и нога, если смотреть с его стороны, толще правой руки и правой ноги. Это значит, что в вас довольно много женского. Вы художник?
— В некотором роде. Программист. А вы психолог?
— Мы с Лерой закончили полиграф полиграфыч и едем на море. Дизайнерский факультет, наш девиз — дизайн спасет мир.
— А что значит, если во мне женское?
— Что вас не устраивают чистые женщины. Вам нужны женщины с частью мужского.
— Как Рита, — кивнула Лера, — вот у нее человечек получился с большой правой рукой и плечом. Вы друг другу идеально подходите, вам надо срочно жениться.
— Слушайте ее, — искристо рассмеялась Рита, — Лера со своим парнем рассталась и злится.
По просьбе девушек он заказал еще вина, порцию коньяка, салаты, апельсины, они выпили, потом принесли шампанское, и они снова пили и снова говорили.
Разговор шел о чем угодно, и все слова, которые произносились, ему нравились, потому что когда тебе нравится женщина, а ей нравишься ты, вы оба немного глупеете, или наоборот, становитесь очень умны. И все это, в сущности, одно и то же.
— Так вы тоже в Крым, отдыхать?
— В общем да…
— И один?
— Почему же один? Вот с вами, — с улыбкой сказал он.
— Ритка, мы едем втроем! А почему Крым? Поехали в Ниццу.
— Можно и в Ниццу.
— Кстати, а у вас нет друга? Мне всегда почему-то нравились мужчины постарше…
Покачиваясь, Лера двинулась в туалет. Рита сразу пересела к Сергею и слилась с ним мягким горячим боком, и ее пальцы, длинные и сухие, сплелись с его пальцами.
Леры не было долго. Наконец она вернулась: мокрая, бледная, тяжело дышащая.
— Что с тобой?
— Ты же знаешь, мне нельзя мешать вино с… — Лера икнула, дернула головой и едва не упала.
Сергей подозвал официантку. Расплатился. Когда он доставал и отсчитывал деньги, то отметил почти бессознательно, что Рита при виде денег так же поджимает губы и становится похожей на статую, как и его бывшая жена, как и многие его женщины, с которыми у него что-то было после жены.
В темноте купе, где за полузашторенным окном мелькали летящие пятна света и кто-то храпел наверху, они уложили Леру на нижнюю полку.
Вышли, стали рядом в коридоре глазами к окну.
Ее тело было почти расслабленным, но не до конца.
Он целовал ее в мочку уха и шею, а она его, закрыв глаза, в глаза.
— Хочу тебя, — шепнул он ей в ухо.
— И я тебя…
— Может ко мне, — сказал он, зная, что это невозможно.
— К тебе далеко. Лучше у меня…
— А у тебя…
— Лера заснет, наверху наша подруга со своим парнем… Мы же и в ресторан пошли, чтобы им не мешать.
— А…
— Покурим, пока Лерка заснет?
Подрагивая от мягких толчков уверенности, он шел впереди нее. В тамбуре Рита достала сигарету. Не успела она сделать затяжку, как Сергей вытащил сигарету у нее из губ, обнял, прижал к себе и начал целовать. В тот момент, когда он обнял ее, Рита перестала быть полурасслабленной как в коридоре, вся повлажнела и стала стекать по нему и обтекать его, словно медуза. Он неистово целовал ее, задрав ее юбку, и мял ее ягодицы, а она, откинув голову, влажно дышала и сжимала пальцами его пах. Еще немного — и он, вероятно, вошел бы в нее.
Но вдруг во вспышке сознания, совпавшей с промелькнувшим в тамбурном окне каким-то ярким источником света — вероятно, проехали полустанок с домом и фонарем — Сергей увидел себя, мявшего женское тело словно тесто на засыпанном мукой столе, и его возбуждение сразу увяло, стало суетливым и мелким. Рита почувствовала, что он изменился и осторожно застыла. Простояв так без движения несколько секунд, оба почувствовали, как мрачный холод заползает в их влажные тела — особенно там, где они только что истово мяли друг друга. Секунда, и Сергей вновь продолжил страстно обнимать и целовать женщину — словно хотел доказать, что он двинулся дальше, не остался на месте.
— Я хочу тебя, — сказал он.
И тут же вспомнил, что говорил точно так же одной девчонке в шестнадцать, после прослушивания песни Битлз, в которой были такие же слова.
«И я тебя», — ответила та девчонка, и они слились друг с другом, и небесные звезды спустились, и вошли в них, и сверкали у них изнутри.
Рита же в ответ промолчала.
Не поднимая головы, она продолжала обнимать его. Но как-то иначе.
Может, в ней и было что-то мужское, но она женщина. Женщина, которая всегда чувствует, когда мужчина, берущий ее, вдруг колеблется — пусть даже это колебание длится меньше мгновенья.
— Мне что-то тоже не очень… после коньяка с шампанским… — Рита ласково отстранилась и посмотрела на него искрящимися глазами, — давай лучше… уже в Крыму.
— В Крыму?
— Ну да. Ты же едешь с нами?
— Да… Конечно еду.
— Ну вот видишь. И там я тебя так замучаю, ох! — оплетя руками его шею, Рита, закрыв глаза, звонко поцеловала его в губы.
Теперь и ее слова — про «замучаю» — прозвучали фальшиво, и он почувствовал это.
— Ну, давай, Сереженька. Завтра в шесть поезд прибывает в Симферополь. Увидимся!
— Увидимся…
Еще раз улыбнувшись, она повернулась и ушла. Какое-то время он стоял в тамбуре, курил. На душе было пусто, смешно. И как-то мелко, словно озеро, где он собирался выкупаться, оказалось маленькой лужей. От этого ощущения все в нем внутри и вокруг, и в тамбуре и за окном, казалось ненужным, неуютным. «Увидимся». Он вспомнил, что так обычно говорят при встречах в офисе, чтобы что-то вообще говорить. Сигарета горчила. Липко и холодно было внизу, там, где недавно прижимались ее горячие руки.
Он пошел в свой вагон. По дороге ощутил дурноту — и в самом деле видимо намешал алкоголь. В туалете вырвало, стало легче. Сергей умылся, постоял перед зеркалом, смотрел на свое одутловатое, морщинистое и, как ему казалось, глупое лицо. Захотелось почистить зубы, потому что чувствовал, что изо рта воняет.
Очень долго он пробирался к себе в вагон, проходил все эти стучащие, гремящие шатающиеся площадки, распахивал и захлопывал за собой грязные тяжелые двери. Прошел свой вагон, и пришлось возвращаться.
Была уже ночь, почти все спали. Кроме старушки, которая вновь, как большая мышь, склонилась над клеенчатой сумкой и тихо что-то пережевывала и глотала.
Сергей взобрался на свою полку, долго шуршал пакетами в рюкзаке, пытаясь отыскать зубную щетку. Когда, наконец, нашел ее, не понял, зачем она ему понадобилась.
Он вспомнил, как застыла Рита
