рассказами Матье, чтобы проскользнуть между ними? Конечно, он не совершил ничего предосудительного, ведь пара поссорилась до его вмешательства. Из путаных объяснений Тесс получалось, что Матье сам решил вернуть ей свободу. Не потому ли, что слишком плохо себя чувствовал, чтобы продолжать отношения? Из соображений альтруизма по отношению к молодой женщине, которая его напрасно ждала? Или, наоборот, по причине своей усталости воспользовался удачно выпавшим случаем? Но из того, что он знал о Матье, которого в кабинете заставлял говорить по несколько часов, и не принимая во внимание свою ревность, Бенуа скорее склонялся к альтруизму. Матье был хорошим человеком. И он, конечно, должен был выйти из этого состояния, раз уже пошел по правильному пути, извлекая из памяти глубоко запрятанные, болезненные воспоминания детства. Что он предпримет в тот день, когда действительно почувствует себя лучше? Не позовет ли Тесс? Такая перспектива приводила Бенуа в ужас.
— Я бы что-нибудь перекусила, — позевывая, сказала Тесс.
Она уселась по-турецки, положила под спину подушку и натянула на себя одеяло.
— Сейчас я принесу нам ужин в постель! — с воодушевлением произнес Бенуа.
Самое страшное, чего он так боялся, — что она немедленно после акта любви уснет, отвернувшись, как она всегда и поступала, когда у него ночевала.
Он слишком привык комментировать малейшие поступки людей, чтобы закрывать глаза на то, что подобное поведение означает.
— Хлеб, сыр и по бокальчику рислинга? — предложил он, вставая с постели.
— Великолепно… Но только выпивки совсем чуть-чуть, потому что я должна все-таки вернуться домой. Завтра мне очень рано вставать.
— Но почему?
— Я решила все переделать в своей лавке.
— В воскресенье сделали бы это вместе.
— О, нет! Ты же знаешь, магазинчик крошечный, там двоим негде развернуться, мы только будем друг другу мешать.
— Как хочешь, — смирился Бенуа, расстроенный отказом.
Он спустился на первый этаж, пересек громадную гостиную и дошел до кухонного уголка. Вот опять Тесс отвергла его помощь. Впрочем, она не любила, чтобы он заезжал за ней в ее магазин, словно стремилась сохранить это место для себя одной. Надеялась ли она до сих пор, что туда зайдет Матье? В таком случае она ошибалась. Он не ступит туда больше ни ногой, ведь у Матье сохранилось в памяти ужасное воспоминание, когда он увидел их вдвоем с Тесс. Но Бенуа только радовался, что ситуация наконец прояснилась, хотя слова Матье о профессиональной добросовестности его тогда задели. Как всякая правда…
Вернувшись, он с неприятным удивлением обнаружил, что Тесс сидела в изножье кровати, уже одетая.
— Ты так спешишь?
Расстроенный, он сел рядом, поставив поднос между ними.
— Мне иногда кажется, что ты все время от меня убегаешь, — он вздохнул.
— Нет, что ты, Бенуа, но…
— Так, значит, все-таки оно есть, это «но»? Если ты этим хочешь сказать, что тебе лучше дома, что после любви ты предпочитаешь остаться одна, а не со мной, что мы — это очень мило, и ничего больше, — то я не желаю этого слышать.
— Ведь я уже говорила тебе, что ты слишком многого от меня требуешь и, главное, слишком быстро.
— Ты все еще думаешь о Матье, да?
Он обещал себе, что не будет увлекать ее на эту тропинку, но не смог удержаться от вопроса.
— Да, представь себе, я об этом думаю! — взорвалась Тесс. — Невозможно стереть годы счастья сразу, одним движением ластика или щелкнув пальцами! Но я давно смирилась, наша с ним история окончена.
— Для тебя, правда?
Он не мог остановиться, нарыв непременно нужно было вскрыть.
— Я и так справляюсь с трудом, — призналась она. — После нашего разрыва с Матье мне нужно было время, а ты мне его не оставил. Знаю, ты хотел бы большего, чем я в состоянии тебе дать, но я не могу, Бенуа. Ты вправе чувствовать себя неудовлетворенным, но и я имею право не лгать тебе.
— Короче, ты меня не любишь?
Почему он зашел так далеко? То, что он говорил, было полной противоположностью тому, в чем он себе поклялся, и к тому же лучшим способом отпугнуть Тесс. Спохватившись, он решил не оставить ей возможности ответить.
— Прости, я не должен был на тебя давить, я не прав.
Взяв с подноса бокал, он протянул его Тесс.
— Выпей со мной, ничего не говори, пожалуйста.
Он извинялся. Скоро он будет ее умолять, а в конце концов станет смешным и потеряет все. Сделав глоток сам, он медленно намазал на кусочек хлеба мягкого козьего сыра.
— Ну? Ты, кажется, проголодалась?
Тесс несколько секунд смотрела на него, не зная, на что решиться. Потом взяла бутерброд, на ее лице появилась слабая улыбка. Испытав страшное, не адекватное моменту облегчение, Бенуа поздравил себя с тем, что ему удалось отвести худшее, по крайней мере, на сегодняшний вечер.
Глава 8
Мишлин сияла от счастья. Вот уже столько лет она не видела троих сыновей всех вместе, собравшихся возле нее! Жан приехал из Лондона, Сильвен из Парижа, Фабрис из Руана. Они заранее встретились в одном из бистро в Гавре, чтобы прийти к матери втроем. Все принесли подарки. Она с ужимками маленькой девочки распаковала их, обнаружила домашний халат, шаль и духи. И уже несколько раз поправила слуховой аппарат, чтобы не упустить ни единого слова.
— До чего же здорово здесь у тебя! — заметил Жан.
Стоя у окна, он смотрел на цветочные клумбы и аккуратные аллеи парка, уставленные скамейками. Он явился сюда впервые, и ему было немного стыдно, потому он и расточал любезности на каждом шагу, не имея тем не менее намерения когда-нибудь сюда вернуться. Дома престарелых приводили его в ужас, и он в свои пятьдесят четыре года отчаянно пытался оставаться молодым, В Лондоне, в богатых кругах, где он вращался, люди одевались модно и без всяких комплексов пользовались достижениями пластической хирургии. С годами он обзавелся полезными связями, и в его блокноте, довольно толстом, было немало известных имен. Благодаря своим каналам, которые он изо всех сил старался поддерживать должным образом,
