что именно говорю.
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, ничего. Просто я вижу, что ему плохо.
Мама нежно погладила меня по голове.
— Ты можешь рассказать мне, Рози. Я смогу понять, поверь.
Я помолчала, с тревогой размышляя о том, не исчезнет ли эта способность, если я расскажу о ней взрослому. Но это была мама, а не просто первый попавшийся взрослый. Я собралась с духом:
— Я вижу цвета вокруг людей, и они меняются от того, как эти люди себя чувствуют. У папы над головой туча, когда ему плохо.
— Мне было интересно, унаследуешь ли ты этот дар, — прошептала мама.
Я вскинула глаза, поражённая:
— О чём ты?
Мама заговорщицки улыбнулась мне:
— Когда я была маленькой девочкой, Рози, я тоже видела цвета вокруг людей.
— Правда?
Она кивнула.
— А сейчас?
Она печально покачала головой:
— Всё это прекратилось примерно тогда, когда я стала подростком. Не могу припомнить точный момент, когда это произошло, просто в один прекрасный день я поняла, что больше не вижу эти цвета. — Она сжала мою руку. — Не думай об этом как о бремени, милая. Это чудесный дар, это часть того, что делает тебя неповторимой.
Я улыбнулась маме, чувствуя благодарность за понимание и радуясь тому, что могу потихоньку наслаждаться, наблюдая за вихрями розового цвета, со всех сторон вибрирующими вокруг неё.
Мы немного посидели в тишине: мама обнимала меня, я вдыхала её уютный запах — смесь «Шанели № 19» и лосьона для тела, слегка древесного и цитрусового.
— Давай устроим сегодня настоящий ленивый день, будем делать пиццу, попкорн и смотреть кино. После показа во вторник мне нужно будет ходить на работу только по вечерам, так что я смогу забирать вас из школы.
Я посмотрела маме в глаза:
— Я тебя не ненавижу, мам. Прости.
— Да ничего, — ответила она, поднимаясь с кровати и выходя из комнаты.
На следующий день папа не пошёл на работу, так что ни тётушек, ни дяди Вика, ни мистера Фоггерти снова не было видно. Я начала думать, что они покинули нас, и ощущение одиночества и пустоты внутри опять было со мной.
Хуже того, ещё и Эди не пришёл в школу в понедельник, что было для него очень нетипично. Мэй и Глория всё время расспрашивали меня, отчего я такая тихая и не хочу ли я после школы поболтать с ними по интернету. Было трудно проявлять интерес к чему бы то ни было. Затем я заметила, что Сары Джейн тоже не было, и снова почувствовала себя виноватой за своё плохое настроение.
У меня появилось чувство, что если мама Сары Джейн поправится, то и у нашей семьи всё будет в порядке. Одно зависело от другого. Я была так поглощена своими размышлениями и тревогами, что едва заметила папу.
— Всё в порядке, Рози? Ты такая тихая.
В сущности, сейчас я впервые видела папу с воскресного утра, когда он калачиком свернулся в постели. Его тень исчезла, а туча была просто серой. Снизу его цвета были грязноваты, но ближе к голове становились ярче. На уровне груди отсвечивало розовым. Не знаю точно, что это значило, но по ощущениям всё было в порядке. Дурного не чувствовалось.
— Всё в порядке, пап, — я вздохнула.
— Какой большой вздох от такой маленькой девочки. Покатать тебя на спине?
— Ну папа! — отчасти смутившись, сказала я. — Я слишком большая, чтоб кататься на спине.
— А я нет! А я нет! — раздался голосок снизу. — Можно мне покататься? Папочка, пожалуйста! — Лоис улыбалась глуповато и наигранно.
— Прошу на борт, мадам. Но, чур, не пукать мне в спину, сделайте одолжение.
Лоис хихикнула.
Это уже было явно получше, но пока не похоже, что всё в полном порядке.
На следующее утро я проснулась, ещё больше скучая по Фрэнсис и Филлис, и задумалась, что там с Гекатой. Ничто не может помешать мне самой снова пройти сквозь стену, верно ведь? Мысль, что я снова увижу всех своих друзей на той стороне, придала мне сил, и я собралась в школу, чувствуя себя куда веселее.
Папа тоже встал, оделся и был готов сесть на поезд и ехать на работу, — и собирался пойти на мамин пресс-показ вечером!
Из-за этого я так разволновалась, что даже не возражала, что за завтраком Лоис захватила кресло-качалку и пульт от телевизора. Я надеялась, что это означает, что забрать нас из школы может Фрэнсис, так что мы наконец-то со всеми увидимся.
Когда мы подошли к воротам школы, моё настроение стало ещё лучше. Там, во дворе, целуя на прощание Сару Джейн и Сашу, стояла их мама. Она выглядела исхудавшей — от неё остались одни глаза, но она была окутана серебристо-синим свечением, что мерцало и сияло на её плечах и двигалось вокруг неё, как живое существо. У него были маленькие язычки, и они, будто змеиные, делали выпады навстречу тем, кто подходил к ней слишком близко или чей собственный цвет был тёмным и грязным.
Я подошла к Саре Джейн.
— Твоя мама вернулась! — воскликнула я.
— Да, — тихо ответила та, но с улыбкой, что, казалось, осветила её с головы до пят.
Я коснулась рукой её плеча:
— Я очень рада, Сара Джейн.
Затем я увидела Эди: он бежал под горку, спеша попасть во двор, пока не закрыли ворота. Он запыхался, волосы были всклокочены, очки еле держались на носу, готовые в любой момент свалиться наземь. Я усмехнулась про себя и пошла ему навстречу. Он выглядел счастливым и беззаботным.
— Эди, где ты вчера был?
Прежде чем ответить, он сделал долгую паузу — полагаю, нарочно. Затем он выпрямился, слегка выпятил грудь, быстрым движением поправил очки на носу и небрежно проронил:
— Мумбай.
— Мумбай, Индия? — ошеломлённо спросила я.
— Ага, — он самодовольно разулыбался.
Я нетерпеливо схватила его за руку:
— Ну давай же, расскажи мне всё! Очевидно, ты зажёг свечку?
— Именно так.
— Эди, перестань строить из себя киношного копа и расскажи мне!
— Ну ладно, — ухмыльнулся он, превращаясь в обычного Эди. — Я тебе потом всё расскажу. Пока скажу только, что я там побывал на празднике Дивали, и, как бы поразительно это ни звучало, мои родители собираются взять нас туда в следующем году, чтобы праздновать вместе, так что, считай, я увидел будущее.
Я тихонько улыбнулась, надеясь, что, может, сегодня после уроков нас заберёт одна из тётушек.
Но нет.
После звонка я стояла на площадке у школы и ждала, пока за нами кто-нибудь придёт. Я не могла разыграть перед мистером Боббином свой старый
