Это его раздражало. Он понимал, что раздражение ничего ему не даст и учился расслабляться, снимать напряжение, очищать мозг от ненужных мыслей, и таким обратом открывать путь призывному сну, которым Леди позовет его к себе.
Но и это не помогало. Он полол сорняки, обрабатывал теплую плодородную землю, носил ведра со строительным раствором, целыми часами сидел, скрестив ноги, с совершенно пустым мозгом во время медитации, каждую ночь, ложась, молился, чтобы Леди позвала его, да ничего не происходило.
— Долго ли это будет продолжаться? — спросил он Делиамбера однажды в бассейне. — Пятая неделя, а может и шестая — я уже сбился со счета. Сколько я должен здесь быть? Год? Два? Три?
— С некоторыми пилигримами дело происходит именно так, — ответил урун. — Я разговаривал с одним хьертом. Он служил в патруле при лорде Вориаксе. Он провел здесь четыре года и, кажется, вполне смирился с тем, что останется тут навсегда.
— Ему не надо было никуда спешить. Гостиница тут достаточно приятная. Но…
— Неотложные дела на востоке, — закончил за него Делиамбер. — Однако ты осужден оставаться здесь. Парадоксально, Валентайн: ты отрекаешься от цели, но это отречение само по себе цель. Разве ты этого не понимаешь? Твоя толковательница наверняка понимает.
— Конечно, понимаю. Но что мне делать? Как я могу спокойно думать, что придется остаться здесь навеки.
— Нельзя быть уверенным. Но как только ты по-настоящему перестанешь беспокоиться, ты двинешься вперед, не раньше.
Валентайн покачал головой.
— Это все равно, как если бы мое спасение зависело от того, что я никогда бы не вспоминал о джи-птицах. Как бы я ни старался не думать о них, они неотступно будут занимать мой мозг. Что мне делать, Делиамбер?
Других советов у Делиамбера не было.
На следующий день Валентайн узнал, что Шанамир и Виноркис продвинулись на Террасу Начала.
Прошло два дня, прежде чем Валентайн и Делиамбер встретились снова. Колдун заметил, что Валентайн плохо выглядит. Тот сказал с нескрываемым раздражением:
— А как я, по-твоему, должен выглядеть? Ты знаешь, сколько сорняков я выдрал, сколько плит обтесал, а Баржазид сидит в Горном Замке в Альханроеле и…
— Спокойно, — мягко сказал Делиамбер. — Это не похоже на тебя.
— Спокойно? Сколько я могу быть спокойным?
— Может быть тут испытывают твое терпение. В этом случае, милорд, ты провалишь испытание.
Валентайн задумался, а затем сказал:
— Я согласен с тобой. Но, может быть, испытывают мою изобретательность? Делиамбер, пошли мне призывной сон в эту ночь.
— Ты знаешь, что мое колдовство мало чего стоит на этом острове.
— Ну, попробуй. Составь послание от Леди и введи его в мой мозг, а там увидим…
Делиамбер пожал плечами и коснулся щупальцами руки Валентайна для передачи мысли. Валентайн почувствовал слабый, далекий зван контакта.
— Твое внушение действует, — сказал он.
В эту ночь он видел во сне, что плавает, как вольвант, в бассейне, прикрепленный к камням какой-то пленкой, растущей из его ног, силится освободиться, внезапно в ночном небе появилось улыбающееся лицо Леди. Она сказала:
— Иди ко мне, Валентайн.
Пленка растаяла, он всплыл наверх и полетел к Внутреннему Храму.
Валентайн передал этот сон Столиноп.
Та равнодушно выслушала. В следующий раз Валентайн сказал, что видел тот же сон, и Столиноп опять промолчала. В третий раз Валентайн повторил то же и попросил толкования.
Столиноп сказала:
— Толкование твоего сна таково: на чужих крыльях птица не летает.
Валентайн покраснел и вышел.
Через пять дней Талинот Изолд сообщил, что Валентайну даровано разрешение перейти на Террасу Начала.
— Почему? — спросил Валентайн Делиамбера.
— Почему? — переспросил урун. — В духовном прогрессе это бесполезный вопрос. В тебе явно что-то изменилось.
— Но мой сон был незаконным!
— Может быть и законным, — сказал колдун.
Один из служителей повел Валентайна по лесной тропинке к следующей террасе. Дорога была запутанная, извилистая, иногда возвращалась обратно, так что казалось, что они идут совсем не в том направлении. Валентайн потерял всякий счет времени. Через несколько часов они оказались вдруг в громадном свободном пространстве. От розовых каменных плит террасы поднимались с правильными интервалами пирамиды из темно-голубого камня в десять футов высотой.
Жизнь тут была в основном такой же — черная работа, медитация, встречи с толковательницей снов, аскетическое жилье, скудная пища. Но началось также священное обучение, час ежедневно, где принципы благоволения Леди объяснялись посредством эллиптических сравнений и круговых диалогов.
Сначала Валентайн слушал все это в нетерпении. Все казалось ему неопределенным и абстрактным. Ему трудно было сосредоточиться на таких туманных материях, потому что им владела политическая страсть — он был намерен добраться до Замка и устроить допрос правительству Маджипуры. Но на третий день его поразило, что служитель говорил о чисто политической роли Леди. Она понял Валентайн, была регулирующей силой, строительным раствором любви и веры, скрепляющим воедино центры власти на этой планете. Кроме того, она разработала свою магию снов — посланий.
Конечно, нельзя было поверить мифу, что она каждую ночь прикасается к мозгам миллиардов жителей, но было ясно, что ее спокойный дух смягчает и умиротворяет мир. Аппаратура Короля Снов посылает прямые и специальные сны, бичующие виновных и предупреждающие неуверенных, послания Короля могут быть жестокими. Но как тепло океана смягчает климат страны, так Леди усмиряет грубые силы управления из Маджипуры. Теология считает Леди воплощением Божественной Матери. Теперь Валентайн понял метафору о разделении власти, открытую древними правителями Маджипуры.
Теперь он слушал с неослабевающим интересом. Отбросил свое жадное желание двигаться вперед по террасам и решил научиться здесь большему.
На этой террасе Валентайн был совсем одинок. Это было ново. Шанамира и Виноркиса не было видно — может их уже послали на Террасу Зеркал? — а остальные, насколько ему было известно, остались позади. Больше всего ему не хватало кипучей энергии Карабеллы и сардонической мудрости Делиамбера, однако и другие стали частью его души в долгом и тяжком путешествии через Зимроель, и не чувствовать их рядом было очень трудно. То время, когда он был жонглером, казалось, давно миновало и никогда не вернется. Иногда в свободные минуты он срывал плоды с деревьев и бросал их хорошо заученным движением, чтобы развлечь новичков и служителей. Один широкоплечий чернобородый мужчина по имени Фарсел особенно внимательно следил за жонглированием.
— Где ты научился этому искусству? — спросил он.
— В Пидруде, — ответил Валентайн. — Я был в труппе жонглеров.
— Хорошая, наверное, была жизнь?
— Да, — сказал Валентайн.
Он вспомнил возбуждение выступления перед темнолицым лордом Валентайном на арене в Пидруде, на широких подмостках Постоянного Цирка в Долорне и прочие незабываемые сцены прошлого.
— Этому можно научиться? — спросил Фарсел. — Или это врожденный дар?
— Научится любой, у кого быстрый глаз и умение сосредоточиться. Я учился всего две недели в прошлом году в Пидруде.
— Врешь! Наверняка всю жизнь жонглировал!
— До прошлого года — никогда.
— Тогда зачем ты взялся за это?
Валентайн улыбнулся.
— Нужно было зарабатывать на жизнь, а в Пидруд на фестиваль Коронованного приехали странствующие жонглеры и им нужны были лишние руки. Они меня быстро научили, и я мог бы научить тебя.
— Думаешь, у меня получится?
— Лови, — сказал Валентайн.
Он бросил чернобородому крепкий зеленый плод.
— Перебрасывай его из руки в руку. Пальцы держи свободно. Тебе надо усвоить несколько основных положений и приемов, практиковаться, а потом…
— А чем ты занимался до жонглирования? — спросил Фарсел, перебрасывая плод.
— Бродяжничал, — сказал Валентайн. — Держи руки вот так…
Он полчаса тренировал Фарсела, как Карабелла и Слит тренировали его самого в Пидруде. У Фарсела были быстрые руки и хорошие глаза, и учился он успешно, хотя и не так быстро, как в свое время Валентайн. Через несколько дней он усвоил большую часть элементарных приемов и мог жонглировать, хотя и не очень изящно. Он был весьма разговорчивым и не закрывал рта, когда перебрасывал плоды. Родился он, по его словам, в Ни-мое, много лет был торговцем в Пилиплоке, недавно пережил душевный кризис, который привел его в смятение, и затем направился паломником на Остров. Он рассказывал о своей женитьбе, о своих ненадежных сыновьях, о том, как выигрывал и проигрывал за игорным столом целые состояния. Он хотел знать о Валентайне все, знать о его семье, о его склонностях, о причинах, приведших к Леди.
