— Надо же, а раньше все нормально было с заменителями, — бормочет себе под нос бывшая.
Но раньше было по-другому, бесполезно это отрицать. Раньше секс как эмоциональная разрядка мало меня интересовал. Физически — да, порой хотелось трахнуть какую-нибудь симпатяжку, расслабиться в номере отеля или взять в командировку симпатичную секретаршу. Физически они все были неплохи: красивые, умелые, знающие, что нужно мужчине, чтобы он открыл кошелек и достал золотую кредитку.
С эмоциональностью туго… а сейчас прет. Сейчас мне не столько хочется трахнуть ее (хотя кому я вру?), сколько внутри тлеет потребность подпитаться эмоциями, удовольствием, почувствовать вкус власти над желанным телом и чистой душой.
Я хочу не просто видеть, как на член опускается сексапильная горячая девочка, я хочу конкретно эту девчонку. И еще очень хочу увидеть, где она живет.
Навигатор приводит меня к жилому комплексу в центре. По мере того, как мы приближаемся к конечной точке, внутри растет сомнение. Откуда у бывшей деньги на такую квартиру? Хороший кирпичный дом, панорамное застекление, охрана… съем здесь стоит тысяч восемьдесят, не меньше. По моим расчетам зарабатывать столько Ксюха никак не может.
И скоро я выясню, откуда у нашей Вишни такие деньги.
— Это здесь? — как можно равнодушнее спрашиваю я.
— Да. Вов, поезжайте домой, пожалуйста. Уже поздно, у меня нет ни одежды для Машки, ничего…
— Размечталась. — Усмехаюсь. — Я сказал, что мы остаемся.
— Голова почти не болит…
— Вот раз «почти не болит», то и останемся. Не болела бы совсем — уехали б. Все, хватит спорить. Возьми, пожалуйста, ребенкины подарки и постарайся не сожрать по дороге всех бисквитных мишек.
Машка, услышав последнюю фразу, заливисто смеется.
— Не ржи на морозе, — говорю ей.
Мы вместе заходим в подъезд, проходим по просторному холлу к лифтам. И я могу поклясться чем угодно, что Ксюша отводит глаза, старательно прячет от меня лицо и меньше всего хочет, чтобы я оценивал ее новое жилище.
Оно, впрочем, соответствует району и комплексу. Большая двухкомнатная дизайнерская квартира. Отличный ремонт, идеально подобранные приглушенные тона, встроенная техника. Не надо быть гением, чтобы заметить: почти все новое. Кофеварка, плита, холодильник. Кое-где еще видно защитные наклейки, которые Ксюха не заметила и не сняла.
Пока она умывает Машку и усаживает за стол, чтобы та выпила молока с печеньем, я брожу по квартире, рассматриваю каждый уголок. Это довольно интересно, потому что Ксюха почти ничего не взяла с собой со старой квартиры. У меня хорошие память и внимательность. Фотография Машки на рабочем столе другая. Нет нового пледа, купленного, чтобы закрыть видавший виды старый диван с прошлой квартиры.
— Что ты хочешь на ужин? — спрашивает бывшая, остановившись в дверном проеме.
«Тебя», — хочется ответить мне, но о каком сексе речь, с такой-то шишкой на затылке.
— В качестве аперитива, — медленно произношу я, — хочется узнать, почему ты солгала о квартире.
Нервно облизывает губы, отступая в сторону, ища опору у стены.
— С чего ты взял, что я солгала?
— Это не очень похоже на съемную квартиру. Вся техника в квартире новая.
— Хозяйка обставила квартиру для дочери, но она поступила в Петербург. Решили пустить квартирантку.
— И где же твои вещи? Почему ты их не перевезла?
— Я же сказала, на прошлой квартире завелись клопы. Я перевезла то, что можно было.
— И тебя пустили в новенькую квартиру, после клоповника?
— Я не сочла нужным посвящать хозяев в свои приключения.
— Складно.
Я подхожу ближе к Вишне, почти вплотную.
— Только я ведь знаю, сколько стоит здесь квартира. У тебя нет и не было таких денег. Так откуда они вдруг появились? Во что ты влезла, Вишенка?
Упрямая. Упрямая гордая девчонка. Вскидывает голову — и глаза блестят от гнева.
— С чего ты взял, что я не могу заработать на съем нормальной квартиры? У меня есть заказы и за них неплохо платят.
Поднимаю руку, провожу кончиками пальцев по щеке, рисую контур губ, очертания лица, спускаюсь на нежную кожу шеи и вспоминаю, как сладко она стонала, когда я ласкал языком ямочку на ключице…
— Потому что я знаю, сколько тебе платят. Я подкидываю тебе заказы… точнее, знакомое издательство по моей наводке. И я знаю, сколько стоит квартира здесь. Рассказывай сказки своему врачу, Вишенка. А мне придется сказать правду. Я ведь все равно узнаю.
В ее глазах шок, а еще непонимание. И я не собирался рассказывать, что подкинул ей работу, случайно вырвалось, уж слишком странным видится наличие у нее этой идиотской квартиры. Только бы не вляпалась никуда, она же как слепой котенок в жизни, ни дня не работала, всегда то под папочкиным крылом, то за спиной мужа. Хотя, надо думать, защитничком я был хреновастеньким.
— Ты… заказы… зачем?!
— Непонятно? — Я говорю это грубее, чем стоит. — Чтобы с голоду не сдохла.
А еще чтобы не таскала подносы и кофеек в какой-нибудь забегаловке, где для типичного клиента день, когда он не ущипнул официантку за задницу, прожит зря. Чтобы не шаталась ночами после работы и не стирала ноги в кровь, рыдая потом в моей постели от боли. Сидела дома и рисовала свои картинки.
И да, черт возьми, я совершенно искренне считаю, что я прав. Потому что ее эти обложки всех устраивают и никаких финансовых влияний я не делал.
— Какая тебя разница, сдохну я с голоду или нет? Ты только об этом и мечтал, когда мы развелись! Почему тебя волнует моя работа?
— Скажу, если…
«Поцелуешь», — хочу сказать я. Хотя нет, на самом деле я хочу что-то вроде «займешься со мной сексом», но ни того, ни другого не произношу. Свое я получу как-нибудь позже.
— Если скажешь, откуда деньги на съем такой квартиры.
Она мечется. Ищет оправдания, пытается выдумать очередную ложь. А я не тороплю и знаю, что лгать она не умеет, ее глазки выдают все ее секреты, даже те, которые она не готова выдать под страхом смертной казни.
— Я ее не снимаю. Она моя…
— Еще интереснее.
— Ее купил твой отец.
Не врет. И становится еще интереснее.
— Отец? За какие заслуги?
— За твои! Представляешь, ему пришло в голову, что я несколько несправедливо осталась без жилья.
— И ты так просто приняла квартиру от моего отца?
— Он умеет уговаривать.
Умеет. И, пожалуй, это единственный человек, от которого она бы приняла такой подарок. Уж точно не от меня.
На самом деле я вдруг к собственному удивлению чувствую некоторое облегчение. Во-первых от того, что Ксюха не вляпалась ни в какую передрягу, а во-вторых, что теперь она живет в нормальном доме и приличном районе. Это странно, учитывая, что я сделал все, чтобы оставить ее без собственного угла и копейки.
— Твоя очередь! — Вишня до ужаса упряма. — Зачем ты влез в мою работу?! Чтобы в очередной раз продемонстрировать, что я ни на что не способна?
— Нет.
— Ну? Ты обещал сказать правду!
Легко ей просить. Я эту правду и себе не говорил, сделал вид, будто все нормально, будто года после обнаружения тела Даши вовсе не было, будто я не делал то, что делал. Будто у нас был самый обычный развод.
— Я решил, что перегнул палку и несправедливо возненавидел тебя за преступления отца. Работа это просто работа. Я только подтолкнул.
Да твою же мать, какого хрена она так смотрит? Как Машка, когда накосячила и боится, что я начну ругаться. Или как Машка, когда выпрашивает собаку. Эдакая смесь надежды, робкого страха и мольбы. Купи собаку, папа… не ругайся, что я разбила вазу, папа… я скучаю по маме, папа…
— Не смотри так, Вишенка, — почему-то хрипло говорю, — я все еще тот человек, который тебя мучил. Люди не меняются.
— Не надо… — почти шепотом говорит она. — Не превращайся снова в него.
Не могу больше на нее смотреть, склоняюсь к губам, чтобы поцеловать, в последний момент понимаю, что делаю это слишком резко, слишком грубо — и успеваю просунуть ладонь между ее затылком и стеной, чтобы не ударилась по новой тем же местом.
