места, – позволь представить тебе верию Торнию. Верия, мой кузен, верин Гаррин из Ценатила.
– Для меня честь с вами познакомиться, вериана, – произносит Гаррин, склоняя голову.
То же отработанное умение скрывать чувства, что и у его дядюшки-короля, но держит он себя намного приятнее.
– Честь и для меня, вераин, – киваю я, зная, как на меня сейчас смотрит Кестрин, потому что его я никогда не называла милордом. Но ведь это бы что-то значило, а с Гаррином я просто вежливо поздоровалась.
Я сажусь обратно и расправляю юбки, пока Гаррин выбирает себе место. Едва он откидывается на спинку и смотрит в мою сторону, входят лорд и леди Мелькиор, запуская новый круг раскланиваний и расшаркиваний.
Динари сразу же втягивает меня в разговор. Она выглядит утонченно, невысока ростом, с изящными пальцами и гладкими блестящими волосами. Длинные серьги подчеркивают линии шеи, поверх прически блестят унизанные камнями золотые цепочки. Трудно сказать, драгоценности украшают ее или она их. Думаю, леди где-то вдвое старше меня. Лицо ее выдает зрелость тонким узором морщинок возле глаз, но живо отражает юный еще нрав. Голос ее легок и воздушен, манеры безукоризненны, и все же я не доверяю ей так, как Кестрин, скорее всего, рассчитывал. Когда я встречаюсь с ней глазами во время беседы о погоде, то вижу в них следы той же укрывающей чувства завесы, что во взглядах короля.
Мы переходим в великолепную столовую, где одно за другим сменяются блюда: мясные карри, нежные супы и пряные овощи. Обслуживают нас лишь два человека, и оба одеты не как слуги – и по их богатым разноцветным нарядам, и по тому, как они внимательны прежде всего к принцу, я предполагаю, что это его приближенные. В одном я узнаю человека, провожавшего меня к Кестрину.
Где-то во время второй перемены блюд Динари втягивает Кестрина в оживленную беседу с Мелькиором, так что мне остается лишь слушать.
Гаррин, сидящий рядом со мной, решает воспользоваться их увлеченностью. С улыбкой склоняется ко мне и говорит полушепотом:
– Как я понимаю, у вас возникло разногласие с принцессой по пути сюда.
Я удивленно моргаю в ответ. Кестрин ему ничего не рассказал? Или кузен принца меня просто проверяет?
– У нас случалось немало разногласий, – говорю я, стараясь вложить в голос легкую усмешку. – Вас интересует какое-то определенное?
Он сверкает глазами. Не привык, что его не воспринимают всерьез и выставляют невежливым.
– Что вы, – отвечает он так, словно я все неправильно поняла. – Просто удивляюсь, почему вы не попытались все исправить. Едва ли ваши поступки были столь предосудительны, что их нельзя извинить. Вы не пробовали испросить прощения у принцессы?
Испросить прощения?
Он смотрит на меня, и в его глазах загорается смех.
Я заставляю себя разжать зубы.
– Склонна верить, – говорю мягко, – что мой выбор в решении наших недоразумений не должен вас беспокоить. Но позвольте узнать, раз уж вы столь убеждены в великодушии принцессы, доводилось ли вам испрашивать у нее прощения за какую-нибудь провинность?
– Разумеется, нет. – В голосе у него неприкрытое веселье. – Как видите, я пока еще в своем праве лорда.
– Гаррин, мой милый мальчик, – спрашивает Динари, повернувшись к нам и избавляя меня от дальнейших ответов, – о чем это вы говорите?
Я гадаю, раскроет ли он предмет обсуждения перед теперь внимательным Кестрином.
– Мы предавались раздумьям о природе милосердия, – с готовностью делится он. – И о том, как его испрашивать.
– О, – говорит Динари и мгновение спустя поворачивает беседу к грядущим улучшениям в Чертоге Говорящих.
К счастью, больше мы с Гаррином наедине не остаемся. После ужина мы все переходим в гостиную. Динари прекрасно разбирается в том, как поддерживать течение разговоров даже в такой маленькой компании, как наша. Это и к лучшему – если бы не она, я бы исчерпала темы задолго до конца вечера. Наконец мужчины встают, и Кестрин с Гаррином прощаются. Я кланяюсь, Мелькиор провожает их и возвращается ко мне, чтобы отвести к карете.
Когда мы покидаем гостиную, я понимаю, что это дает внезапную возможность. Замедлив шаг, я обращаюсь к нему:
– Вы проведете остаток зимы во дворце, вераин?
– Зимой всегда много неотложных дел. Мы останемся до весны.
– Как я понимаю, в городе не все в порядке, – говорю я, пытаясь вывести его на разговор.
– Воры в этом году что чума, – соглашается он мрачно.
– Я имела в виду тех воров, что похищают и людей тоже.
Мелькиор искоса бросает на меня взгляд.
– Не думаю, что такое случается часто. Угроза попасть в руки работорговцев крайне преувеличена. Мы же озабочены бандами воров – Черным Монахом, Красным Соколом и иже с ними. Это их я обязан выследить.
Приходится прикусить язык и не спорить о похитителях. Едва ли получится сподвигнуть Мелькиора на борьбу с ними за несколько минут ходьбы до кареты, коль скоро дворянские семьи тревожатся о своих кошельках больше, чем о бедняках в городе. Но, по крайней мере, можно узнать что-нибудь о Красном Соколе.
– И что потом? – спрашиваю я. – Каково наказание за воровство?
– За обычное воровство – пустяки. Розги и день в колодках в самый раз. Но для таких людей, как эти бандиты, король назначил наказанием смерть.
– Смерть, вераин?
– Даме дозволительно не понимать тяжести их вины, – говорит Мелькиор, сама снисходительность. Дверь в переднюю прикрыта, так что он тянется отворить ее.
– Так ли ужасно воровать, если не дано другого выбора? – быстро спрашиваю я.
– Мы с вами говорим не о простом воровстве, а об организованных бандах. Они создают свои законы и собирают приспешников, подрывая влияние короля. Судите сами, вериана.
Мелькиор открывает дверь и отходит, пропуская меня.
– Ваши доводы сильны, – неохотно соглашаюсь я. Как угроза порядку и обществу, банды воров и правда кажутся опасными. А мне все еще известно слишком мало, чтобы это оспаривать: лишь то, что Красный Сокол заботится о своих людях и что он бесспорно вор.
Я выхожу в переднюю и вижу поджидающего Кестрина.
– Мир вам, вериана, – говорит позади Мелькиор и закрывает дверь.
– Заид. – Кестрин застал меня врасплох. – Не ожидала еще раз увидеть вас сегодня.
– Рад, что порой способен превзойти ваши ожидания. – Он широко улыбается и предлагает мне руку. – Но я лишь хочу узнать, понравился ли вам вечер.
– Было очень любопытно, – уклоняюсь я от ответа.
Мы выходим во двор, где ждет экипаж.
– Мне тоже так показалось. Как вам мой кузен?
Я пытаюсь выдумать вежливые слова.
– Он очень отличается от вас, заид.
Кестрин помогает мне забраться в карету и замирает, все еще не отпуская. Я сажусь с вытянутой рукой, зажатой в его ладони, и жду.
Он криво усмехается.
– Вы так своеобразно избегаете ответов, что мне это начинает нравиться.
Я чувствую, что краснею, но отнюдь не только от стыда.
– Спасибо, – бормочу в ответ.
– Надеюсь, вы посетите нас вновь.
– Не хотелось бы снова навязываться.
– Это не навязчивость, а отрада для меня, вериана.
Я встречаю его взгляд.
– Хотя
