что, к своему стыду, когда он возглавлял демонстрации в Сельме, Монтгомери, Мемфисе и других местах, я был на стороне белых шерифов с дубинками и овчарками. Я был скор на то, чтобы порицать нравственные пороки Кинга, но не замечал собственного слепого греха. Тем не менее, благодаря тому, что он был верен, используя свое тело в качестве мишени, и никогда — в качестве оружия, он сломил мою моральную черствость.
Как часто говорил Кинг, главная цель — не одержать победу над белыми, а «пробудить в угнетателе чувство стыда и бросить вызов его ложному ощущению превосходства… Цель — это примирение. Цель — это свобода. Цель — это создание желанного единства». И именно этого Мартин Лютер Кинг, в конце концов, и добился — даже в подобных мне расистах.
Кинг, как и ранее Ганди, погиб от рук убийцы. После его смерти все больше и больше людей начало перенимать принцип ненасильственного протеста как средство установления справедливости. Благодаря ненасильственным методам более полумиллиарда человек сбросили ярмо угнетения на Филиппинах, в Польше, Венгрии, Чехословакии, Восточной Германии, Болгарии, Югославии, Монголии, Албании, Советском Союзе и Чили. Во многих из этих стран пример исходил от христианской церкви. Демонстранты маршировали со свечами в руках по улицам, пели гимны и молились. И, как и во дни Иисуса Навина, стены превращались в руины.
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
6 июня
Плачущие
Во время написания книг «Где Бог, когда я страдаю?» и «Разочарование в Боге» я проводил много времени среди скорбящих. Поначалу они меня пугали. У меня было мало ответов на вопросы, которые они задавали, и в присутствии их горя я чувствовал себя неловко. Особо мне запомнился один год, когда по приглашению соседа я присоединился к группе терапии в расположенной поблизости больнице. Эта группа под названием «Важен каждый день» состояла из смертельно больных людей, и я на протяжении года вместе со своим соседом принимал участие в их встречах.
Не могу сказать, что мне «нравились» эти собрания — это слово явно неподходящее. И все же, эти встречи стали для меня одними из важнейших событий месяца. В отличие от светских вечеринок, где каждый старается произвести на других впечатление признаками положения и власти, в этой группе никто никого не пытался впечатлять. Одежда, стиль, обстановка дома, регалии, новые машины… Какое это все имеет значение для тех, кто готовится умереть? Я еще не встречал никого, кто был бы больше сосредоточен на самых важных жизненных вопросах, чем участники группы «Важен каждый день». Помню, я тогда еще подумал: было бы неплохо, чтобы на этих собраниях побывали некоторые их моих поверхностных знакомых-гедонистов.
Позже, когда я написал об услышанном от скорбящих и страдающих людей, я начал получать письма от незнакомцев. У меня три папки с такими письмами, каждая — сантиметров по десять в толщину. Эти папки — одна из величайших моих драгоценностей. Одно из писем на 26 вырванных из блокнота листах в линейку было написано мамой в коридоре возле операционной, где хирурги удаляли опухоль из мозга ее четырехлетней дочери. Еще одно пришло от полностью парализованного, который «печатал», дуя в специальную трубку, а компьютер преобразовывал движение воздуха в символы.
У многих писавших мне людей истории не имели счастливого конца. Некоторые все еще чувствовали себя оставленными Богом. Лишь немногие нашли ответ на свои «почему?», однако я увидел достаточно скорби, чтобы обрести веру в обещание Иисуса: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».
Из книги «Иисус, Которого я не знал»
7 июня
Ненужные страдания
Я пришел к убеждению, что основной вклад, который могут сделать христиане, — это ограждать людей от ненужных страданий. Мы можем «почитать» боль. Самое главное — это понимать, что всякая боль причиняет страдание, каким бы ни был ее источник: мигрень, фарингит или острая депрессия. Первый шаг на пути помощи страдающему человеку (или в принятии нашей собственной боли) — это признать, что эта боль обоснована и заслуживает сочувствия. Таким образом мы можем начать вкладывать в нее какой-то смысл.
Но зачастую христиане вкладывают в страдания иной смысл. Так, подлить масла в огонь страданий могут посетители больниц. Мы способны вызвать чувство вины: «Вы же помолились? У вас нет веры, что Бог исцелит вас?» Или же внести смятение: «Не сатана ли причиняет вам эти страдания? Может все так и должно быть? Возможно, Бог особым образом избрал вас, чтобы показать пример другим». Я выяснил, что боль — надежный генератор чувства вины. Все мы совершаем поступки, которых не стоило совершать, и, когда нас постигают страдания, мы сразу же начинаем винить в случившемся себя.
Когда речь идет о сильных страданиях, даже высказывания с благими намерениями могут иметь болезненное действие. Можно по неосторожности сказать: «Бог, должно быть, сильно любил вашу дочь, что забрал ее к Себе так рано», — и тем самым вызвать у страдающих родителей мысль о том, что лучше бы Бог любил их дочь меньше. Если же мы скажем: «Бог не дал бы вам ноши тяжелее, чем вы можете понести», — то страдающий человек может пожелать себе более слабой веры, чтобы заслуживать более легкого бремени.
Я побеседовал с достаточным количеством страдальцев, чтобы узнать, что боль, причиняемая подобными высказываниями у больничной койки, может превышать страдания от самой болезни. Одна известная в христианских кругах женщина ярко описала страдания, причиняемые дисфункцией височно-нижнечелюстного сустава. Она испытывала боли на протяжении всей своей жизни, и все же, по ее словам, ей было гораздо больнее получать письма от христиан с осуждающими комментариями, опирающимися на примитивные формулы, почему Бог допускает страдания. Наверное, основной вклад, который могут сделать христиане, — это не причинять людям ненужных страданий.
Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»
8 июня
В поисках алмазов
По правде говоря, тяжелые страдания представляются мне бессмысленными, если мы тратим все свои силы на тщетные попытки найти ответ на свои «почему?» Почему Солженицын должен был провести восемь лет в исправительно-трудовом лагере только за то, что он по неосторожности покритиковал Сталина в своем письме другу? Почему миллионы евреев должны были погибнуть ради исполнения прихотей безумного диктатора? Подобные страдания сами по себе бессмысленны и останутся таковыми, если страдающий не начнет искать в них смысл подобно тому, как рудокоп ищет алмазы в угольной жиле.
Виктор Франкл, прошедший через гитлеровские концлагеря, сказал: «Отчаяние — это страдания без смысла». Франкл и Бруно
