В июле 1915 года встречается уже несколько оскорблений крестьян, обвиняющих царя в измене, во всех случаях упоминается свершившаяся «продажа» родины (России, солдат, армии). Предполагаемые корысть и предательство государя сливаются воедино: «…этот мошенник продал всех наших воинов»; «Россию Николай Александрович… давно уже продал немцам и пропил»; «Государь Император продал Перемышль за тринадцать миллионов рублей и за это Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич разжаловал царя в рядовые солдаты»560.
Иногда император обвинялся в «продаже» не Перемышля, а другой части империи. В декабре 1915 года 53-летний латыш, крестьянин Томской губернии, читал в деревенской лавке газеты. Русский крестьянин спросил его: «Не будет ли от нашего земного Бога-Батюшки ГОСУДАРЯ какой-либо милости к новому году и не будет ли мира». Читатель газеты ответил в присутствии свидетелей: «Какой ОН Бог, ОН черт, весь Балтийский край продал, последних детей от нас отбирает, сечет и режет их»561. В данном случае интересен язык сакрализации лояльного монархиста, используемый собеседником обвиняемого, который, по всей видимости, и был доносчиком. Не очевидно, впрочем, что именно эти слова он произносил в лавке, но так, по его мнению, должен был говорить истинный верноподданный. В данном случае нельзя исключать случай ложного доноса, но, учитывая происхождение оскорбителя, а также то обстоятельство, что два его сына находились в армии, он, возможно, действительно произнес подобные слова.
В октябре 1915 года крестьянин Волынской губернии, раненный на войне и уволенный из армии по ранению, говорил своим односельчанам: «Все равно Германия побьет Россию, у русских нет ни снарядов, ни ружей, и только передние шеренги солдат имеют ружья; у нас говорят, что государь наберет в карман денег, да и выедет к …… матери за границу»562.
Тема «продажи» родины царем-космополитом возникала и впоследствии. В ноябре 1915 года 65-летний мещанин Ельца утверждал, что государь, «находясь в родстве с немцами», находится на их стороне, а русские солдаты «все запроданы»563.
Появляется даже легенда о том, что царь-изменник не просто «выехал за границу», а уже сбежал к врагу. 34-летний крестьянин Вятской губернии был приговорен к трехнедельному аресту при полиции за то, что в августе 1915 года он в разговорах с жителями своей деревни утверждал: «У нас Николка сбежал, у нашей державы есть три подземных хода в Германию и один из дворца, быть может, туда уехал на автомобиле. У нашего государя родство с Вильгельмом. Воюют по согласию, чтобы выбить народ из боязни, чтобы не было восстания против правительства и царя, но и теперь гостятся»564.
Возможно, отъезды императора из Ставки, после того как он уже стал Верховным главнокомандующим, провоцировали некоторые слухи о его измене. В сентябре 1915 года в деревнях рассуждали: «Государь бросил свой фронт и бежал»565.
Оскорбления российского царя, обвиняемого в «продаже» родины, как это ни странно, сопровождались восхвалениями в адрес германского императора. Запасной, призванный в армию, сказал, указывая поочередно на портреты Вильгельма II и Николая II: «Вот царь, умная голова, нам нужно на него молиться Богу, а вот этому дураку нужно отсечь голову за то, что он продал Россию»566.
О «предательстве» царя задолго до Февраля говорили простолюдины, о том же рассуждали и в некоторых столичных салонах. Однако выявленные пока источники, позволяющие судить о реакции образованного общества, свидетельствуют о том, что обвинения в измене появляются в этих кругах несколько позже, они получают меньшее распространение и не конкретизируются. В «дневнике» З.Н. Гиппиус за сентябрь 1915 года встречается запись: «Правительство, в конце концов, не боится и немцев, [ему наплевать на Россию в высокой степени. Царь ведь прежде всего – предатель, а уж потом – осел по упрямству и психопат]»567.
Слухи о предательстве царя достигли и художника А.Н. Бенуа. 15 декабря 1916 года он записал в своем дневнике: «Вместо какого-либо шага к миру приказ Государя по войскам с пометкой “Царьград”. … Любопытно было бы знать, какая на сей раз (поистине темная) действовала сила. Ведь он, говорят, всецело за мир; за это его даже обвиняют в измене, в подкупе!»568
Об «измене» императора говорили и некоторые осведомленные современники. А.Н. Родзянко, жена председателя Государственной думы, писала 12 февраля 1917 года: «Теперь ясно, что не одна Александра Федоровна виновата во всем, он как русский царь еще более преступен»569. Более чем вероятно, что и ее супруг, по крайней мере, поддерживал такие разговоры. Впрочем, речь здесь не идет явно о предательстве, хотя разговоры о «преступлениях» царицы теперь проецируются и на императора.
В дневнике члена Российской академии наук математика В.А. Стеклова, человека довольно консервативных взглядов, царь характеризуется как «немецкий прислужник и предатель»570.
Некоторые неосторожные действия царя могли способствовать распространению неблагоприятных для него слухов.
В свое время большой сенсацией стало пленение в 1914 году германскими войсками варшавского губернатора С.Н. Корфа. Немецкая фамилия бюрократа стала основанием для появления слухов о его измене. Осенью 1915 года Корф вернулся в Россию из германского плена. Разумеется, это спровоцировало новую волну слухов. Некий житель Москвы писал в октябре этого года:
У нас полная анархия. За спиной слабого правителя низкие душонки обделывают свои личные дела. Реакционная гидра ширится, надувается, как спрут обвил, заплел, опутал слабенького ребенка, будущего великана – Государственную Думу. … Нам не немцы страшны. Не будь своих подлых паразитов, своих внутренних врагов – две немецкие нации полетели бы вверх тормашками… Вернулся из плена бывший Варшавский губернатор барон Корф… Это тот Корф, который, будучи губернатором Варшавы, попал вместе со своим адъютантом и шофером в плен, когда немцы были от Варшавы не далее чем на 25 верст.
Это тот Корф, после которого не досчитали в казне 2 млн. рублей и который, забрав русские миллионы, прямо поехал к немцам. Почему же это его немцы отпустили, а боевых генералов они крепко держат в своих цепких руках. Особенно удивительно не будет, если впоследствии узнается, что Корф был передатчиком визитных карточек Вильгельма и Николая II. Россия теперь представляет собою топкое болото. Как-то сам собой вытекает из жизни этой войны такой русско-житейский парадокс: русское правительство вместе со своим вождем идут вместе с немцами на Русь571.
Игнорируя молву, царь принял бывшего варшавского губернатора572. Такое действие подтверждало, казалось, слухи об общении императора с противником.
В сознании же простонародья версия «предательства» царя упрощалась, он порой предстает как простой шпион. Некая петроградская кухарка в мае 1916 года с радостью комментировала известие о прибытии в Россию иностранных делегаций из союзных стран, их пребывание в России служит гарантией предотвращения измены со стороны российского императора: «Царь-то по фронту ходит, а справа-то у него французский генерал, а слева-то аглицкий. Ну, и ни-ни, чтобы немцам сигналов не подавал!»573
Императора также обвиняли в том, что он намеренно держал армию в голоде, холоде и без снарядов, специально посылал в Германию хлеб, поддерживая врага (его иногда именовали «немецким каптенармусом»), отпускал вражеских военнопленных домой, после чего они вновь вливались в ряды неприятельской армии, инициировал переговоры о сепаратном мире с Германией574.
Следует вновь подчеркнуть, что обвинения в предательстве адресовали царю и люди весьма консервативных взглядов. Показательно анонимное письмо из Нижегородской губернии, посланное после убийства Распутина Ф.Ф. Юсупову, оно было подписано «Голос народа»:
Честные и благородные люди России долго боролись против темных сил: говорили в Государственной Думе, умоляли и просили Царя сойти с ложного пути и идти по пути правды и света, помнить завет Отца Миротворца, а также присягу, данную Николаем II родине. Но Николай не внял голосу правды, остался верен со своими крамольниками преступным направлениям и без колебания продолжает вести отчизну к гибели. Спасители поняли, что просьбы и мольбы бессильны, Царь к ним глух, надо избрать иной путь, и он избран. Совершилось то, чего народ давно жаждал. Гнойник вскрыт, первая гадина раздавлена – Гришки нет, остался зловонный безвредный труп. Но далеко не все еще сделано, много еще темных сил, причастных к Распутину, гнездятся в России в лице Николая, Царицы и других отбросов и выродков человеческого отребья. Неправильно назвали великих людей убийцами. Это подлость. Они не убийцы, а святые люди, пожертвовавшие собою для спасения родины. Горе Николаю, если он посягнет на жизнь и свободу этих людей. Весь народ восстанет как один и поступит с царем так, как он поступил с Мясоедовым575.
