— Н… нет, — покачала я головой. — Рома, он… Некрасиво себя вел со мной в школе.
— Мы знаем, — вздохнула Наташа. — Мы с его отцом выучили твоё имя и фамилию раньше, чем ты стала жить с нами. Но… знаешь, это же мальчишки. И Ромка пока ещё между мальчишкой и уже парнем.
— И что — мальчишки?
— Они дергают за косички девочек, которые им нравятся, чтобы обратить на себя их внимание. Так ведь просто сложно сказать «давай будем вместе». А посмотреть в глаза любимой девочке так хочется…
— Но он делал вещи похлеще косичек!
— Правильно, он ведь уже взрослый, хоть и мальчишка. Всё это тоже относилось к проявлению симпатии к тебе.
Я нахмурилась. Нет, я, конечно, слышала об этом. Но никогда не думала, что в моей жизни тоже будет мальчик, который дёргает меня за косички от любви… Да ещё и чувства ко мне от Ромы… Бред какой-то.
— Не веришь? — спросила с улыбкой Наташа.
— Не очень, — хмыкнула я.
— А ты вспомни, как он все эти тяжелые дни сидел возле тебя. А кто на кладбище с тобой был, а кто пса купил тебе? Я Бруно и не вижу почти, он там поселился на две комнаты у вас же.
— Нет, это… Я оценила, конечно, — кивнула я. — И я говорила ему спасибо. Но разве это можно считать проявлением… любви?
— Детка, — улыбнулась мне Наташа. — Ты ещё слишком молода, чтобы знать, что такое проявление любви. Но скажу тебе так — суди по поступкам. В них вся суть заложенного отношения к тебе человека. Рома никогда бы не делал этого, просто чтобы поддержать, если бы на самом деле ты не представляла для него никакой ценности.
— Не может быть, — отказывалась верить я в её доводы.
— А если я скажу тебе, что именно Рома настоял на том, чтобы Петя взял попечительство над тобой?
— Ч-что? — округлила я глаза.
— Да-да, — кивала она. — Можешь у Пети спросить сама. Когда Рома узнал о твоей беде и что тебе грозит детский дом, он поехал к отцу. И уговорил его забрать тебя в нашу семью. Если бы не Рома — ты была бы в детском доме. Я тебе такой судьбы не желаю, конечно, и я рада, что ты туда не попала. Но спас тебя именно Рома. Какие ещё нужны доказательства, что его душа вовсе не пустая, как может показаться или каковой он хочет ее показать нам, и что чувства к тебе у мальчика чистые, искренние и очень сильные?
— Ладно, давай пельмени уже доделаем, а там сами разбирайтесь, — сказала Наташа, поднимая пельмень, который выпал у меня из рук.
— Э-э… Да.
Мы доделали начатое, больше не касаясь темы Романа, но до самого ужина я так и осталась не в своей тарелке. Даже пирожки по рецепту бабули не смогли меня отвлечь.
* * *
— Ого, чего это у вас так вкусно пахнет? — потянул носом Пётр Сергеевич за столом во время ужина.
— Пельмени, домашние, — ответила Наташа, накладывая их в тарелку своего будущего мужа.
— Домашние? — спросил Пётр, принимая свою порцию. — В ресторане, что ли, заказали?
— Нет, это Катя лепила, — сказала она, улыбнувшись мне. — А я помогала ей.
— Катя? — удивился Питерский-старший.
А Питерский-младший, кажется, подавился этим самым пельменем…
Так и застыл с ложкой в руках. Такой хмурый спустился к ужину — впрочем, ничего необычного. А как попробовал пельмени, так и стал наворачивать всю тарелку с ними один за одним…
Он покосился на меня, но ничего не сказал.
— А вкусные какие! — зато мои пельмени оценил Пётр Сергеевич. — Ой, мама дорогая! Давно я таких вкусных и домашних пельменей не ел! Да, Ром?
— …Угу.
— А Катя научила и тебя их лепить?
— Конечно, научила, — ответила я. — Ничего там сложного нет. Теперь Наташа и сама сможет вас порадовать такими же.
— Чудесно! Ну-ка, добавочки, девчонки!
Рома от добавки отказался, хоть и доел свою порцию. А потом Наташа принесла ещё теплые пирожки и поставила поднос с большим блюдом в центр стола.
— Катя тоже мастерила? — спросил его отец.
— Да, — ответила женщина. — С клубникой, представляешь? Достали замороженную! На, Ром.
— Не надо, — сказал он и резко встал из-за стола.
— Ты чего, сын? — поднял глаза Пётр.
— Ничего, голова болит, — отозвался Роман и почему-то зыркнул на меня. — Спать пойду.
— В семь вечера?
— Да пофиг.
Он развернулся и ушел в сторону лестницы.
— Пофиг, пофиг… — заворчал отец Ромы. — Ну и словечки у молодёжи…
А я опустила глаза в свою тарелку. Обидно. Он не стал их даже пробовать. Потому что я готовила. И пельмени бы не стал — просто не знал, что они тоже из-под моих рук.
* * *
Следующий день выдался выходным, и в гимназию нам ехать было не нужно. Однако Пётр Сергеевич всё так же был ни свет ни заря уже в офисе, а Наташа куда-то уехала по своим делам.
Когда я около десяти, зевая, спустилась в кухню, чтобы выпить кофе, в доме никого не было кроме Романа, который с безразличным лицом щёлкал пультом телевизора. Он лишь немного повернул голову на звук моих шагов, а потом отвернулся обратно к экрану. Даже не поздоровался.
Я же остановилась у него за спиной, решаясь, стоит ли с ним поговорить или не надо?
Наверное, сделаю это позже — выпью кофе, наберусь смелости. Как-то не кажется, что Рома готов именно сейчас к разговору. Я просто струсила, но я ушла в кухню и остановилась напротив кофеварки.
Так. Надо выдохнуть и успокоиться.
Ну надулся он на меня, потому что, как я полагаю, слышал, что я говорила Попову. Но никогда не поздно заговорить самой и попросить прощения, ведь…
— Ай! — И рычажок кофеварки вдруг заклинило. Подёргала его — намертво встал. — Чёрт, ну почему на мне его заклинило…
Роман
Не удержался. Пошёл
