бы вот точно что‑нибудь эдакое сказал. Однако вскоре его плечи расслабились, и он, осеняя собеседника благословляющим знаком, совершенно спокойно произнёс:
– В гневе своём, вы становитесь слепы. Пусть Энкайма вразумит вас.
– Вразумит меня? – скрестил руки на груди Рикард. – Да это вы хотите оставить колдуна безнаказанным!
– Ни колдуну, ни ведьме не шагать свободно, покуда я жив! – тут же загорелись яростью глаза Артура. – Но, друг мой, я ещё вижу разницу между этой волшебствующей мерзостью и простым человеком, подверженному греховностям собственных слабостей. И я верю в то, что Энкайма может избрать своим орудием любого.
– Даже такого еретика?
– Внемлите мне, молящийся Рикард. Ваша жажда нести благодать чрезмерна, она может обернуться для всех нас ядом.
– Этот человек пытал девочку вот этим жутким инструментом, – резким движением Рикард открыл грубую шкатулку, которую нёс на подносе один из его спутников. – И вы говорите о яде во мне?
Старик внимательно посмотрел внутрь шкатулки. Кажется, ему ни разу в жизни не доводилось видеть шприца, а форма моего даже мне самому казалась на диво уродливой и устрашающей. Так что не было ничего странного, что Артур на несколько мгновений замолк и даже округлил глаза от ужаса. Однако потом он всё же обратился к Рикарду самым спокойным тоном:
– Вам известен наивысший дар богини?
– Её милосердие.
– Не без него, друг мой. Но однажды я испросил приюта на ночь в крестьянском доме. Глава семейства, узнав кто я, очень обрадовался и попросил избавить его семью от удушающих ссор. Мне захотелось помочь этому доброму человеку, и я остался. Трое суток я жил под его крышей и смиренно наблюдал, из чего состоит жизнь его семейства. И житьё сих людей действительно походило на пытки. Муж нещадно корил жену. Жена на крик корила детей. Дети бранились меж собой.
– К чему ваш рассказ?
– Дослушайте меня, пожалуйста.
– Хорошо.
– По истечении трёх дней, когда муж снова начал отчитывать свою жену, на этот раз
