Луи, кажется, пришла в голову та же идея – он вопросительно смотрел на Жерара, крутя в руках свой святой столб. Но Жерар молчал, щурился, будто его посетила очень и очень неприятная мысль.
Проводник заговорил снова, и Петер опять перевел, уже немного оживая:
– Бежать надо, бежать быстрее. Это не земная тряска... Гул прокатился снова. Будто бы сильнее... да и впрямь с потолка посыпалась щебенка, я вскинул руки, закрывая голову. И увидел, будто во сне, как Хелен поправила прическу и озабоченно достала из волос камешек размером с перепелиное яйцо. Хорошо, что крепкая коса была на затылке узлом скручена.
– Ровно двенадцать часов, – вдруг сказал Жерар. – Заброшенные каменоломни.
Все мне стало ясно.
Недооценил руссийский шпион нашу важность для Державы. Не догадался, с каким остервенением сонная мадьярская Стража кинется нас искать.
Проследили нас до театра, значит. Вытрясли из незадачливых контрабандистов всю душу, выяснили, куда и как мы ушли. Следом-то гнаться – шанс на успех невелик.
А вот пригнать саперов к заброшенным каменоломням, через которые мы неизбежно пройти должны, – это дело другое. Вот почему ровно в полдень все началось – как-никак армейская дисциплина. Легионеры здесь стоят хорошо вооруженные, граница рядом. И нехватки в порохе и динамите у них нет.
Хватит, чтобы все штольни обрушить, завалить камнями.
Вот до чего дошло. Совсем уже не важно, живыми нас взять или похоронить заживо.
Главное – из Державы не выпустить.
Любовь к Господу – она всегда перед любовью к государству отступает.
– Армия взрывает шахты, – надтреснутым голосом произнес Антуан. – Верно?
Нам... нам следует торопиться.
И проводник, похоже, это понял. Крикнул – тут и перевода не требовалось и кинулся вперед.
Все мы – следом.
Может, со стороны это смешным бы показалось. В глухих подземных штольнях, темных и пустых, где даже летучие мыши брезговали гнездиться, металась без малого дюжина человек. Два фонаря как могли разгоняли тьму, но без проводника-мадьяра спастись было немыслимо. Только он знал, как выбираться из ловушки.
А взрывы все гремели, временами сливаясь в единый, отовсюду идущий грохот.
Наверное, тут был десяток штреков, к поверхности ведущих, и у каждого сейчас работала бригада саперов. Бросали вниз пакеты со взрывчаткой... а может, заранее успели фугасы заложить, теперь лишь поджигают запальные шнуры...
В одном нам везло – каменоломни еще держались. Древние они были, сотни лет назад прорубленные. Никаких хилых деревянных подпорок, никаких крепей. Камень сам себя держал... пока держал. Отлетали мелкие камни, но своды пока не падали нам на головы.
Мелким камнем ударило в плечо Антуана.
Мелким – с кулак.
Старик охнул, приседая. До сих пор он старался бежать наравне со всеми, узость коридора в том помогала немало.
Но тут у него подкосились ноги.
Арнольд, обернувшийся на звук, долго не раздумывал. Сгреб старого летуна в охапку, забросил на плечо, будто ребенка, и снова рванулся вперед. Пригибаясь, потому что ему и без того приходилось беречь голову от низких сводов.
Одно радовало – страх был, но паника еще не началась. Никто в истерике не бился, без чувств не падал, за сердце не хватался, дурным голосом не выл. Когда приходит настоящая беда и жизни грозит опасность – такое часто случается. Сам как-то видел: на ярмарке, среди шумного гулянья, свалилась молодая дамочка с карусели, с десяти метровой высоты. Так она на лету ногами за балку уцепилась, покачалась, будто циркачка на трапеции, и спустилась благополучно – несмотря на свой кринолин и ухоженные ручки! Раньше, быть может, при виде мышки в обморок падала – а тут чудеса акробатики проявила. Жить захочешь – с любым страхом справишься!
Мы, похоже, жить хотели.
Я бежал самым последним, пропустив вперед и Петера, и Фарида. Маркус так вообще вперед вырвался, поближе к Арнольду. Конечно, и я поднажать мог, но кто-то ведь должен был за всей толпой приглядывать.
Взрывы вроде как стихли, а проход не обрушился. Наоборот, стали попадаться ответвления, которые проводник упорно игнорировал. У меня понемногу стало отлегать от сердца. Прорвемся мы, прорвемся... И тут ударило снова.
Первый раз в жизни мне довелось услышать, как трещит камень над головой.
Будто сухая щепа трещит, змеится трещинами, и уже не песочек сыплется здоровенные камни, хоть стену из них клади.
Один из камней вскользь прошел мне по спине. Еще чуть-чуть – и сломал бы хребет, а так словно толкнули в спину. Я полетел вперед, упал, вскочил – уже паникуя. He приведи Сестра такое испытать!
Впереди упал наш проводник, выпустил фонарь – и что-то в нем разбилось.
Вспыхнула керосиновая лужа, все метнулись назад. Луи налетел на меня, споткнулся и едва не ударил с разворота, будто хитрого врага, мотнувшегося под ноги. Совсем ополоумел монах!
– Назад! – крикнул я, – Назад отходим. Не повезло нам. Мы попали в самую гущу взрывов. Наверное, рядом проходила штольня, через которую и бросали вниз динамит.
– Назад нельзя, все вперед! – рявкнул Жерар. – Перепрыгивайте огонь, ну!
Подавая пример, он бросился вперед и одним могучим прыжком преодолел полыхающую лужу. Следом, не колеблясь, прыгнул Фарид Комаров. За ним – Арнольд с Антуаном.
Быть может, он и прав...
Я вскочил – и вскрикнул от боли в правой лодыжке. Не то при падении подвернул, не то Луи так неудачно на меня наступил.
Переправа через огонь тем временем продолжалась. Подобрав юбку, взяла разбег Луиза, взвилась, будто старая и растолстевшая балерина. Хорошо прыгнула... только головой о потолок приложилась.
Прихрамывая, я пошел к огню. Ничего, перепрыгну. Перелома вроде нет, только связку потянул... ничего – надо будет, так на одной ноге перепрыгну...
Позади меня с ужасающим грохотом вывалился из стены валун в человеческий рост. Петер, приблизившийся было ко мне, взвизгнул и в три быстрых скока перенесся через огонь.
– Что с тобой, Ильмар? – крикнула Хелен. Она медлила, заметив, как неуклюже я ковыляю.
– Ерунда, ногу потянул! Беги!
Камни продолжали падать. Чудом было, что до сих пор никого из нас не убило насмерть. Туда, где полыхал керосин, обрушилась часть потолка – пригасив огонь, но одновременно создав вал в метр высотой. Ну, мне так даже удобнее переползу...
Стена, о которую я опирался при ходьбе, вдруг дрогнула и стала рушиться на меня. Так медленно и плавно, что я и понял это не сразу. А когда понял, то все, что успел, – это прыгнуть вперед, скорее, даже не прыгнуть, а упасть. Тут же услышал грохот и ощутил тугой толчок по ногам.
Вот это – все. Конец. Если ноги размозжило – не выбраться мне отсюда.
