– Нет, милая, он спит. Сиделка мне сказала.
– И думаю, ты не стала проверять.
Кейт заставила себя улыбнуться. Ничто не испортит сегодняшний день – ни то, что ее мать резко отклонила предложение Кейт приготовить ланч – у миссис X. был выходной, и она отправилась в город, чтобы посоветоваться с врачом насчет Энни, – ни раздражение дочери в ответ на попытку помочь. Она незаметно продвинулась в комнату.
– Я разогрею суп и принесу хлеб с маслом. Миссис Х. оставила нам буханку.
– Хорошо. Как хочешь.
Сабина вернулась к фотографиям. Но Кейт не уходила.
– Что ты делаешь?
«А как ты думаешь?» – мысленно произнесла Сабина.
– Просто разбираю старые фотографии, – уклончиво ответила она. – Бабушка мне разрешила.
Кейт наткнулась взглядом на снимки в верхней части коробки.
– Это я? – Наклонившись, она взяла фотографию, на которой она была с китайским мальчиком. – Боже правый, – сказала она, поправляя очки, – я не видела этого много лет. – (Сабина молчала.) – Это Тун Ли, – сказала она. – Сын моей няни. Мы обычно вместе играли… пока… – Она умолкла. – Прелестный мальчик. Ужасно робкий. Возможно, он был первым моим детским другом. Между нами была разница всего в несколько месяцев. – (Сабина непроизвольно подняла глаза.) – На территории наших апартаментов в Гонконге был бассейн. И когда родных не было поблизости, мы играли там в водяных драконов. Или катались вокруг на моем красном велосипеде. Помню, пару раз падали в бассейн. Моя няня ужасно сердилась! – рассмеялась Кейт. – Чертовски трудно было в сезон дождей сушить вещи, так что утопить лучшие туфли в бассейне казалось настоящей катастрофой.
– Сколько тебе тогда было?
Кейт нахмурилась:
– Пожалуй, мы переехали в апартаменты с бассейном, когда мне было около четырех, так что… лет пять. Или шесть?
– А что с ним случилось?
Оживление Кейт пропало.
– Ну, мне запретили с ним играть.
– Почему?
– В то время так было принято. У твоей… бабушки были очень четкие представления о том, что правильно, а что нет. Видимо, играть с Тун Ли считалось неправильным. Во всяком случае, для девочки из нашего круга.
– Даже несмотря на то, что вы все это время были друзьями?
– Да.
При воспоминании о той несправедливости лицо Кейт погрустнело.
Сабина рассматривала фотографию.
– Это непохоже на бабушку, – сказала она.
Кейт подняла голову, не в силах сдержаться:
– Ты ведь так не думаешь, правда?
– Она всегда хорошо ко мне относится, – пробурчала Сабина.
– Знаешь, дорогая, когда-нибудь ты увидишь, что она не такая уж добрая старушка, какой тебе сейчас кажется. Она бывает твердой как кремень.
Изумленная ее непривычно жестким тоном и одновременно испытывая желание возразить, Сабина взглянула на мать.
– Ты считаешь справедливым разлучать двух детей только из-за цвета их кожи?
– Нет, – ответила Сабина, понимая, что ее загнали в угол. – Но тогда многое было по-другому, так ведь? Люди не так смотрели на все. Это зависело от их воспитания.
– Так, значит, ты согласишься, если дома я заставлю тебя есть мясо, потому что так я была воспитана? Ведь так оно и было. Откажись я здесь от мяса, и мне велено будет есть картошку или ничего.
– Нет, конечно.
– Скажи, Сабина, как это получается, что бабушка делает все правильно и все ее поступки можно оправдать? А все мои добрые намерения часто понимаются превратно?
Кейт не могла объяснить, что на нее нашло, но эта фотография вдруг оживила старые обиды, и она вновь разозлилась. Ей надоело отвечать за все беды мира, надоело невозмутимо воспринимать колкости Сабины, покорно, с улыбкой выслушивать обвинения в том, что она разрушила всем жизнь.
– Часто, Сабина, твоя мама оказывается потерпевшей стороной. И только изредка бывает правой.
Кейт, однако, не приняла в расчет врожденное упрямство дочери. И самоуверенность шестнадцатилетних.
– Вряд ли ты считаешь, что всегда права, – разгневанно произнесла Сабина. – Особенно после того, как себя вела.
– Что?!
– Это разумно. Когда вы жили в тропиках, бабушка сама выбирала тебе друзей. Возможно, она лишь пыталась сделать тебе лучше. А не то о тебе стали бы говорить, и все такое – как это бывало в те времена. – (Кейт медленно, недоверчиво покачала головой.) – Знаешь, бабушка много мне об этом рассказывала. О тогдашних правилах и обычаях. О том, как начинали судачить о людях, которые поступали неправильно. И даже если тогда ты была права, это не значит, что всегда права теперь. Непохоже, чтобы другие люди были у тебя на первом месте. Ты даже не удосуживаешься пообщаться с собственным отцом, хотя приехала сюда, думая, что он умирает. Ты слишком занята флиртом с первым встречным, чтобы пополнить список очередным неудавшимся романом, блин!
– Сабина!
– Но ведь это правда! – Сабина понимала, что переступает черту, но, рассердившись, не могла сдержаться. Кто такая ее мать, чтобы судить других людей? – Ты меняешь мужчин, как дедушка меняет носовые платки. Тебе, похоже, наплевать на то, как это выглядит. Не мешало бы тебе больше походить на бабушку и дедушку и ждать, пока не встретишь нужного человека. Иметь какие-то обязательства. По-настоящему привязаться к кому-нибудь. Полюбить кого-то. Но ты меняешь одного мужчину на другого, и тебя это нисколько не волнует. Вот, например, Джастин. Сколько времени вы были вместе? А Джефф? Господи, тебе даже наплевать на то, что он женится.
Кейт, которая собиралась так же горячо ответить, оцепенела.
Наступила краткая пауза.
– Что ты сказала?
– Джефф. Он скоро женится. – Сабина глубоко вздохнула, поняв вдруг, что мама, наверное, не получила письмо. – Я думала, ты знаешь.
Кейт опустила глаза, вытянув руку, чтобы опереться на полку.
– Нет, – осторожно произнесла она. – Я не знала. Когда он сказал тебе?
Сабина молча вынула из заднего кармана джинсов измятое письмо и протянула матери. Кейт, облокотившись на письменный стол, прочитала его.
– Что ж, недолго же он раздумывал, – проговорила она.
О господи! – подумала Сабина. Ее глаза наполнились слезами.
– Я думала, ты знаешь, – повторила она.
– Нет, не знала. Вполне возможно, он написал мне домой, но меня там сейчас нет.
Последовало долгое молчание. На улице кто-то уронил ведро, и по двору разнесся грохот, потом мужской голос закричал лошади, чтобы стояла смирно. Кейт даже не вздрогнула, она поднялась как лунатик и медленно направилась к двери.
– Ладно, пойду разогрею суп, – сказала она, отводя волосы с лица. – И принесу хлеба.
Сабина села на пол, чувствуя, что сейчас расплачется:
– Мне жаль, мама.
– Здесь нет твоей вины, дорогая, – печально улыбнулась Кейт.
За ланчем они почти не разговаривали. Сабина, вопреки обыкновению, пыталась поддерживать разговор, чувствуя свою вину за резкие слова. Кейт кивала и улыбалась, благодарная дочери за редкие попытки пощадить ее чувства, но обе испытали облегчение, когда ланч закончился и они смогли разойтись и не чувствовать, как над ними, подобно туче, нависает недавняя ссора. Сабина поехала на серой лошадке в Мэнор-Фарм, где могла попрактиковаться в прыжках на пересеченной местности. А Кейт впервые после приезда нашла время, чтобы посидеть с отцом.
Она просидела около часа в кресле у его кровати, а Линда периодически появлялась, чтобы проверить мониторы, катетеры и предложить чашку чая. Кейт, сидя почти в полном молчании и глядя на когда-то оживленное лицо отца – отца, который качал ее на руках и доводил до изнеможения щекоткой, – сильно опечалилась, что не оправдала его ожиданий и что он умрет, а они так и не смогут навести мосты через разделявшую их пропасть. «Я пытаюсь поступать правильно, – говорила она ему. – Пытаюсь ставить других людей на первое место, но вы с мамой трудная парочка, вам сложно угодить. Хотела бы я, чтобы вы это поняли. И чтобы сказали об этом Сабине».
Отец не отвечал ей, да Кейт и не ждала ответа. Она просто сидела, мысленно беседуя с ним и листая книги, которые Сабина положила на прикроватный столик.
Уже почти стемнело, когда Кейт разыскала Тома и попросила встретиться с ней в летнем домике. Он внимательно посмотрел на нее, заметил, что она избегает его взгляда, и ничего не сказал.
Она услышала его свист, когда он шел через заросший сад. Подойдя к двери, Том не поцеловал Кейт, а просто оперся на косяк в излишне небрежной позе и улыбнулся.
Она сидела на ящиках, накрытых одеялом, как ребенок, обхватив колени руками. Волосы упали ей на лицо.
– Надо прекратить это. Сейчас же.
Пытаясь заглянуть ей в глаза, Том наклонил голову.
– Пока ты снова не передумаешь? – Он говорил легко, с юмором. – Получаса тебе хватит?
Кейт подняла глаза. Глаза за стеклами очков были красными, заплаканными.
