Гарри прекрасно понимал, какая разница между сотней кусков, которую обещали следующему, кого попросят на выход, и миллионом победителя. Он собирался оставаться в игре как можно дольше и дать кушу подрасти. Значит, нечего строить кислую физиономию — пользы от этого мало. И как только врач подправил его едва не сломанный нос, пожал Дервле руку и под аплодисменты всей страны произнес:
— Проехали, крошка!
Но внутри, конечно, весь кипел. Его в прямом эфире побила девка, да такая крохотная. Не представить в кошмарном сне! В пабе не покажешься!
Хупер наблюдал эту сцену на экране полицейского компьютера и не верил ни одному слову Гарри.
— Он ее ненавидит. Она у него первая в списке врагов.
— На том самом месте, которое занимала Келли, — подхватила Триша. — А Келли убита.
«Арестанты» забыли о конверте с предсказаниями и теперь нетерпеливо ждали, когда Джаз торжественно раскроет пакет. Записки напомнили им о прежних, не столь безрадостных временах. Ради такого случая, «Любопытный Том» расщедрился на вино, и они громко смеялись, слушая написанные шесть недель назад абсурдные пророчества.
— Воггл считал, что останется один, — прочитал Джаз.
— Ну, потеха, Лейла написала, что победит она, — расхохоталась Мун.
— Послушайте, что придумал Дэвид, — прыснула Дервла. — «На седьмой неделе я стану целительным началом группы».
— Размечтался, Дэйв! — крикнул в камеру Джаз.
Но смех стих, когда из конверта извлекли предсказание Келли. «Мои товарищи — замечательные ребята, — писала она. — Я их очень люблю. И буду рада, если дотяну до седьмой недели. Но, скорее всего, вылечу раньше — на третьей или четвертой».
Все промолчали, но про себя подумали, что Келли угадала.
— А это чье? — спросила Мун, показывая на непрочитанное предсказание.
Хэмиш перевернул листок. Синяя паста — такие ручки раздали всем остальным. Но почерк — сплошные каракули, словно писали не глядя, левой рукой. Впоследствии полицейские эксперты подтвердили, что так оно и было.
— Что там? — спросила Мун.
— «Когда вы будете это читать, Келли уже умрет», — огласил Хэмиш.
До «арестантов» не сразу дошло, что говорилось в записке.
— Ну и дела! — прошептала Мун.
Кто-то в точности знал, что Келли предстояло умереть. И этот «кто-то» написал предсказание. Страшно представить!
— Тут есть еще, — проговорил Хэмиш. — Читать?
Остальные молча кивнули.
— «Я убью ее вечером двадцать седьмого дня».
— Боже мой, он знал! — задохнулась от страха Дервла.
Но Хэмиш еще не закончил. В записке было третье предсказание.
— «Один из последних троих тоже умрет».
— Господи! — выдохнула Мун. — Этот конверт никто не трогал все шесть долбаных недель. Написать мог каждый из нас.
День сорок девятый
00.05 ночи
Воггл укладывался спать прямо в тоннеле. Там он чувствовал себя в большей безопасности. В большей безопасности от людей, которые его не понимали. Мог спокойно пестовать свою ненависть. С каждым ударом лопаты глубже укоренять ее в землю. И орошать потом.
Иногда он выходил на поверхность, чтобы добыть воды и стащить немного еды. Но большую часть времени существовал под землей, в своем тоннеле.
В тоннеле, который копал во имя мести.
Шварк-шварк-шварк.
Он им покажет! Он покажет им всем!
Однажды вечером, когда приближалось время задуманного, Воггл взял пустой рюкзак и еще раз выбрался на поверхность. Но на этот раз не за едой. Он направился в лондонскую трущобу, где некогда жил сам. Там обитали анархисты — непримиримые и еще более чуждые обывателям, чем он. Воггл знал, что они располагали всем необходимым для изготовления бомбы.
Когда перед рассветом он возвращался к себе в тоннель, рюкзак оттягивал ему плечо.
День сорок девятый
7.30 вечера
Выселение Хэмиша проходило обычным порядком, но его никто особенно не заметил. Хлоя изо всех сил старалась взбудоражить у людей интерес, но все разговоры крутились вокруг сенсационной новости — в доме замышлялось новое убийство!
Весь мир гудел, обсуждая последние события, и гадал, кому из троих финалистов предстояло умереть.
— Любопытно, — проговорил Колридж, разглядывая убогие каракули на помещенном в полиэтиленовый пакет для улик листочке бумаги.
— Я бы сказала, охренительно жутко, — отозвалась Джеральдина. — Откуда ему было знать, что он сумеет укокошить Келли именно на двадцать седьмой день? Когда писали предсказания, у меня еще и в мыслях не было, что я устрою парилку. Преступника могли выселить до двадцать седьмого дня. И что это за чушь насчет убийства одного из оставшихся троих? Никто не знает, кто эти трое. Все зависит от зрителей.
— Да, — согласился Колридж. — Все это очень странно. Как вы полагаете, миссис Хеннесси, новое убийство может произойти?
— Не представляю, каким образом... Хотя... он же угадал насчет Келли. Я имею в виду пакет с предсказаниями. Его положили в кухонный шкаф в конце первой недели. За этим шкафом постоянно следили камеры, так что залезть туда было нельзя. Убийца откуда-то знал.
— Похоже на то.
В этот момент в кабинет заглянул секретарь Джеральдины.
— Только две вещи: первая — не знаю, как вы этого добились, но у вас получилось. Американцы согласились купить права на всемирную трансляцию заключительного шоу по два миллиона долларов за минуту. «Файнэншл таймс»[60] называет вас гением.
— А вторая? — поинтересовалась Тюремщица.
— Не такая приятная. Слышали, что сказала в исповедальне Мун? Они требуют каждый по миллиону за согласие продолжать игру.
— Где моя чековая книжка?
— Но разве это не против правил? — спросил Колридж.
— Знаете, старший инспектор, это телевизионная программа. Здесь правила устанавливаем мы сами.
— Ах да, совершенно забыл. Решил, что все взаправду.
— И эта программа, — торжествующе прокаркала Джеральдина, — подходит к успешному концу!
День пятьдесят третий
6.00 вечера
В последующие несколько дней полиция пыталась выудить информацию из найденной в конверте предсказаний записки. У всех «арестантов» взяли образцы почерка, искали отпечатки пальцев на кухонном шкафу, битые четыре часа изучали сохранившиеся видеозаписи первой недели.
— Ничего! — жаловался Хупер. — Мы не нашли ничего.
— А я ничего и не ждал, — отозвался Колридж.
— Большое утешение, сэр, — решился съехидничать сержант. — Не могу сообразить, как все произошло.
— В этом и вся загвоздка, я бы сказал — зацепка, — ответил инспектор. — Поскольку, сдается мне, подобное вообще не могло произойти.
Триша положила телефонную трубку и с мрачным лицом повернулась к начальнику:
— Плохие новости, сэр. Вас вызывает босс.
— Мне всегда приятно пообщаться с шефом, констебль, — возразил Колридж. — После этого намного легче думать об отставке.
День пятьдесят третий
8.00 вечера
Главному констеблю полиции Восточного Сассекса до смерти опротивело дело об убийстве в шоу «Под домашним арестом».
— Убийство — это не единственное, чем нам следует теперь заниматься, инспектор. Я пытаюсь построить новую полицейскую службу, — он принципиально не употреблял термин «полицейские силы», — хорошо управляемую, маневренную и способную выполнять ключевые задачи на вверенной нам территории, а вокруг только и разговоров что о вашей неспособности схватить убийцу «Любопытного Тома».
— Простите, сэр, но подобные расследования требуют времени.
— Нью-Сассекс — современный, динамичный, бурно развивающийся район. Мне не нравится, что нас позорят всякие девицы, которых валят ножами в туалетах.
— Нам тоже, сэр.
— Портят имидж.
— Разумеется, сэр.
— Не говоря уже о масштабах человеческой трагедии — убит подопечный на нашей территории.
— Совершенно справедливо.
— А теперь еще эта ужасная угроза нового убийства! Мы современный, динамичный район, и я смею надеяться, такой, где различные этнические и сексуальные группы молодежи могут смело принимать участие в телеэкспериментах, не опасаясь незаконного прерывания жизни.
— Вы имеете в виду убийство, сэр?
— Если угодно, назовем это так. После новой угрозы мы выглядим абсолютными дураками. Извольте принять ее очень серьезно.
— Учтем, сэр. Предпримем все возможное, чтобы окружающие видели, насколько серьезно мы ее принимаем. Но полагаю, что в действительности в этом нет никакого смысла.
— Боже праведный, старший инспектор! Нам грозят убийством! Если не правоохранительным органам, тогда кому же принимать серьезно угрозу убийства?
— Всем остальным. В особенности прессе, — пожал плечами Колридж. — Повторяю, сэр, в этом нет необходимости. Второго убийства не будет.
