— А господин, как он выглядел?
— Этого я не могу вам сказать… О, сами понимаете, не потому, что не глядела на него… Он был высокий, это точно, в шляпе и в очках… И еще шарф… Но вот сказать, какой он, красивый или безобразный, я бы не смогла… Он почти все время поворачивался ко мне спиной, я так думаю, пожалуй, что и нарочно… Ну а я все стояла и смотрела, тут мадам и говорит: «Оставьте нас, Мария…» Она была так расстроена, сама не своя, я даже спросила, не надо ли ей чего… «Ничего не надо, — сказала она мне, — оставьте нас…» Тут я пошла к себе на кухню, а дверьто, само собой, оставила открытой… И все время слышала, как они спорили, у мужчины голос суровый, жесткий, а бедная мадам вроде как жаловалась или даже умоляла… У меня сердце все переворачивалось, только не могла же я оставаться там всю ночь… Я пошла спать, но, само собой, не могла сомкнуть глаз… Нечасто мадам принимает мужчин, а ведь такая красивая, и первоето время я очень удивлялась… А этого я ни разу не видела, он мне показался противным типом… Мужчина, который прячет лицо, дарованное ему самим Господом Богом, чего уж тут хорошего… И вот, пока я там изводилась, места себе не находила, слышу, дверь закрывается, а потом — голоса на лестнице, и снова дверь хлопает… «Входная, на улицу», — подумала я… Тут я встаю, открываю окно и высовываюсь… И что же я вижу?.. Мадам и этот мужчина переходят улицу… Он ее за руку держит, как будто тащит… Потом, вижу, в такси садятся… Я уж не знала, что и подумать… Мадам ушла посреди ночи, можно сказать, с неизвестным… Всю ночь я не могла заснуть, такто вот…
Месье Венс изо всех сил сдерживал себя, остерегаясь прервать рассказ доброй женщины. Он по опыту знал, что прибывать таких людей не распространяться попусту и говорить короче — только время терять.
— Сегодня утром я, как обычно, поднимаюсь в комнату мадам с завтраком… Стучу: никакого ответа… Снова стучу: опять никакого ответа… Делать нечего, я вошла… Мадам в комнате не было, и кровать была не разобрана… Вы, конечно, понимаете, мне совсем не понравилось, что она, как бы вам сказать, ну, в общем, не ночевала дома: мадам такая хорошая, порядочная… Ничего, думаю, придет и наверняка все объяснит мне…
— А она так и не пришла?
— Нет, месье!.. Вот я и решила, что ее похитили!.. Она такая красивая, а люди такие злые!.. Я пришла к вам, потому что мадам часто говорила о вас… И я подумала…
В этот момент зазвонил телефон.
— Одну минуточку, мадам, — сказал месье Венс и снял трубку.
Он слушал, что ему говорили, и лицо его постепенно прояснялось.
— Прекрасно, Вальтер. Не отставайте от него ни на шаг. Держите связь с месье Воглером… Что?.. Арестовать его?.. Нет, нет… Ни в коем случае, слышите?.. Следите за ним, но не трогайте… До свидания.
Повесив трубку, он повернулся к посетительнице.
— В котором часу ваша хозяйка ушла вчера из дому?
— Должно быть, около полуночи.
— Вы говорите, она села в машину? А поблизости есть стоянка такси?
— О, совсем рядом, на площади…
— Вы проводите меня… Воробейчик схватил шляпу и трость.
В этот момент в дверь снова постучали, в кабинет вошел дежурный и молча протянул инспектору голубой листок.
Тот торопливо развернул его, и горячая волна залила его щеки румянцем: значит, такая вещь была возможна!
Минуту спустя он покинул кабинет вместе с горничной Асунсьон, не перестававшей жалобно причитать.
На письменном столе, посреди бювара, остался лежать голубой листок, выскользнувший из рук Воробейчика.
Вот что там можно было прочитать:
МАТРОС ОТВЕЧАЮЩИЙ ПРИМЕТАМ СУДНО НЕ ВЕРНУЛСЯ ТЧК ИМЯ РАФАЭЛЬ ЭРМАНС ТЧК БЕЛЬГИЕЦ ТЧК СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ ТЧК КАПИТАН ЛЕСЛИ
ГЛАВА XXIII
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ШЕСТЕРКИ
Мужчина шел быстро, втянув голову в плечи. Он поднял воротник не слишком теплого демисезонного пальто и инстинктивно выбирал наименее людные улицы; Время от времени он оборачивался и бросал вокруг подозрительные взгляды. Видимо, опасался слежки.
За ним и правда следили.
Такси, медленно катившее вдоль тротуара, приноравливало свой ход к ритму шагов мужчины, а пассажир в машине сидел, уткнувшись носом в стекло дверцы.
— Вот черт! — прошептал вдруг пассажир. — Да он идет к Сантеру!..
И он не ошибся.
Жан Перлонжур, сбежав накануне от месье Венса, провел ночь в сомнительной гостинице, потом долго блуждал, как потерянный, и наконец решил укрыться в квартире Сантера. Из утренних газет он узнал о том, что его друга убили, и не строил особых иллюзий на свой собственный счет. Если он ускользнет от убийцы, его все равно арестуют, и он не сможет доказать свою невиновность. Так что не лучше ли самому отыскать убийцу, пойти ему навстречу…
Проникнув в дом через черный ход, Перлонжур добрался вскоре до третьего этажа. Так, стало быть, здесь, на этом самом месте, Сантер вчера… Горло его сжалось, и на мгновение он почувствовал себя самым несчастным человеком, ведь у него убили всех его друзей.
Затем он подошел к двери квартиры и обнаружил, что она опечатана. Ну и что, в егото положении… Сорвав печати, он вставил в замочную скважину ключ, который Сантер дал ему после его возвращения, пригласив пожить у него. В ту пору Перлонжуру и в голову не могло прийти, что ему, хоть и с опозданием, придется воспользоваться этим приглашением да еще при таких обстоятельствах…
Он вошел в гостиную, закрыл за собой дверь и чуть приоткрыл ставни. Затем в полном изнеможении упал в кресло.
Накануне он был, конечно, не прав, поддавшись порыву и скрывшись. И теперь не было такого человека, который не считал бы его убийцей. А если бы он, напротив, позволил взять себя под стражу, испытание его продлилось бы всего несколько часов, и к настоящему времени решительно все убедились бы в его невиновности.
Увы! Он не сумел устоять, испугавшись тюрьмы. «Когда Асунсьон узнает…» — подумал он, и этого оказалось достаточно, чтобы он решился не расставаться со свободой. К тому же… К тому же было тут и другое… Ему хотелось самому отыскать убийцу, помериться с ним силами, отомстить за своих лучших друзей. Но он не подумал о том, что у него практически нет никаких средств для осуществления этого плана; он простонапросто сказал себе, что, если его возьмут под стражу, ему придется расстаться со своей мечтой, предоставить другим заботу наказать виновного и… защитить Асунсьон. Ибо он знал — молодая женщина поведала ему о своем замужестве — жизнь Асунсьон тоже в опасности.
Но как заставить полицейских поверить своим чувствам? В его бегстве они не увидят да и не могут увидеть ничего другого, кроме признания своей виновности.
Быть может, уже сейчас известно, где он находится? И может, сегодня же вечером его арестуют? Он совершил непростительную ошибку, когда кружил возле дома Асунсьон. За домом наверняка установлена слежка, и вполне возможно, что какой-то инспектор увидел его и пошел за ним. По дороге сюда он много раз оборачивался и не заметил ни одного подозрительного человека, но это еще не причина…
Малопомалу густой сумрак проник в гостиную. Молодой человек подошел к окну и взглянул па небо. Темные тучи и сильный ветер предвещали близкую грозу.
Перлонжур сел в кресло, и где-то в самой глубине его существа родилось неодолимое желание, которое он выразил вслух такими словами:
— Пускай убийца узнает, что я здесь… Пускай он решит сразить меня сегодня, как вчера он сразил Сантера!..
В этот самый момент большой серый конверт выскользнул из-под двери, и он понял, что желание его исполнилось.
Он вскочил, подбежал к двери и открыл ее. По лестнице убегал мальчишка. Перлонжур поймал его.
— Это ты, шалопай, сунул мне под дверь письмо?
— Да, месье! — захныкал мальчик. — Вы не сделаете мне ничего плохого?
— Скажи мне, кто тебя послал…
— какой-то господин, я его не знаю… Он позвал меня, когда я проходил мимо террасы кафе напротив, и сказал: «Вот тебе сто су. А это сунь под дверь квартиры третьего этажа вот этого дома…» Больше я ничего не знаю, месье, клянусь вам!
— Пошли со мной, — сказал Перлонжур.
Не отпуская мальчишку, Перлонжур вернулся в квартиру, подошел к окну и, показав на террасу кафе, где сидели всего два клиента, спросил:
— Кто из них твой господин?
— Никто, — ответил парнишка. — Он уже собирался уходить, когда подозвал меня.
— Как он выглядел?
— Высокий, в черной шляпе и в очках. Лица его было почти не видно…
— Хорошо, — сказал Перлонжур. — Держи, это тебе… А теперь ступай.
Мальчишка не заставил просить себя дважды и только чудом не сломал себе шею на лестнице.
Перлонжур снова запер дверь и вскрыл конверт. Как он и ожидал, в нем находилось роковое предупреждение:
Ставни яростно стучали о стену, и Перлонжур, обернувшись, подумал: «Великий Боже! Да это настоящая буря!»
