А я... Я найду другого пациента. И все рассыпется, как бусы с порванной нитки. Живя по тем принципам, по которым мы привыкли жить, отстранившись от единственной точки соприкосновения наших интересов, мы потеряем друг друга навсегда.
- Я буду работать с вами, Маргарита Васильевна.
Она продолжала испытующе смотреть на меня.
- Ты уверена? Больше обманов я не потерплю.
- Никаких обманов. Только работа.
Княгиня медленно кивнула.
- Надеюсь, Миша тебя поймет.
Ему будет больно. От обоих моих решений. Но Маргарита Васильевна была права - одно слишком мешало другому, а рисковать в сложившейся ситуации мы не имели права.
- Теперь, когда мы все решили, позавтракаем, Вера. Я чертовски устала от больничной стряпни и еды в контейнерах.
- Маргарита Васильевна, а можно последний вопрос?
Княгиня кивнула.
- Что вы сказали Мише тогда в больнице, на третий день, когда я ходила оплачивать палату? Он говорил, что вы спрашивали о нас.
Княгиня вскинула брови. На мгновение ее взгляд стал рассеянным, а выражение лица - почти испуганным.
- Простите, это просто мое любопытство, я не должна была...
- Я... Я не помню, Вера... Миша приезжал ко мне вчера и позавчера... Я не помню, о чем мы говорили.
- Извините, это мелочи. Давайте завтракать. Тут омлет с овощами...
Княгиня расслабилась. Распрямила плечи, вскинула голову, оставила на лице подчеркнуто вежливую улыбку и заметила сухо, но без раздражения:
- Уже и забыла, какой ты искусный повар. Рада, что ты остаешься.
- И я тоже рада, - едва слышно ответила я.
Миша приехал, как всегда, вечером. Сразу заметил, что с Маргаритой Васильевной мы общаемся как обычно. Повеселел, и я заторопилась на разговор. Отдала кнопку Маргарите Васильевне (та взяла ее без промедлений), и потащила Мишу в прихожую.
- Нам надо поговорить.
Улыбка сползла с его лица.
- Что случилось?
- Давай просто поговорим, - взяв куртку, произнесла я и толкнула дверь.
Миша накинул пальто и вышел следом.
- В чем дело? Вы разве не помирились?
- Помирились, - я спустилась с крыльца и, обернувшись, глянула на собеседника снизу вверх. - Но при одном условии. Мы должны прекратить наши отношения.
- Не понял, - Михаил нахмурился. - Зачем?
- Я либо ухожу, и мы продолжаем встречаться, либо я работаю здесь, но вместе мы больше не будем.
- Это бабушкино требование?
- Да.
- Ты понимаешь, что оно абсурдно?
- Не совсем. В чем-то она права. Я не должна была мешать работу и отношения. Это сказывается на Маргарите Васильевне. Любая наша размолвка, любая ссора может навредить ей. За примером далеко ходить не надо.
- Так ты... Ты все уже решила?
- Миша, подумай сам. Я не могу её оставить. Вам придется искать нового человека. И как долго Маргарита Васильевна будет привыкать к нему? Поедет ли с ним в Штаты?
- Так. Стой, - он вскинул руки. - Я с ней поговорю. Это не дело. Она знает, что я тебя люблю. Что это не просто...
- Миш, она не знает. Она не помнит вашего разговора.
Михаил скривился, как от удара, и, ткнув пальцем в сторону дома, резко и зло бросил:
- Так может и этот забудет?!
- Миша, - упавшим голосом произнесла я.
- Что?!
- Она больна. И болезнь не отступит. Нам нужно...
- Мы ведь можем все сохранять в тайне.
- Ты готов обманывать её?
Михаил запрокинул голову и выругался, выдохнув к небу облачко пара:
- Твою мать...
Я скрестила руки на груди. Мне нестерпимо хотелось его обнять.
- Миша...
- Погоди, - он посмотрел на меня. - И ты даже не спорила? Не пыталась донести до нее, что она занимается фигней? Что она не права напрочь?
- Миша, она права. В этой ситуации она права. Я в самом начале говорила тебе, что отношения и моя работа - это сложно. Что бы между нами ни было - ничего не должно негативно отражаться на пациенте.
- Нет, ты серьезно? Ты... серьезно хочешь со мной порвать?
- Миша, пойми, так нужно. Нужно, чтобы я была здесь. Пройдет время, и мы найдем выход, но пока...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Зашибись, - он оглядел двор, пропустив меня взглядом. - Зашибись мировоззрение. Ты привыкла к роли жертвы, но, мать твою, я не привык...
Он перескочил через две ступеньки и направился к машине. Я обхватила руками собственные плечи и крепко сжала.
Могла бы зарыдать и броситься к нему. Могла бы клясть судьбу и свою глупость в его объятьях.
Все вышло ровно так, как я и предполагала, но больно было до тошноты, и не от того, что осталась одна вот так, за пару слов. А потому, что ему было плохо. Он этого не заслуживал. Возможно, он знал, как будет лучше для нас. Но я знала, как будет лучше для пациента.
Поэтому я снова промолчала.
Вернулась в дом, переступив порог, как в тумане. Маргарита Васильевна все также сидела в гостиной и смотрела телевизор.
- Он уехал, - упавшим голосом сообщила я и плечом прислонилась к косяку двери. - Вы сказали, что я делаю его лучше. Зачем теперь все это?
- Разве выбор сделала я? - не оборачиваясь, спросила Маргарита Васильевна.
- Вы знали, что я выберу.
- Он должен привыкать быть таким, каким ты его сделала, без тебя. Потому что ты за ним не пойдешь. Ты ничего не будешь менять ради него.
- Зачем вы меня судите?
- Ты сама это поймешь. Со временем.
Я почти злилась. Мне огромного труда стоило держать себя в руках. И это впервые за все десять лет моей работы сиделкой...
- Откуда вы знаете? - едва сдерживая резкость, спросила я.
- Я вижу, - она обернулась и грустно, устало оглядела меня. - Ты не хочешь впускать его в свою жизнь. Он - всего лишь твой бонус за работу здесь.
- Вы не правы.
- Возможно. Ты готова была бы поехать за ним в Штаты?
- Я готова поехать туда с вами, - повысила голос я.
Княгиня вскинула одну бровь и кивнула, отворачиваясь.
- Я прекрасно тебя слышу, Вера. Жаль, ты не слышишь себя.
Я опустила голову, переводя дух, собирая всю обиду и злость в кулак. Все это слишком далеко зашло.
- Я поняла вас, Маргарита Васильевна, - медленно, палец за пальцем, я разжимала ладони. - Пойдемте пить чай.
- Да, конечно.
Миша не появлялся в доме трое суток. Он успел съездить на съемки - про это мне рассказал Андрей, который, протрезвев, достал меня своими извинениями. Я не хотела с ним общаться. И извинения его мне теперь были не нужны.
Мы с Маргаритой Васильевной читали книги, выполняли упражнения, вносили записи в дневник. Княгиня как раз вспоминала об институте, когда вдруг будто ненароком обмолвилась:
- На кафедре я познакомилась со своим будущим мужем. Он был старше меня на пятнадцать лет и вел у нашего курса высшую математику.
Я навострила уши, но княгиня, вздохнув, отложила ручку.
- Он был таким удобным человеком, - отчего-то печально заметила Маргарита Васильевна и поднялась. - Вера, я очень устала, проводи меня до комнаты.
А ночью вернулся Миша. Я уже спала, когда в мою дверь постучали. Резко и громко. Вскочила, не понимая, что и где, схватила кнопку, но стоило открыть дверь, как оказалась в объятьях Михаила. Ничего не видя, не расцепляя рук, чудом удерживаясь на ногах, мы докружили до кровати и повалились на одеяло.
- Я скучала, - произнесла я, стягивая с Михаила футболку.
- Я знаю, - отрывисто бросил он, вжимая меня в перину.
Больше мы не обменялись ни словом, а утром, когда я проснулась, Миши уже не было рядом. Он принял новые правила.
Мы перестали быть вместе.
Он стал реже заезжать и больше не оставался на ночь. Я часто не могла уснуть - лежала на кровати, пялясь в потолок долго, гораздо дольше полуночи. Иногда рисовала, чаще читала. А февраль сменился мартом. Немного повыл, две недели кидаясь снегом, а потом сгинул среди луж и грязи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пришла весна. Растеклась теплом на улицы и в кровь, и я вообще перестала спать. Обнимала подушку, стараясь уловить Его запах, а когда Он приезжал - вдруг становилась болтливой до невозможности. Ловила каждый Его взгляд, каждое движение. А Он был всего лишь вежлив и, в противоположность мне, молчалив.
