Она помогала мне разбирать вещи и случайно рассыпала карты.
Я ей гадала… а от карт веяло холодом. А потом я увидела Лику мертвой. Это было в воскресенье. А в понедельник упала ширма.
А вечером во вторник Лика вернулась сама не своя. Она увидела и узнала что-то страшное. И сказала, что я была права. То есть, ее возлюбленный — опасный человек. И она намерена с ним поговорить. Господи, какая же я дура! Я должна была вытрясти из нее правду!
В среду Лики не стало.
А я ведь и правда что-то предчувствую, предвижу. Но что толку с того, если я не могу ни на что повлиять?
Неправда. Кое-что я могу. Наказать того, кто ее убил.
Порок сердца? Допустим. Но если сильно напугать человека с пороком сердца… Но о пороке не знал даже Вадим. А Каргопольский? С его педантичностью — вполне мог. Мне нужны доказательства. И я их найду.
Я взглянула на часы — одиннадцать(двенадцать). Во флигеле тихо, все затаились по своим норкам. Может так же как я собирают вещи. Интересно, все уже слышали, что Лику никто не убивал? Анна Сергеевна знает, она успела поговорить с Вадимом. Думаю, новость уже облетела усадьбу. Кто-то вздохнул с облегчением. А кому-то никогда не будет покоя.
Словно в подтверждение моей последней мысли, в коридоре послышались тихие, осторожные шаги. По мою душу? Я обмерла. Шаги приближаются, они уже возле моей двери… Я помню, что заперла ее, но вдруг у него есть ключ? Разумеется! У него есть ключи от всех дверей в усадьбе. Я не успела. Мне конец.
Скрипнула дверь Ликиной комнаты. Что ему там надо? Уничтожает улики?
Мне страшно так, что сердце выпрыгивает, но это мой шанс схватить его с поличным. Застать врасплох. Он не посмеет напасть на меня, здесь люди кругом. Наверное… Почему так тихо во флигеле? Может все уже сбежали?
Нет. Не может быть. Иди и сделай хоть что-то стоящее в твоей дурацкой жизни!
Я на цыпочках прокралась к выходу. Проходя мимо кухни, прихватила с собой нож для фруктов — первое, что под руку попалось. Без единого звука повернула ключ в замке, вышла в коридор. Собрала остатки отпущенной на мою жизнь храбрости, рывком распахнула дверь Ликиной комнаты…
— Черт! Это ты?
— Давид?
— Ты… Ты что? Ты зачем…
Давид не сводил вытаращенных глаз с ножа, который я сжимала в кулаке.
Мысли проносились в моей голове с такой скоростью, что я не успевала их думать.
— Я… не знала, что это ты. Я думала… Ты что здесь делаешь?
Давид молчал. Он, должно быть понял, что я не кинусь на него с ножом и глаза его приобрели свою нормальную форму и размер.
— А ты?
— Я? Я хотела поймать убийцу. А ты?
— Я ищу телефон.
— Чей?
— Ликин, разумеется.
Умница! И как я сама не додумалась? Ее последние звонки!
— А полиция? Разве они его не забрали?
— Они не обыскивали комнату. А теперь, наверное, и не будут.
Давид сел за кухонный стол. Выглядел он плохо — осунулся, под глазами темнели круги. Я заняла место напротив. Положила нож на стол. огляделась.
— Нашел?
Давид, не поднимая глаз, угрюмо помотал головой.
— И не найдешь.
— Почему?
— Его забрал убийца.
Давид вскинул на меня горящие глаза.
— Ты тоже так думаешь? Не веришь в сердечный приступ?
— Я не знаю… У сердечных приступов бывают разные причины. — вывернулась я. Мне пока не хотелось озвучивать свои подозрения. С Давидом надо быть поосторожнее. Кто знает, какая телега на него наедет!
А он словно прочел мои мысли:
— Тин… извини за то, что я устроил утром. — пробормотал он, глядя в стол.
— Не будем об этом. Я все понимаю. Скажи лучше, почему тебя не устраивает официальная причина смерти?
— Потому что это неправда.
— Что именно неправда?
— Что это из-за алкоголя. Она не пила в тот вечер. Я знаю. Я почти все время был рядом с ней. Она пила вишневый сок.
— Вишневый… подожди! Я же вела ее домой… Она еле шла! Она Марфин бокал опрокинула, так ее шатало!
Давид горько усмехнулся.
— Я тоже купился. А это был спектакль. Лика сыграла пьяную. Классно сыграла!
— Но… как же запах?
— Мы все понемножку пили. Никто не почувствовал, что она не выпила ни капли вина. Она все рассчитала. Она была умница.
— Но зачем?
— Чтобы мы были уверены, что она пошла спать. А она что-то задумала. У нее были большие планы на эту ночь… И она не хотела, чтобы ей помешали.
Давид несколько раз ударил себя ладонью по лбу. Я перехватила его руку.
— Хватит. Ты мне нужен живым. Я одна не справлюсь.
— А ты что задумала?
— Я тебе все расскажу. Чуть позже. Я хочу понять… Если она не пила вина, а в крови обнаружен алкоголь, то это значит…
— Алкоголь могли влить… уже потом.
Я ругнула себя, что так медленно ворочаю мозгами. Бедный Давид! Каково ему все это обсуждать, когда об этом даже думать страшно!
— Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Конечно. Это сделал Аркадий. А потом украл телефон, чтобы уничтожить их переписку. Чтобы Яна не узнала. И Лику убил по этой же причине. Я видел его днем. Он крутился возле ее двери. И тогда я догадался. Я и раньше подозревал…
Он сжал кулаки.
— Давид, я не думаю, что Лика и Аркадий… — я запнулась. В этой версии что-то есть. Лика в первый день говорила, что ее возлюбленный никак не может разорвать какую-то связь, но скоро разорвет. Возможно, она увидела Аркадия с Яной в любви и согласии и это заставило ее действовать. А Аркадий, оберегая свое семейное счастье, устроил ей сердечный приступ… Как? Напугал до смерти? Бред!
— У меня есть еще одна версия. — сказала я, — Правда, в ней не хватает мотива… Зато она объясняет факты.
И я изложила свою версию с Каргопольским. Давид отнесся к ней скептически. Отсутствие мотива — серьезный недостаток. Но и его версия не выдерживала серьезной критики. И у обеих версий было общее слабое место — они не объясняли сердечного приступа.
— А что ты думаешь насчет доктора? — вдруг задумчиво спросил Давид.
— Насчет доктора я не думаю. Я знаю, что он не при чем.
— Откуда знаешь?
— Я не имею права с тобой об этом говорить, не мой секрет. Но поверь, ему не до Лики. И вообще не до кого.
Давид уныло кивнул.
— Я слышал какую-то болтовню об этом. Но…
— Что?
— Лика закончила театральный институт. Мы-то с тобой
