Образцовая — не зря сказалось. Даже некоторая болтливость Зарины шла на пользу: мой мозг получал пищу для размышлений. Ненапряжная, простая, красивая… что еще нужно молодому человеку от случайной попутчицы, волей случая навязанной в соседки? Как наяву проступил ее чеканный силуэт на фоне луны перед последним покушением. Неужели раньше не замечал, что она такая красавица? Зарина. Заря. Зорька. Зоренька. Солнышко. Наивная, доверчивая, ласковая, общительная, очаровательная, шаловливая, нетерпеливая, неподражаемая… Нескучная. Лучистая и сияющая, как звездочка в ночи. Иногда по-детски беззастенчивая и бесцеремонная. Но очень мило бесцеремонная и, к моему стыду, столь легковерно, но привлекательно беззастенчивая… Всегда жизнерадостная. Невероятно заботливая. Последнее даже не с чем сравнить. Разве что с мамой.
Только бы не выдать себя ненароком, чтоб не разрушить привалившее счастье.
Сквозь сон проник визг родной двери. Вспыхнула внутренняя лампочка тревоги.
Мозг сработал как часы. Машинально вскинутая ладонь убедилась: укрыт. Засыпая, натянул простыню автоматически. Хороший рефлекс.
Ресницы шпионски приотворились: ничего необычного, это Зарина, как и предполагал, вернулась с дежурства. Последовал мгновенный поворот спиной к ее лежаку, чтоб видела: сплю. Не кантовать.
Зря. Она поняла, что разбудила.
— Уф, под вечер зябко стало, — принялась она разговаривать с телом, притворяющимся спящим.
Обойдя по кругу, поочередно сняла и сложила латы на табурет. Встряхнула волосами. Вернулась к своему месту.
— Подмерзла. Можно погреться?
Вытащив подвернутую под меня простыню, девушка приподняла ее и собралась нырнуть внутрь.
Миссия в опасности! Мои уши могли плавить металл. Как Зарина не видела их пылающего света, разорвавшего тьму?
— Нет! — вскрикнул я, отталкивая ее задом и запахиваясь обратно.
— Жадина-лошадина, — обиженно проговорила Зарина. — Я бы пустила. Мы с Кариной все время друг дружку грели, пока жили в одной комнате.
Отвернувшись, она быстро успокоилась и размеренно засопела.
Не знаю, сколько прошло времени. Грезы, в которых витал, наполняли жизнь смыслом, а смысл — жизнью. Чудеса происходили, мечты сбывались, и это было божественно. Проснулся от странного ощущения. Что-то происходит. Что-то неправильное. Настолько неправильное, что даже проснулся, а такое бывает нечасто. То есть, вообще в первый раз.
Быстрый взгляд на дверь: закрыто.
На окно: ничего. Ни движения, ни звука.
Вбок: второй лежак пуст.
В ноги… Вот! Стоит, не шелохнется. Как статуя. До боли знакомое приведение, обмотанное простыней. Голые ноги на полу, уже порядком подмерзшие. И над всем этим — невыносимо круглые глаза Зарины. С непередаваемой смесью ошеломления, смертельного ужаса и всеми силами сдерживаемого восторженного безумия.
— Ты… мальчик?
Якорный Мамай! Сон сдуло. Ладонь быстро прикрыла предательски облегавшую простыню.
В ошеломленном девичьем взгляде проносилось и боролось уже столько всего, что восприятию и осмыслению не поддавалось. Зарина бледнела, краснела, подрагивала на отказывающих ногах и, вспомнив что-то ужасное, в трансе закатывала глаза.
— Как же… почему? — с огромным трудом, словно ворочая гору, вымолвили трепещущие губки.
Она тут же закусила их до крови.
— Пойдешь докладывать? — глухо спросил я, мотнув челкой в сторону цариссиной половины.
Метания в глазах сузились до одной озвученной мысли.
— Должна, — категорически заявила девушка и сникла. — Не знаю. Ничего не знаю.
Ноги ее совсем подкосились, взъерошенное тельце плюхнулось попой на лежак. Обернутые простыней руки обняли плечи, и Зарина принялась медленно раскачиваться.
— Так это правда? — все еще не верила она ни себе, ни мне. Бессознательно надеясь, что морок развеется и все станет по-прежнему.
— Не веришь? — понял я.
— Еще бы. Как в такое… — Ее взгляд трусливо прыгнул туда, где лежала моя ладонь. — То есть, ты подтверждаешь? Это не шутка? Ты действительно…
— Показать?
Получилось грубо и несмешно. Девушка отшатнулась.
— Что же теперь делать? — вылетело из ее вытянувшихся губ.
— Твоя рассказанная на уроке история оказалась не сказкой, — рассудительно заметил я. — Заколдованные принцы существуют. Можешь убедиться собственными глазами.
Она смущенно отвернулась.
— Убедилась. А ты?! — вдруг прорвало ее. — Хожу такая, ничего не подозреваю, переодеваюсь, помочь помыться прошу… Не мог сказать?! Намекнуть как-нибудь, прекратить мое отвратительное безобразие…
— Почему же отвратительное? — пробурчал я и сразу повысил голос: — Как ты себе представляешь? Я как бы девочка, но веди себя со мной, словно я мальчик, так? И припомни: я всегда отворачивался. Всегда! Если получалось — останавливал. Делал со своей стороны все, что мог.
Зарина вздохнула. Краска отлила от щек. Пальцы принялись задумчиво мять друг друга так, что похрустывало.
— Что же делать? — в очередной раз спросила она.
— Если не собираешься сейчас же бежать к цариссе, то спать, — подкинул я вполне вменяемую идею.
Меня такое устраивало. Спать. Завтра, на свежую голову — искать выход, бежать, сражаться или не знаю что. Это будет завтра. Сегодня давайте поспим. То убить пытаются, то смертью грозят, надоело. Даже у Бога был выходной.
Здесь — не было, напомнила зловредная память. Вместо заповеди «соблюдай субботу» неведомая Алла дала «соблюдай закон».
Зарина решительно выдохнула:
— Хорошо, пока ничего не расскажу ни цариссе, ни папринцию.
Затем хитро склонила головку. Лукавые лучики озарили прежде беспомощное лицо:
— Дальнейшее будет зависеть от твоего поведения.
— По рукам.
Я быстро протянул ей свою ладонь — пока не передумала.
Она с мстительным чувством пожала, сдавив, насколько смогла. Чтоб оценил как предыдущие муки, так и нынешнюю жертву.
Ценю!
Глава 2
Давно не просыпались как обычно, без внешних тревог и треволнений. Хватало внутренних. Раздалась команда, глаза одновременно открылись, ноги подняли еще сонные, но готовые к новым приключениям тела. Мы отбросили простыни, быстро растащили лежаки и одевались каждый у своего табурета. Единственное, чем день не был похож на другие: глаза не смотрели на соседа. Исключительно в разные стороны. Еще — мы молчали.
Ночью прошел дождь. Первый дождь в этом мире. Ноги холодило в мокрой траве и заметно пачкало. Запертые въездные ворота и строения стояли мокрые, грустные, нахохлившиеся. Бревенчатые настилы и лестницы стали опасны, потеряв цепкость сцепления. Нужно было не только наступить, но и удержаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
