— Лев Иванович! — В дверном проеме стояли охранники.
— Не орите, тихо тащите йод, бинты, воду, анальгин. К телефону не подходить! И не думайте, что вы мне не подчиняетесь, а то быстро мозги вправлю.
Человеку, назвавшему себя Иваном, забинтовали голову и ногу, которую поранил ему Гуров, усадили на заднее сиденье «Нивы», что стояла неподалеку. На шее Гурова проступили пятна, он слегка прихрамывал, но вполне оклемался.
— Слушайте, охламоны, вы со мной теперь разговаривайте только шепотом, если я обижусь, вы работы в России не найдете. Ясно?
Охранники дружно кивнули.
— Сейчас вы позвоните дежурному по городу и сообщите, что полковник Гуров убит, преступник задержан, вы просите сообщить об этом в МВД генералу Орлову. И также передайте генералу, чтобы он от телефона не отходил в ближайшие минуты, ему будет передано экстренное сообщение. Выполняйте!
Гуров сел за руль «Нивы», поехал по разбитой грузовиками проселочной дороге, вскоре выехал на шоссе, через двадцать минут остановился у поста ГАИ и позвонил Орлову.
Через два часа на конспиративной квартире находились Орлов, Станислав Крячко и Гуров.
— Тебе надо показаться врачу, — не очень уверенно произнес Орлов.
Крячко скорчил комическую мину и кивнул.
— Мне нужны баня и массажист, — ответил Гуров.
— Мое мнение, хотя оно никого не интересует, — сказал Станислав, — тебе необходим психиатр.
— Петр, операцию провожу я, и твои лампасы в данном случае значения не имеют.
— Задумал ты хорошо, интересно, есть маленькое «но»…
— Где твое тело? — встрял Станислав. — Пока не увидят твоего тела, никто в твою смерть, тем более Фокин, не поверит.
— Поэтому я и говорю, вы мою смерть категорически отрицаете. О звонке дежурному уже знает весь город, а вы отрицаете: легко ранен, помещен на излечение, но лица у вас должны быть похоронными. Станислав пусть заболеет, в министерстве покажется на час, кого-то увидит, с кем-то поговорит и исчезнет. Попытайтесь установить личность Ивана, поместите его на Петровку.
— Где у Фокина агентуры больше, чем у нас, — вновь высказался Станислав.
— В этом и фокус, надо, чтобы Фокин получал противоречивую информацию. Иуды из министерства будут доносить, что генерал Орлов и полковник Крячко утверждают, что Гуров жив, а камерная агентура убеждена, что Гурова убили. Но для этого тебе, Петр, необходимо подвербовать Ивана. Опереться тебе есть на что, он парень жесткий, изувеченный Афганом. Парень не левый, не правый, он сам по себе. Тебя, Петр, учить, только портить. А мне следует снова спрятаться. Какой-нибудь платный санаторий. Документы, — Гуров взглянул на Станислава. — Санаторий пусть тебе подскажет Горстков. Желаю двое суток пожить, как белый человек. Душ Шарко, массаж, по утрам кофе и апельсиновый сок. Да, тебе необходимо встретиться с Марией, даже не знаю…
— Я решу, — перебил Станислав. — Вернулся Нестеренко, он выполнял какое-то твое задание, даже мне не сказал. Велел передать, мол, все в цвет, как ты и предполагал, документы у него.
— Слава богу! — Неверующий Гуров широко перекрестился.
Генерал-лейтенант Орлов в мундире, который мешал ему жить, сидел за своим письменным столом и сонно поглядывал на сидевшего напротив Ивана. Голова его была перевязана, но профессионально, не так, как в спешке обмотал ее Гуров.
За дверью, рядом со столом Верочки, сидели два молодых конвоира. Если бы на Иване не было наручников, он бы отобрал у конвойных оружие и нашлепал их по попке.
Орлов разглядывал Ивана из-под опущенных век, вспоминал пятна на шее Гурова и не мог понять, каким образом Леве удалось извернуться и одолеть профессионального боевика.
Разговор зашел в тупик, но генерал не проявлял никакого нетерпежа, казалось, дремал. Иван держал в скованной руке сигарету, жадно курил. Орлов недовольно поморщился, заворочался в кресле, вызвал секретаря.
— Девочка, — сказал он, когда Верочка вошла в кабинет. — Будь любезна, прибери за этим бандитом, — он указал на переполненную пепельницу, — дышать нечем. Открой пошире форточку и дай нам чаю, если имеется, сделай пару бутербродов. — Орлов взглянул на арестованного оценивающе и поправился: — Четыре бутерброда.
— Вы всегда такой обходительный? — спросил Иван.
— Обычно. — Орлов сцепил пальцы на животе, тяжело вздохнул.
— Так что вы от меня хотите?
— Я уже сказал. И хотя по голове тебя шарахнули, мозги не выбили, не придуривайся, ты все отлично понимаешь.
— А почему я должен вам верить?
— Ты ничего не должен. Учитывая, сколько раз тебя в жизни обманывали, ты просто обязан не верить.
— А я и не верю.
— И дурак. Мне никакого профита тебя обманывать нету. Я тебе предлагаю обмен сто на рупь. Ты нам не нужен и неинтересен, ничего ты сказать стоящего не можешь, так как ничего не знаешь. Ну, назовешь ты мне Фокина, так я этого подонка и без тебя знаю. Можешь назвать приметы дерьмового генерал-полковника. У меня его морда вот, — Орлов взглянул на свою ладонь, — перед глазами стоит. Я у тебя ничего не спрашиваю, ты мне, извини, на хер не нужен. Предлагаю выгодную сделку: мы тебе предъявляем лишь статью за хранение огнестрельного оружия, ты в камере тонко намекаешь, что полковник Гуров убит. Тонко, нехотя, как бы между прочим. У тебя оба ствола нестреляные, никакого отношения к Гурову не имеешь. Ты волен отказаться, тогда мы предъявим тебе нападение на сотрудника милиции, попытку убийства, не сомневайся, свидетели у нас найдутся быстро.
— Уж в чем я не сомневаюсь, так это в ваших доказательствах и свидетелях.
— Значит, Лева тебе мозги не отшиб.
— Да я этого мента…
— Молчать! — крикнул Орлов, приподнялся в кресле. — Ты этого мента можешь только в задницу поцеловать. Запомни, еще одно слово — и ты пойдешь в зону на долгие годы. А я прослежу, чтобы твоя зона находилась не на Черноморском побережье. Ты меня понял? Я мужик ласковый, но и мое терпение имеет край.
Иван понял, что выбора нет, и сдался.
Полковник милиции, начальник отдела МУРа Соболь Виктор Сергеевич был завербован Фокиным больше года назад. При обыске квартиры наркобосса полковник позволил себе положить в карман две пачки долларов, один из сотрудников, проводивших розыск, оказался случайным свидетелем, давно сотрудничал с Фокиным, доложил шефу немедленно. Борьба Фокина с Соболем была недолгой, закончилась капитуляцией последнего. Быстрой победе Фокина способствовала не только угроза разоблачения, хищение еще требовалось доказать, но и ненависть Соболя к Гурову, зародившаяся два десятка лет назад. Они почти одновременно начали работать в МУРе, служили в разных отделах, ничего их не связывало, здоровались при встречах, и только. Но Гурова старожилы МУРа, хоть и с усмешками, но приняли в свои ряды сразу, а Соболя нет. Он служил уже пять лет. Гуров был старшим опером, имел группу, а Соболя «старики» все еще называли салажонком и не воспринимали всерьез.
Пересказывать двадцать с лишним лет службы — дело долгое и нудное. Соболь Гурова ненавидел, Фокин это быстро понял, умело обыграл, дал полковнику понять, что если он пойдет на сотрудничество, то сумеет рассчитаться с заклятым врагом.
Когда Фокин начал борьбу непосредственно с Гуровым, то активизировал Соболя. И хотя один служил на Петровке, другой — в министерстве, старожилы-розыскники все друг друга знают. И Соболю не составляло труда найти в окружении Гурова болтуна и выпивоху, который, не ведая, что творит, подробно освещал деятельность Гурова. Правда, осведомитель знал лишь надводную часть айсберга, слышать разговоры Орлова, Гурова и Крячко между собой никто не мог.
Когда в дежурной части на Петровке стало известно, что полковник Гуров убит, Соболь узнал новость одним из первых и доложил Фокину.
— Вот увидишь труп, тогда и доложишь, — раздраженно ответил Фокин, которого беспокоило долгое молчание исполнителя.
Как-то сложилось, что Фокин помимо своего желания и вопреки разуму поверил в неуязвимость Гурова. Чуть ли не начал крестить углы, изгоняя нечистую силу. Фокин сообщению Соболя не поверил, предположил худшее, что Гурову удалось исполнителя задержать. Фокин не досконально, но знал о блестящей подготовке исполнителя, о его неимоверной физической силе, однако против черта не попрешь. А Гуров знается с нечистой силой. Ведь промахнулся же недавно опытный киллер, стреляя с десяти шагов. Нет, Фокин был нормальный, современный, образованный человек и в существование черта с рогами и в клятвы на крови не верил. Но Фокин верил в провидение: если человеку суждено быть повешенным, он не утонет. Вот не суждено Гурову быть убитым киллером, может, сыщика пьяный лихач машиной собьет. Такое вполне возможно, а наемному убийце Гурова не взять.
Но вскоре Соболь сообщил, что Орлов и Крячко отрицают гибель своего товарища. Но где находится Гуров, никому не известно. А во внутреннюю тюрьму Петровки поместили какого-то неизвестного с перевязанной головой. У человека изъяли винтовку иностранного производства и «кольт», предъявлено обвинение в хранении огнестрельного оружия. Содержат арестованного в камере на четверых, в общем, обычно, а вот сопровождают на допрос как особо опасного преступника, в наручниках и под усиленным конвоем. Из оружия, изъятого у арестованного, не стреляли, но голова у него перевязана, он утверждает, что поскользнулся и упал. Приметы человека полностью совпадали с внешностью исполнителя, а изъятое оружие доказывало, что это он и есть. Из оружия не стреляли. Фокин сделал предположение, что между наемником и Гуровым произошла рукопашная схватка, бывший десантник оперативника убил, труп спрятал, его найти не могут, потому предъявлено обвинение лишь в хранении огнестрельного оружия. Арестованный дает показания, что «кольт» остался у него со времен Афгана, а винтовку он приобрел у неизвестного лица с целью перепродажи, уж больно хороша винтовка, а досталась дешево.
