Сама не зная зачем, наклоняюсь ближе. Его темные ресницы побелели от налипшего на них снега, а лицо покрылось мелкими капельками – растаявшими снежинками. Поддаюсь еще ближе, решив попробовать разбудить его, но вдруг меня как будто что-то останавливает. Страх? Его липкая паутина окутывает сердце. Но почему – страх? Я не боюсь поцеловать его, это было бы глупо. Этот сочащийся страх другого рода, как если бы я на подсознательном уровне знала, что этот поцелуй – дверь в самую ужасную тайну в моей жизни.
«Передумала?»,– даже его внутренний голос звучит насмешливо.
Теон присев, отряхивает снег с пальто и брюк.
– Идиот, ты меня напугал! – с криком толкаю его обратно в снег, но он в ответ лишь смеется.
– Не злись, – просит, легонько сжав мое плечо. – Я ведь пошутил.
– А с каких это пор ты шутишь, а? – интересуюсь я.
– Сам не знаю, – признается он, поправляя воротник и, ежится, когда снег падает ему за шиворот.
Дорога домой занимает меньше времени, чем обычно. Я продрогла до костей и спешу поскорее очутиться под своим любимым теплым пледом. Но стоит нам перешагнуть порог квартиры, как время словно останавливается. Секунды тянутся медленно, напоминая ленивого старого кота, которого просто невозможно заставить двигаться быстрее. Мы с Теоном никогда особо много не болтали – только если по делу – но сегодня наше молчание кажется каким-то роковым. Будто бы, стоит кому-нибудь из нас открыть рот, так сразу же разверзнуться небеса или хуже – поднимется какая-нибудь запретная тема, например: «Давай, поговорим о нас».
Пообедав, Теон как обычно, углубляется в чтение какой-то весьма занятной книги, а я отправляюсь делать уроки. Но даже когда достаю из сумки нужные книги, ручку и тетрадку, настрой все равно не приходит. И зачем мне вообще их делать? Если быть перед собой честной, то учеба не была причиной, по которой я поступила в эту школу. Но та причина себя исчерпала. Раз так, что меня держит в этой школе? В этом городе? Положим, друзья, образ жизни, к которому я уже привыкла за эти почти четыре месяца. Да и куда мне спешить, куда ехать и зачем? Кажется, мой отказ от отношений с Киром подвел черту под всеми моими поисками. Что же теперь…?
Не хочу об этом думать сейчас.
– Дея? – Теон заходит в комнату, даже не постучавшись.
– А стучаться тебя не учили? – ворчу я, все еще сердясь на него за инцидент с яблоком, но не обращает внимания на мой тон.
– Маша и Кир пришли. Ты, что, не слышала?
Потянувшись, встаю, чтобы поприветствовать гостей. Зайдя в зал, застаю знакомую картину: Маша и Кир снова о чем-то спорят.
– Давай лучше посмотрим какой-нибудь боевик! – настаивает Кир, протягивая ей стопку дисков.
– Нет, лучше романтическую комедию! В боевиках одна кровь и убийства! Скукота! – упорствует Маша.
– А в твоих слезливых мелодрамах одни поцелуи да обнимашки! – не уступает парень.
– Пойду, приготовлю чай, – бросает Теон. – Думаю, это надолго.
– Я с тобой, – вызываюсь я. Зрачки Теона чуть расширяются от удивления, но никаких комментариев за этим не следует.
Я не могу сейчас войти в зал, видя, как друзья беззаботно ругаются, выбирая фильм. Мы и они – слишком разные, я поняла это уже давно, только вот все равно очень грустно каждый день сталкиваться с этими различиями.
Глава 21. Призрак из прошлого
– А сейчас, запишем такое уравнение:xумноженное наyв квадрате...
Сижу, делая записи в тетради, и изо всех сил стараюсь не заснуть. После того странного сна и повторяющегося кошмара о смерти Деи, меня частенько мучает бессонница. Хотя иногда это лучше, чем вообще не видеть сны, что в последнее время со мной часто происходит. В такие ночи я словно проваливаюсь в пустоту, высасывающую все жизненные соки.
Чудиться горьковатый запах кофе: поворачиваюсь в сторону Деи – она тоже думает о чем-то своем. Интересно, хоть раз наши мысли сходятся на одном и том же? Но, если подумать, этот вопрос не имеет смысла. Я могу читать ее мысли, видеть ее глазами и чувствовать то же, что и она. И, не смотря даже на то, что сейчас я практически полностью заблокировал Связь между нами, оставив только возможность телепатической беседы, мне почему-то кажется, что сейчас наши мысли текут в одном направлении, сплетаясь, словно жилы древа. Но я не могу быть до конца в этом уверенным. Конечно, для меня не проблема – ослабить барьер и попытаться проникнуть в ее голову (именно, попытаться, потому что Дея тоже научилась ставить преграду). Но я не уверен, что хочу знать, что за идеи блуждают по ее сознанию, когда она смотрит на учителя математики.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За то долгое время, что мы вместе, я понял одно – чтение мыслей не всегда хорошая вещь, особенно в те моменты, когда та, кого ты любишь, сохнет по другому. Я поздно осознал, что если полностью, в относительном смысле, заблокирую Septimus Sensu, то со временем смогу нормально с ней общаться, снова стать ее другом – или хотя бы притвориться. Но к этому времени я окончательно успел испортить наши с ней отношения. Что ж, придется ждать, пока она привыкнет к моему дружескому участию.
«Сегодня снова туда пойдем?»,– мысленно спрашивает Дея.
«Да»,– решительно отвечаю, хотя в душе хочется рухнуть на что-нибудь мягкое и проспать до второго пришествия.
Сон... Тот сон, в середине января, был таким ярким, словно я попал в другую реальность... Даже сейчас, спустя чуть больше трех месяцев, он все еще не отпускает меня...
Помню, тогда я оказался во власти воспоминания из прошлого, и пытался догнать девушку, что в слезах убежала от меня. Когда я, наконец, нашел ее у старого клена, Дея очень удивилась, увидев меня. Тогда я и понял, что это сон. А проснулся от касания ее теплых губ... Может, это глупо, но тогда – во сне – у меня возникло ощущение, что Дея была там, то есть была ее душа, сознание, Тень, как будто мы видели один сон на двоих. Раньше такое бывало, но обычно я просто попадал в ее сон в качестве стороннего наблюдателя и не мог ничего сделать. Но в тот раз все было иначе...
Трещит звонок, и мы с Деей и еще несколько ребят из нашего класса – включая Вику, Виталика, Машу и Кира – направляемся в актовый зал. Наш классный руководитель должен раздать нам текст, который нужно будет выучить в ближайшие пару месяцев. Уже середина апреля, с каждым днем на улице все теплее и теплее, а учителя с каждым разом все злее и злее – взвинчены из-за предстоящих экзаменов – только одну Аллу Николаевну это, по всей видимости, не слишком пугает, раз уж она собирается поставить пьесу в самый разгар школьной суматохи.
– Это все? – спрашивает учитель, окинув присутствующих быстрым взглядом.
– Да, – отвечает за всех Вика, сделав шаг вперед.
– Хорошо, – кивает Алла Николаевна. – Вон в тех двух коробках роли. В розовой для девочек, в голубой для мальчиков. Разбирайте.
Пока ребята распределяют роли между собой – ими руководит Вика – Алла Николаевна, поманив рукой, отводит меня и Дею в сторону.
– Я вам уже говорила, что собираюсь поставить пьесу-попурри «Частичка души», где мы разыграем несколько знаменитых сцен из пьес: «Тартюф», «Горе от ума», «Фауст». Так же туда войдет и «Ромео и Джульетта» – начинает учительница, – и мы с вами договорились, что вы будете играть главные роли именно в ней. Память у вас обоих отличная, так что проблем не будет, да и к тому же я сократила слишком длинные монологи. Есть вопросы?
Мы синхронно качаем головами, понимая, что выбора у нас нет.
– Вот и отлично, – улыбается Алла Николаевна, протягивая нам пару листов печатного текста. – Можете идти, сегодня по плану только распределение ролей. А это почитаете на досуге.
Дея решает не ждать Машу и Кира, чтобы не дать им возможности в очередной раз спросить, куда это мы опять собрались. Выйдя на крыльцо, чувствую уже теплеющий ветерок на своем лице. Весна мягкой поступью вступает на эту землю, а природа постепенно просыпается от зимнего сна.
