С его появлением человек в "Жигулях" шевельнулся, завел двигатель.
"Мерседес" свернул на стоянку, открывая место для маневра в узком, забитом автомобилями переулке громоздкому темно-вишневому джипу, которому пришлось проехать вниз до ближайшего перекрестка, где было посвободней и можно развернуться на тротуаре.
Джип развернулся и плавно пошел в горку. В этот момент странно повели себя пыльные "Жигули". Они резко сорвались с места и понеслись в направлении Тверской, складывалось впечатление, что водитель не до конца стряхнул с себя дрему и придавил педаль газа, толком не продрав глаза: на приличной скорости деваться ему в узком месте было некуда, кроме как протаранить неторопливо ползущий впереди джип.
Раздался глухой стук удара, а за ним последовала немая сцена, в которой помимо нескольких случайных прохожих принимал участие статный человек в смокинге с большой, украшенной аккуратным седым ежиком головой, — он наполовину вышагнул из "мерседеса" и застыл, повернувшись назад.
На его грубоватом, однако не лишенном специфического обаяния, свойственного натурам мужественным и решительным лице было равнодушное и одновременно несколько брезгливое выражение, подчеркнутое скосившимся влево ртом.
Судя по тому, как набрякла и напряглась рельефная поперечная морщина, рассекавшая надвое его большой лоб, седой испытал чувство то ли досады, то ли раздражения, впрочем, эти настроенческие нюансы читались на его лице всего мгновение, пока длилась немая сцена.
Он захлопнул дверцу "мерседеса", приосанился, поправил запонку, стягивавшую белоснежную манжету, ступил на зеленую ковровую дорожку, ведущую к стеклянному домику, но, прежде чем исчезнуть за густо тонированным стеклом, метнул короткий взгляд на джип и сердито махнул рукой в направлении пыльных "Жигулей" — жест, которым отгоняют от лица надоедливую муху.
Экипаж джипа был укомплектован командой из четырех человек. Первым показался водитель, упакованный как выставочный ковбой, в чьем гардеробе не хватало разве что обязательного на американском юге стетсона с загнутыми кверху полями. Он звонко процокал подкованными каблуками желтых, испещренных тисненым орнаментом сапог по мостовой, глянул на задний бампер, который нисколько не пострадал от столкновения (чего нельзя было сказать о бампере "Жигулей"), пожал плечами и вернулся за руль. Усевшись в водительское кресло, он закинул руки за голову и уставился в никуда.
Второй член экипажа отличался настолько внушительными габаритами, что в момент его выхода из салона автомобиль качнулся, дал сильный крен на правый борт и издал шипящий звук, напоминавший вздох облегчения.
Амбал, раскачиваясь, двинулся к неосторожному водителю. Тот нелепо бил себя ладонями по бедрам и сокрушенно мотал головой, рассматривая последствия своей легкомысленности.
Из джипа вышли еще двое.
— Ребята, не подвезете, а? — застенчиво поинтересовался Б. О. — А то мои колеса совсем ни к черту. Тормоза вылетели. Я заплачу.
На мясистом лице амбала обозначилось некое подобие улыбки.
— Ага, заплатишь, — прогудел он. — Это точно. И по счетчику. И сверх того. — Он мотнул головой в сторону джипа, что было непросто, учитывая практически полное отсутствие шеи, и усмехнулся: — Садись.
Б. О. устроился на заднем сиденье.
— А куда тебя подвезти, мил человек? — спросил водитель, поглядывая в зеркальце заднего обзора.
— До ближайшего кладбища, — густо расхохотался амбал.
— Это само собой, — согласился стрелок. — Но сперва, по христианскому обычаю, надо исповедаться" — Он поднял руку, и в лицо Б. О. ударила пушистая струя газа; он отключился.
Очнулся Б. О. в глухом помещении с бетонным полом и потолком. Он едва успел осмотреться, как тут же получил удар в висок и потерял сознание. Сколько времени продолжалось это маятниковое пошатывание туда-сюда — из сознания в никуда и обратно, — он не знал. Ребята были профессионалами заплечных дел.
Придя в себя в очередной раз, он успел прошептать:
— Позовите хозяина.
— Ага, — раздался откуда-то сверху сочный голос амбала.
— А может, лучше шлюху из борделя позвать?
— А что, это мысль, — равнодушно вставил стрелок. — Парню сейчас эротический массаж в самый раз.
Б. О. с трудом встал на четвереньки, сел на бетонный пол и утер кровь с разбитого лица.
— Скажите ему... — выдавил он из себя, — мне жаль фасадный мрамор и шведское дымчатое стекло. Ей-богу, жаль.
Стрелок поймал руку амбала, собиравшегося продолжить свое дело:
— Пусть передохнет.
— Спасибо, — кивнул стрелку Б. О. — Скажи, брат, я уже похож на свиную отбивную?
— В самый раз класть на сковородку, — растянул тот губы в узкой и едкой, какой-то иезуитской улыбке.
Б. О. поманил пальцем драчуна. Тот приблизился, наклонился.
— Ты напрасно это сделал, — шепнул ему на ухо Б. О. — Это была большая ошибка. Меня нельзя бить.
— М-да? — усмехнулся драчун. — Ты что, президент нашей великой страны?
—Уж лучше бы ты сделал отбивную из президента, — болезненно морщась, сказал Б. О. — Меньше было бы потом неприятностей. Ей-богу... Один мой приятель очень не любит, когда меня бьют. Он всякий раз приходит потом взыскивать этот маленький должок.
— Так пусть приходит! — расхохотался амбал. — Ты ему передай при случае.
— Передам, — выдохнул Б. О. и уронил голову на грудь.
Отдых продолжался часа полтора. Потом дверь отворилась, и на пороге показался человек в смокинге. Он — совершенно так же, как перед входом в ночной клуб, — характерно двинул плечами, приосаниваясь, опять поправил запонку.
Должно быть, и визит к женщине в спальню он предваряет этими въевшимися в мышечные ткани жестикуляционными манипуляциями, подумал Б. О. Интересно, как же он входит в парную?
— Вы влетели мне в копеечку, молодой человек, — грустно признался Аркадий, поглаживая рассеченный морщиной, словно треснувший, как сухое дерево, лоб. — И дело не в мраморе.
— Догадываюсь... Компьютерный центр, сетевые данные.
— Понятливый парень, — поощрительно улыбнулся Аркадий. — Сеть? И это тоже. Но кое о чем вы не догадываетесь. И это к лучшему. Потому что это не вашего ума дело. Прощайте. Не беспокойтесь, мы вас достойно похороним. Отпевание в церкви не гарантирую, но холмик с крестом над вами будет.
— Прощайте... — произнес Б. О. вслед удалявшемуся к двери Аркадию. — Но в другой раз избегайте прямолинейных ходов в вашем бизнесе.
— То есть? — спросил Аркадий не оборачиваясь.
— А то, что ни один вальщик — даже если он законченный кретин — не потащит через границу "грязный" ствол.
— Та-а-ак... — заинтересованно протянул Аркадий, открыл дверь, кликнул кого-то. Через минуту в бетонном мешке возникли два стула и передвижной сервировочный столик: коньяк, орешки, шоколад. — Интересное соображение... — Он помог Б. О. взгромоздиться на стул, налил коньяк в две почти шарообразные рюмки. — Дальше.
— Дальше? — Б. О. растопырил пальцы и подхватил рюмку под брюхо. — Не знаю, с чего и начать... Начну, пожалуй, с. того, что я не люблю работать не по специальности. И не люблю принимать участие в сюжетах, которые кто-то ставит и режиссирует помимо моей воли.
— Да что вы! — наигранно изумился Аркадий. — Будучи пионером, вы разве не принимали участия в самодеятельности? Не играли в школьных спектаклях?
— Играл, — Б. О. помолчал и сделал большой глоток из рюмки. — Но это были пьесы для театра одного актера.
— Что-то мы с вами ударились в отвлеченные материи, — поморщился Аркадий. — Ближе к делу, молодой человек.
Б. О. коротко, конспективно изложил смысл своего амплуа камикадзе. Некоторое время Аркадий пристально вглядывался в лицо собеседника, потом освежил рюмки новой дозой хорошего коньяка.
— С днем рождения, молодой человек.
— У меня день рождения в мае.
— Будем считать, что сейчас вы родились во второй раз. Ваше здоровье, — он сделал маленький глоток. — Мне нужны люди с такими талантами. И пиротехническими, и интеллектуальными. Сейчас трудное время... — Он встал, заложил руки за спину, прошелся туда-сюда и остановился перед Б. О. — Вы, насколько я понимаю, по характеру эдакий свободный художник?
— Пожалуй, — ответил Б. О. после короткого раздумья.
— Молодой человек, — плавно покачал головой Аркадий, — пора... Пора менять статус и подыскивать себе, так сказать, штатную работу.
— Надо подумать.
Аркадий изменился в лице.
— Думать буду я, — жестко отрезал он. — Зарубите себе это хорошенько на носу. Будем работать напрямую и обходиться впредь без посредников.
— Кстати, — поморщился Б. О., — насчет посредников... Он плохо выглядит. Сдал старик. Мы виделись с ним незадолго до того, как я случайно зацепил ваш джип. Сдал он, сдал, руки дрожат. Даже машину не смог вести. Пришлось мне оказать ему маленькую услугу, в конце концов в каком-то смысле он обеспечивает мне пропитание, передавая заказы.
