— Надо забрать ее из Землеца и увезти туда, где смогут изгнать демоницу.
— К Хилеону?
Светоносный мог бы вышвырнуть Ареану одним движением руки, в этом никто из Лисов не сомневался. Не после тех чудес, или ужасов, которые он при них сотворил. Не только изгнать, но и запечатать деву так, что большее никто в нее не войдет, до замужества точно.
— В идеале да, к Хилеону.
— Ну, пока-то мы не можем в Мэннивей уехать. И лошадей теперь нет, можно, конечно, отобрать у местных в счет расплаты… Ты же не вернул еще тягачей местных? — Ричард отрицательно покачал головой, мол, не вернул еще. — Но и заказ мы пока не вполне завершили.
— Значит, надо ее просто унести подальше от поселения. Посадить старую бабку ее выхаживать где-нибудь в лесу, и пусть живут как ушельцы.
Алейна вздохнула.
— А давайте, — сказал Винсент довольно резко, — не взваливать на себя очередных пейзан. Все это не наши проблемы.
— Ну как не наши, — в тон ему возразила Анна, — мы бирки носим для чего, чтобы и таких вот защищать. Оставим Ареану в Землеце — хана Землецу, а если с помощью этой толпы она из-под Холма вылезет, то и нашим биркам хана. Готов снова ходить с железом вместо серебра? И это в лучшем случае, трибунала никто не отменял.
Вряд ли их, служащих лично Хилеону, осмелятся бросить под трибунал. Но никто из Лисов в жизни не стал бы проверять.
— Я не о том, что надо все бросить на произвол судьбы, — покачал головой маг. — Я о том, что у этих убогих есть свой владелец. Вот пусть он с их проблемами и разбирается. Пора уже сыграть господину Гвенту песню ветра, и пусть сам прикажет холмичам увести Марет отсюда подальше.
Здесь серый был совершенно прав. Все замолчали и повернулись к телу, распростертому в грязи. Ветряная арфа была поручена Келу, и хотя она лежала в тайнике внутри броневагона и воспользоваться ей мог каждый, но настраивать как следует умел только он… Как ни оттягивай этот момент, все равно он все ближе и ближе, жрица на деревянных ногах приблизилась и склонилась над сыном Странника. Едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
Остальные взяли себя в руки и тоже подошли. Ричард перевернул его, и все смотрели в белеющее из-под стекавшей грязи холодное лицо. У всех внутри замер тяжелый, неповоротливый ком. Даже у Дмитриуса.
— Да что б тебя!! — завопила Алейна. — Гребаный Келя, огрый хер тебе в жопу!!
Лисы онемели. За все время их знакомства и все невероятные испытания, перенесенные ими вместе, рыжая ругалась только второй раз.
— Он жив! — воскликнула девчонка, смахивая слезы с лица. — Жив, сволочь!
— Он не дышит, Алейна… Лицо белое и весь холодный, — осторожно сказал Дик, глядя на нее как на поехавшую.
— И чего теперь? — ехидно оскалилась рыжая, глянув на него снизу-вверх. — А час назад об него нож сломался! И утром железные варги ему ни царапины сделать не смогли. Это те самые, которые лапой полбашки сносят.
— Лапой это одно! Ну вышла у него как-то защита, может Странник благословил беднягу-сына. Но как же можно не умереть после того, как захлебнулся?!
— Ой, ну захлебнулся и захлебнулся. Да, внутри везде грязь, нет, не дышит. А потому что не надо ему дышать!
Теперь уже все смотрели на Алейну, как на сумасшедшую.
— Бессмертный он, — совершенно наплевав на взгляды собратьев, отрезала Алейна. — Физически его убить нельзя. Ничего не напоминает?
— Низверг.
Всех пробила дрожь.
— Но как же?..
— Не знаю, как же. Вы говорили, Безликая тварь у него служение забрала? Получается, забрать-то забрала, но в обмен и дала кое-что. Бессмертие.
— Охренеть.
Даже Дмитриус резко скрипнул.
— Зачем ей вообще чего-то давать?
— Ну, на факультете низверговедения нам говорили, что в месяц Багровой луны низверги становятся добрыми, вылазят из-под Холмов и дарят подарки первому встречному! Этот праздник называется День добрых ни…
— Все-все, мы поняли. Ты совершенно уверена, что он не мертв?
— Я совершенно уверена, что он жив, — невозмутимо ответила жрица.
— Ты чувствуешь это? — переспросил Ричард, все никак не в силах поверить в невозможное.
Но с Лисами постоянно случалось что-нибудь невозможное. Жизнь такая, и мы такие, говаривал вот этот самый Кел. И теперь он распростерся перед ними, с полными легкими и полным желудком грязищи, но, по словам Алейны, удивительным образом не погибший. Бессмертный.
— Чувствую, — кивнула она. — Только как его в себя-то привести… Когда дыхание остановилось, он как-то отключился. Не мертвый, но и не в сознании. Он не сможет все это вырвать, ну даже если сможет, то в груди-то…
Стальной скрежетнул и наклонился, навис над Келом и замер в такой позе. Постучал себе в живот.
— Владыки тверди, — гулко сказал Дмитриус, и это, кстати, были первые его слова за весь вечер. — Давайте там. Тяните мать землю-сыру. Из сына дорог.
Гремлинские лапки высунулись из темноты берлоги в холодный ночной мрак, зябко перебирая когтистыми пальчиками.
— Гррр, мррр, — промурчал Нирявик.
— Хррр, — отрезал его собрат.
Скрючив лапсы, братья стали потягивать, подергивать невидимую грязь в теле жреца.
— Переверни его и положи на колено животом. Чтобы голова вниз свисала, — устало приказала Алейна. Ричард сделал это, удивленно качая головой.
Ялвик и Ниялвик зацепили магией тверди послушную им, хоть и жидкую, землю, и потянули наружу, исторгая ее из неподвижного тела. Грязь выплеснулась из бездыханных носа и рта, она лилась и лилась неровными толчками, сначала обильно, потом все меньше, все судорожней и слабей. Под конец гремлины выскребывали остатки из Кела, как муку из сусека, когда ее осталось еще немало, но вся рассыпана по углам и еле зачерпнешь. Стрекоча и вращая руками, они прилагали все больше усилий, чтобы вытягивать землю по капле, и под конец, удовлетворенно хрюкнув, плюхнулись обратно в свое железное дупло. Дмитриус как ни в чем не бывало распрямился и захлопнул дверь.
— Очищение бы, — задумчиво произнес серый маг, который смотрел на этот эксперимент. На его маске из мглы клубилась сумрачная улыбка. — Все равно у него вся слизистая в местных ммм нечистотах.
— Конечно, — улыбнулась Алейна. Свет уже мягко разгорался в ее руках. — Уж на это меня еще хватит сегодня…
Анну всегда завораживало смотреть, как работает очищающий свет. Исконная магия, слабая, но какая чудесная! Попав в котелок с грязной речной водой, он как-то вытравливал из нее всю грязь, за мгновения вода становилась чистой, родниковой, только сверху шел слабый сизый пар, а внизу темнели твердые крупицы, осадки. Окутав плесневелый хлеб, очистительный свет истреблял всю плесень, и хоть краюха не становилась особо вкусной и свежей, но ее вполне можно было есть. Особенно, если слегка опалить над костром. Даже несвежий окорок можно вернуть к свежести, если он сомнительно запах не так давно. Но больше всего Анне нравилось, когда рыжая девчонка, играясь, касалась светящимся пальцем грязного пятна на рубахе, или вела полной ладонью по запыленному дорогами платью, и грязь испарялась темным дымом. Только надо было после стряхнуть невесомую черную пыль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
