Через пять минут показались дымы и мелькавшие в них черточки самолетов. Восемьсот метров, по моему мнению, была самая приемлемая высота для наблюдения за землей, и при этом можно не опасаться, что в меня могут попасть снизу.
Самолеты при ближнем рассмотрении оказались «хейнкелями», бомбившими что-то в стороне. Выше метров на пятьсот, к западу барражировали несколько звеньев «худых». На меня они внимания не обращали. Как и думал, приняли за своего. Сделав несколько кругов, я стал вызывать полк:
— Тычинка, Тычинка, я Пестик, ответьте! Прием!.. Найду, кто позывные придумал, язык вырву!
— Пестик, я Тычинка. Вас слышу! Прием!
— Тычинка. Прорыва нет! Это разведка боем, как поняли меня? Войска держатся. Противник добился небольших успехов в квадрате восемь-три и восемь-семь. Как поняли меня? Идут бои местного значения. Бронетехники противника не вижу, только пехотные части. Как поняли меня? Танков тут нет.
— Пестик. Вас поняли. Проверьте квадрат одиннадцать-семь, как поняли меня?
— Понял вас. Квадрат одиннадцать-семь. Отбой.
Этот квадрат, куда меня направили, находился как раз там, где работали улетевшие «хейнкели». К висевшим в высоте «мессерам» подошла смена, и отработавшие свое ушли на аэродром, а я стал хаотично облетать нужный мне квадрат.
— Тычинка, я Пестик, прием!
— Пестик, я Тычинка, слышу тебя хорошо!
— Тычинка, я Пестик. В квадрате одиннадцать-семь наблюдаю наши войска в движении. Десять минут назад на них был совершен налет восемнадцатью «хейнкелями». Наблюдаю перемещение частей. Подтверждаю нахождение в тылу обороны диверсантов противника. Во время бомбежки неоднократно наблюдал пуски сигнальных ракет, указывающих места расположения крупных целей. В воздухе постоянно барражирует не менее десяти истребителей противника. Как поняли меня?
— Пестик. Понял тебя. Приказываю возвращаться. Как поняли меня?
— Тычинка, я Пестик, понял вас. Возвращаюсь. Отбой!
Развернувшись, я направил истребитель в глубь наших позиций. Обратно летел над дорогой, так было легче ориентироваться, поднявшись на километр.
Вдали уже показался ров, который продолжали углублять все, кто мог прийти туда для работ. Через ров был перекинут деревянный мост, по которому двигались техника и люди. Техника — к фронту, люди, в основном гражданские, — от него.
Этот мост я уже видел, когда пролетал тут, но в этот раз все было иначе.
Откуда взялась эта пара «мессеров», не знаю, даже в первые секунды не испугался, а больше удивился, пытаясь понять, откуда они вынырнули.
Пара «худых», с отчетливыми повадками охотников, внезапно на бреющем атаковала этот самый мост и после резко ушла вверх, оставив гореть две машины.
Я в это время пролетал в полукилометре левее и проморгал их появление.
Выйдя из атаки, «худые» перешли в плавный набор высоты, завершив его крутой горкой в двух километрах от моста, и левым виражом снова легли на боевой курс…
Ручку вбок, полный газ, и короткая очередь из пушки по замершему на миг при выходе из виража беспомощному «худому». Вспыхнув, он пошел вниз. Судя по тому, как он вел себя, пилот уцелел и пытался посадить машину. Прыгать на такой высоте было смерти подобно, так что «ганс» принял правильное решение. Ведомый шарахнулся в сторону, но у него была слишком малая скорость, и единственный выход для немца, пока я разворачиваюсь для второй атаки, — это уйти вниз, с последующим набором высоты, в глубь нашей территории, что он и сделал.
— Тычинка, я Пестик, веду бой в квадрате сорок два-пятнадцать. Сбил один «мессер», веду бой со вторым, — успел я быстро отчитаться, пикируя вниз и пытаясь перехватить немца на боковом векторе.
— Пестик, я Тычинка, приказываю прекратить бой и уходить, как понял меня?
Немец попытался уйти вверх и вбок, но я ждал от него именно этого, и он сам влетел под мои снаряды. Задымив, «мессер» развернулся на запад и попытался уйти на бреющем, но я успел раньше. Дав очередь из пулеметов по мотору, все-таки заставил его воткнуться в землю в нескольких метрах от рва, откуда за нами с недоумением наблюдали работники. Пролетев над ними, я свечой пошел в небо.
— Тычинка, я Пестик. Сбил второго, возвращаюсь… Твою мать!!! — успел крикнуть я, увернувшись от атаки очередной пары немцев.
— Тычинка, я Пестик, внезапно атакован еще одной парой «мессеров», веду бой-й-й. — Последнее слово я простонал от перегрузок, уходя от очередной атаки. Немцы разделились по одному и беспрерывно наскакивали, уводя меня на свою сторону. Под нами снова был ров.
— Пестик, уходи, это приказ! — услышал я голос Никитина.
— Не могу, зажали, опытные твари. Асы.
— Пестик, жди. Помощь вылетела.
— Не успеете. Сам справлюсь, я тоже не пальцем деланный…
Я испугался. Честно. Немцы были выше меня по уровню и технике пилотирования, что бы я ни пытался сделать, там меня уже ждали. Просто чудо, что еще не сбили, хотя плоскости крыльев уже лохматились пробоинами.
«Ах так, твари? Ну получите!»
Этот способ боя наши летчики прозвали «клубком». Там была совсем другая техника пилотирования. Я, если честно, ею так и не овладел, хотя и пытался… на симуляторах. Но теперь все было на грани жизни и смерти, так что с безумной улыбкой я бросился в очередную атаку. Понятное дело, что второй «мессер» меня перехватил, но я не отвернул, и хотя мой трофей затрясся от попаданий, я не обращал на это внимания: поздно, атакованный мною истребитель уже был в прицеле.
Вспыхнув от короткой пушечной очереди, он вонзился в близкую землю. Бой мы вели уже на бреющем, чуть ли не касаясь крыльями земли при разворотах.
Мотор работал с перебоями, судя по всему, попадания оказались фатальными, но пока была скорость, я перевел трофей в горизонтальный полет и не поверил своим глазам — подо мной были тот же ров и тот же мост со следами пожара на настиле. Все-таки горящие машины успели стащить.
Я крутил головой, пытаясь определить, где противник. Спасли меня зеркальные очки, позволившие смотреть на солнце. Ганс заходил в атаку с той стороны.
«Упертая и мстительная сволочь!» — подумал я.
Не знаю, что на меня нашло, может быть, это был тот самый боевой азарт, в котором не боятся смерти, но я сделал то, чего никак от себя не ожидал. Скорости хватило, чтобы повернуть ему навстречу и открыть огонь.
Конечно же не попал: вибрировавший от поврежденного мотора корпус не дал прицелиться, и очереди ушли выше. То есть впритирку к фонарю, мне даже показалось, что задели вертикальное оперение хвоста.
Судя по тому, что произошло дальше, немец от неожиданности не только наложил в штаны — попробуй не вздрогни на его месте, но и на миг оцепенел, иначе бы не чиркнул крылом по земле на выходе из пике с уходом вправо.
Дальше я не следил за немцем, пытаясь посадить машину, у которой наконец заглох мотор, но то, что «мессер» скрылся в поднятой пыли, видел.
Впереди был овраг, и садиться там было смерти подобно, поэтому я на остатках скорости сделал полукруг и плюхнулся на пузо, скользя параллельно противотанковому рву, метрах в пятидесяти от него.
Отстегнув ремни, как только разбитый трофей замер, откинул фонарь и вывалился на обсыпанное землей и травой крыло. В нос ударил запах пролитого горючего и гарь от остывающего мотора.
«Блин. Валить надо! Как бы не вспыхнул!» — подумал я.
Привычными движениями я стал избавляться от парашюта, но, споткнувшись о вывернутую наружу часть крыла, полетел в пыль у хвоста.
Вскочив, продолжил выпутываться из подвесной системы, одновременно оглядываясь по сторонам. Почти сразу я прекратил свое занятие и, разогнувшись, осмотрелся уже более внимательно. Увиденное меня скорее позабавило, чем удивило. На всем протяжении рва лежали кучками личные вещи рабочих, но не это привлекло мое внимание, а сотни голов людей, в основном женщин, что выглядывали изо рва и внимательно смотрели на меня.
— БАБОНЬКИ, ТАК ЭТО ЖЕ НЕМЕЦ!!! — услышал я тонкий вопль какой-то истерички.
— Вы что, охренели? — пробормотал я, еще не понимая, в какую ситуацию попал.
Крик как будто всколыхнул строй голов. Наверх, потрясая своими телесами, выскочила толстая тетка и голосом профессиональной активистки завопила:
— Бей гада! Это он вчера по нам стрелял, столько девок побил! Бей сволочь!!!
— Да русский я!!! — заорал я в ответ.
Между нами было всего метров шестьдесят, так что слышали мы друг друга прекрасно.
— Так он еще и немцам служит?! Бей предателя!
После ее крика толпа с ревом рванула наверх.
Быстро посмотрел на свастику на хвостовом оперении, потом — на толпу, уже вынесшуюся из рва, на свой летный комбинезон, снова на хвост и опять на толпу.
— Да ну на хрен! — крикнул я и, развернувшись, побежал от толпы, пытаясь на бегу скинуть ремень волочившегося за мной парашюта. Достучаться до мозгов этой толпы было невозможно, так что я сделал единственный правильный выбор.
