— А многих вы знаете из числа родившихся в России? Даже не так, из числа родившихся в нынешней Армении? Товарища Микояна можете не упоминать, он из Тифлисской губернии… кстати, эту землю и пришлось обратно в Грузию вернуть. А отец товарища Микояна, между прочим, всего за пять лет до рождения сына в Россию перебрался из Персии, мать тоже из пришлых. Так что…
— Но ваш приказ «пленных не брать»…
— А куда деваться? Они убивают простых татарских крестьян — так что же, нам их в задницу за это целовать прикажете? Кстати, вы же и сам и голосовали за закон о борьбе с бандитизмом, за расстрел бандитов на месте. Или вы считаете, что закон — он не для всех?
— Нет, не считаю. Однако…
— Вот войскам и отдан приказ просто выполнять закон. И будьте уверены: они его выполнят. А товарищ Микоян — он уже сам осознал, что был неправ.
— Вы так думаете?
— Уверен. Он в Ереван съездил, пообщался с местными… избранниками. И вернувшись в Москву, принес мне расстрельный список на пару сотен человек. Всех в этом списке мы, конечно же, расстреливать не будем: у нас на каторги людей не хватает. Но с четверть — они в принципе неисправимы…
Историю Армении Николай Павлович знал, что называется, «из первых рук»: его отец служил на Кавказе и много сыну рассказывал о делах тамошних. А более поздние детали он вычитал в предоставленных ему товарищем господином Малининым отчетах, хранящихся в архивах жандармерии. Если такие архивы в Петрограде и Москве большевики успели большей частью сжечь, то на периферии Империи большинство архивов сохранились. Как сохранились и многие жандармы, по призыву полковника Малинина вернувшиеся к «настоящей работе». И в ходе этой работы они раскопали много «нового и интересного» — например, нашлись документы о том, что Михаил Иванович Калинин был не просто осведомителем, но вообще «инициативником», руками жандармов уничтожавший своих «конкурентов в партии». Документы были рассмотрены на закрытом Пленуме ЦК партии — и не стало больше «врага революции и провокатора Калинина». А прах его все же ни в какой унитаз спускать не стали. Развеяли, как это стало уже определенной традицией, над Люберецкими полями орошения…
В партии вообще была проведена грандиозная чистка, в ходе которой — силами МВД — было «вычищено» две трети «верных ленинцев». Зато оставшиеся (и из партии не убежавшие) стали работать с утроенной силой. Да и многие совершенно беспартийные товарищи в партию вступили — в том числе и многие из тех, кто ее покинул еще до революции. Например, Глеб Максимилианович после долгих размышлений решил «снова стать большевиком», причем в партию он вступил из соображений сугубо прагматичных: его, тут же включенного в силу занимаемой должности в состав ЦК, теперь обязаны были беспрекословно слушаться и местные партийные деятели, ранее постоянно саботировавшие указания Госплана по строительству всякого разного кой-чего.
А строить приходилось все больше и все быстрее: промышленный потенциал страны восстановился настолько, что новые завода стало возможным строить и без закупки всего оборудования за границей. Кое-что все же собственными силами изготовить не получалось — но и в таких случаях сначала выяснялось, насколько это кое-что будет необходимо в будущем и — если выяснялось, что необходимость сохранится — строился завод по выпуску этого кое-чего. Таким образом совершенно «спонтанно» в Ставрополе на Волге возникли на ровном месте завод по выпуску небольших ГЭС и завод по производству ленточных транспортеров. Потому что оказалось, что эти транспортеры — с электрическими моторами — очень хороши для работы в шахтах и в карьерах…
Во время обсуждения проектов планов на следующий год Иосиф Виссарионович после доклада Кржижановского о намечаемым на двадцать пятый год новостройкам сердито поинтересовался:
— Вот вы тут расписали строительство почти четырех сотен заводов. А кто на них работать-то будет? Сейчас в Петрограде половина заводов стоит просто потому, что рабочих грамотных туда не найти.
— Если товарищ Киров продолжит свои развлечения с балеринами, то рабочих он и не найдет. А у товарища Артема, например, в Харькове рабочих готовят более двух десятков училищ. В Луганском заводе три училища рабочих готовят, и это только если о металлистах говорить. А Хабаровске для строительства верфей и города в Пермском два училища строителей обучают, одно — судостроителей, еще во Владивостоке судостроительное училище заработало.
— Нам оттуда сигналы приходят, что во Владивостоке в училище этом царские офицеры большей частью преподают, причем отъявленные монархисты…
— Иосиф Виссарионович, — вмешался в разговор Николай Павлович, — лично мне, например, плевать, что они монархисты. Пусть хоть «Боже, царя храни» хором поют — но судостроению они людей обучают неплохо.
— А вы в этом уверены? В том, что обучают неплохо?
— Ну сами судите: на учебной верфи строятся небольшие рыболовецкие суда. Морские, очень, по отзывам рыбаков, хорошие. Я специально узнавал: проект этот военные кораблестроители составили с учениками в процессе учебы, строительством траулеров этих они тоже с обучаемыми вместе занимаются. А каждый траулер в сутки рыбы вылавливает от трех до десяти и более тонн, так что мне пусть эти корабелы хоть с хоругвями и портретами царя по улицам ходят пока страна рыбой насыщается. Кстати, трое этих офицеров предлагают подобное училище с учебной верфью выстроить у Николо-Корельского монастыря, Глеб Максимилианович, вы эту стройку в план включили?
— Нет, я даже не слышал…
— Моя вина, точнее моего секретариата: я просил еще на той неделе вам это передать.
— Уж секретариат свой вы все же не трогайте, мы с ним давно уже договорились, что все новые материалы нам по понедельникам с утра передают. Просто нам материалы все министерства шлют, и мы в Госплане не успеваем все такие материалы переварить, приходится для каждого ведомства особые дни назначать чтобы просто не запутаться от кого что пришло.
— А численность вашего секретариата увеличить нельзя?
— У нас по зарплатной ведомости…
— Да заберёт великий Эрлик-хаан этого идиота! Глеб Максимилианович, ваш Госплан — главный механизм, двигающий страну вперед, и механизм этот долюен работать круглосуточно и без сбоев. Если для работы этого механизма потребуется смазка, выжатая из тысяч невинных младенцев, то вы просто обязаны младенцев схватить и отправить в выжималку, поскольку убивая тысячи вы тем самым спасете многие миллионы! Младенцев для вашей работы, слава Хухэ Мунхэ тэнгри и прочим богам, не требуется, а деньги на зарплату новым сотрудникам вы даже не выпрашивать должны, а просто взять и сами решайте откуда! Да хоть ЦК ВКП(б) без зарплаты оставляйте, или тех же балерин Кирова… да, кстати, действительно, пусть товарищ Киров этих балерин за свой счет… в общем, за свой счет.
Кржижановский плотоядно улыбнулся:
— Понял. Ну, нам хватит и денег, на балеринах петроградских сэкономленных, ЦК обездоливать не стану.
— И правильно. А вот Петроградский губком пусть на партвзносы живет отныне. Да и любой прочий губком: партия — она выражает интересы народа, пусть народ по степени оправдания ожиданий по защите его интересов ее и кормит. А у государства и без них есть куда средства потратить…
Куда тратить деньги у государства было свое понимание: деньги были нужны на образование на медицину, на оборону от врагов внешних и внутренних. На науку опять же, на поддержку многочисленных изобретателей. С последними было труднее всего: народ много чего изобретал, вот только разобраться в том, а будет ли с этих изобретений хоть малейший толк, было непросто. То есть сильно за девяносто процентов подобных «изобретений» объяснялись дремучестью «изобретателей», предлагавших что-то, давно уже всем известное (и большей частью столь же давно отвергнутое за явной глупостью). Но все равно изобретатель пер косяком, и в специально организованные «бюро по рассмотрению изобретений» чуть ли не пару раз в неделю приносили проекты различных вечных двигателей. Однако кое-что оказывалось очень даже полезным, особенно когда с изобретениями приходили не мужики от сохи.
