Велимир ответил:
— В нас, русах, и варяжская кровь есть, и словенская, и даже чуди немного добавлено. Язык у нас словенский, потому как словенской крови больше. Но родились мы в этих землях и своими их считаем. И всех пришлых не жалуем. Однако в походы мы и сами раньше ходили: и на хазар, и на Царьград, так что и в твоей малой дружине, Кетиль, будет от меня прок.
Велимир повел их обратно в озеро Нево и затем на восток. В команде у Кетиля теперь была дюжина варягов из тех, что решили перейти на службу к ярлу Эйрику. И среди них был и Арни, варяг с бородой, заплетенной в три косицы, и его черноволосый товарищ, которого звали Торкель Черный.
Велимир водил их от хутора к хутору, и везде приходилось им силой заставлять хозяев отдавать припрятанное серебро, не дожидаясь осени. Многие из хозяев были словенами, была и чудь, были и северяне, а среди них и те, что поселились в этих краях больше ста лет назад и уже лучше говорили по-словенски, чем по-шведски. Но Велимир не делал различий между ними. И каждый двор должен был ему четверть марки серебра. И не раз и не два хозяин клялся всеми богами, что у него нет ни серебра, ни зерна, ни беличьих шкурок. И всякий раз Велимир обходил двор хозяина или уходил в лес поблизости и находил то яму с зерном, то спрятанных в лесу телок, а то и горшочек с серебром, который хозяин зарыл где-нибудь в углу сарая. И отовсюду провожали Велимира проклятиями и желали ему поскорее свернуть себе шею.
Но Велимир только улыбался и говорил:
— Знать, доволен был бы мною князь Владимир, раз все остальные мне смерти желают. Что же, таково мое ремесло.
А Кетиль отвечал:
— Отец мой собирал подати для ярла Хакона много лет. Но ни разу не доводилось нам заходить в дом к какому-нибудь бонду и выискивать там его серебро. Всегда нам всё отдавали и так.
— В хорошей земле ты жил, Кетиль. Надеюсь и я на такую поглядеть. Там-то мое ремесло не понадобится. Но у нас, кроме князя, ни у кого силы нет. А князю серебра надо все больше. И в полюдье князь может отправиться, когда нужда придет, а не осенью, по обычаю. Вот и привыкли наши люди-то прятать все лишнее. И ты, Кетиль, живи ты у нас, тоже бы, небось, не зевал бы, а закопал бы серебро, что носишь в поясе.
Кетиль смеялся, а сам всё подсчитывал, сколько чего они собрали. Но и здесь приходилось ему полагаться на Велимира, который быстро пересчитывал зерно в шкурки, а шкурки в серебро. И Кетиль говорил:
— Хвала богам, что отвели они руку мою от твоей головы.
Велимир смеялся и отвечал:
— Больше был бы я им благодарен, если бы не надоумили они меня поднимать тревогу. Так, глядишь, спал бы сейчас себе на печи и горя не знал.
Наконец Велимир сказал, что с тамошней округи больше взять уже нечего, и они вернулись в Альдегьюборг, который Кетиль и его люди начинали уже называть Ладогой, вслед за Велимиром. Там же собирались и другие корабли, ходившие за податями. И получилось, что всего они собрали около трех сотен марок, причем люди Кетиля принесли около одной пятой из того. Ярл был недоволен, но не стал винить своих людей. Он приказал Кетилю и еще пяти кораблям остаться в Альдегьюборге до весны и собрать недостающее. После этого, сказав, что не может вечно ждать, когда русы соберут жалкие пятьсот марок, он отпустил последних пленников и с четырьмя кораблями ушел на запад.
Кетиля он назначил старшим над всеми шестью кораблями и просил Ратибора помочь ему, чем можно. Ратибор ответил, что ему и самому хочется собрать как можно больше дани, ведь после всей той помощи, что оказал он ярлу Эйрику, вряд ли князь Вышеслав будет и дальше рад видеть его воеводой на Ладоге. Поэтому, сказал Ратибор, он тоже хочет поспешить, прежде чем князь Владимир раздумает жить в мире с ярлом и пришлет войско, чтобы выгнать варягов из своих земель.
И как только ударили морозы и река застыла, Ратибор дал Кетилю и его людям лошадей и сани, и они вновь отправились в полюдье. В этот раз было легче, так как зверя в том году было много, и им не приходилось отбирать последнее. Но всё равно жители окрестных деревень и хуторов неласковым словом поминали викингов, Велимира, Ратибора и обоих князей с ярлом Эйриком.
Когда они вернулись, по Ладоге ползли слухи, будто бы князь Вышеслав решил, что викинги взяли дани сверх условленного, и собирает войско, чтобы выбить их из города. На это Кетиль ответил тем, что засел в крепости и не вышел оттуда до ледохода на реке Волхвов. Тогда он посадил своих людей на корабли и ушел на запад со всей своей добычей, которой и вправду было больше положенного по договору с конунгом Вальдемаром. С ними вместе отправились и Ратибор с Велимиром. И, уходя, они увидели, как окрестные жители, дождавшись, пока викинги отчалят, собрались и приступом взяли крепость. И видно, с досады, что не нашли там воеводу, чтобы утопить его в реке, сожгли ее.
Шли обратно они прямо на запад, вдоль берега финнов. И уже через двенадцать дней вошли в Меларен и прошли до Сигтуны, где надеялись найти ярла Эйрика. Однако ярл, как они узнали, всё еще не вернулся из Дании. Тогда Кетиль решил, что они могут подождать его и в Сигтуне, тем более, что все его воины устали от долгой и холодной зимы в стране русов. Но только недолгим выдался отдых, потому как не успели они ступить на берег, как прибежала туда женщина, которая стала искать Хельги Торбрандсона.
Торгейр сказал Кетилю:
— Смотри, как кудахчет, уж не родился ли тут у Хельги сын после прошлой зимы?
А Кетиль ответил:
— Давно пора Хельги жениться на какой-нибудь пухленькой вдове, а то год проходит за годом, женщины у него всё нет.
В это время Хельги сошел на берег и перемолвился с женщиной несколькими словами. Потом он подозвал к себе Кетиля, и женщина, которой была Астрид, служанка Сигрун, повторила слова, что сказала ей Эдла.
Кетиль сказал:
— Вот так норны распоряжаются нашей судьбой. Не успели мы подумать, что у Хельги тут появилась женщина, как узнаём, что его ненаглядная Ингрид и правда была здесь. Что же нам остается делать, как не помочь ему снова ее обрести, пусть даже для этого нам придется сразиться со всем войском Олафа?
И он приказал выгрузить дань, принадлежащую ярлу Эйрику, а после вернул на борт всех своих людей и отплыл на одной «Чайке» на юг.
На третий день им повстречались четыре корабля. И Кетиль узнал корабли ярла Эйрика, и «Вепрь», корабль Гудбранда, был среди них. «Чайка» подошла к его борту, и Кетиль коротко рассказал, что у них за дело. После этого ярл разрешил Гудбранду, с которым был и Бьёрн, брат Хельги, отправиться вместе с Кетилем в Конунгахеллу. Ярл сказал так:
— Хотелось бы и мне повстречаться с Олафом сыном Трюггви. Да только подумает он, что это Олаф конунг свеев послал нас туда, устроив ему ловушку. И от того пострадает честь того, кто дал нам убежище.
Гудбранд сказал:
— С двумя кораблями мы будем незаметны, и никто не обратит на нас внимание. А коли пойдет слух, что сам ярл Эйрик прошел через Зунд, то на нас набросятся все корабли Олафа. И вряд ли боги даруют нам победу. Так что лучше попытать судьбу только на «Чайке» с «Вепрем». Помню я, как два с половиной года назад началась эта сага, и хочу я увидеть ее конец.
И они пошли на юг под парусом и вдобавок на веслах, чтобы только успеть до суда конунга Олафа, потому как все решили, что вряд ли дочери Одда добьются правды. Гудбранд говорил:
— Не многие назовут справедливым человека, который сзывает людей на пир, а потом сжигает их в доме. Даже дикие пруссы и то бы так не поступили. Но, видать, те, кто верит в Белого Христа, толкуют закон и справедливость по-другому.
А Рагнар отвечал:
— Не забывай, Гудбранд, что и мы с тобой крещены, и слышал я, что и среди христиан есть славные люди. Но что до Олафа, то говорят, в Трондхейме собрал он всех лучших людей на тинг и едва не принес их в жертву своему богу. И только крестившись, они спаслись.
А Харальд Заяц добавлял:
— Не видать дочерям Одда справедливого суда, несмотря на всю их красу. Конунг Олаф слушает только христиан и не принимает клятвы тех, кто верует в старых богов.
Бьёрн перебрался на «Чайку» и сел за соседнее с Хельги весло. И им было, что рассказать друг другу.
На следующий день им встретился еще корабль. Это оказался Хёгни Красный, который, не найдя людей ярла Эйрика в Еллинге, отправился за ними в Сигтуну. Он рассказал, что суд состоялся, и Сигрун и Ингрид предстоит под опекой Торвинда Кабана вернуться домой и ждать, когда их обеих выдадут замуж.
При этих словах зубы Хельги скрипели, а руки Бьёрна едва не переломили весло. И дальше они пошли уже тремя кораблями. Когда они повернули на север, ветер, подгонявший их на юг, стал теперь дуть им прямо в лицо, так что всем пришлось сесть на весла. Но они гребли что есть сил, хотя надежды почти не оставалось, ведь с суда Олафа прошло уже два дня. И была им удача, и ночь была лунной, и к полудню следующего дня они дошли до Конунгахеллы. Там Хёгни показал им на корабль, выходящий из залива, и сказал:
