Я не видел повода воспринимать эту реплику как комплимент. Должно быть, это явственно отразилось на моем лице, потому что взгляд у Джекки стал вдруг виноватым, и она поспешно продолжила: – Я про Кэти. Ну, что она… мертва…
– Угу, – произнес я не без облегчения. Я как-то настолько погряз в собственных тревожных мыслях, что даже забыл об убийстве Кэти. Не слишком красиво с моей стороны, да; впрочем, я никогда не отличался особым сочувствием к ближним.
– Это все я виновата, – продолжала Джекки. – Это мой эгоизм ее убил. А потом мы… Я так погано себя чувствую из-за того, что сделала…
Мне захотелось ответить, что ей вовсе не стоит переживать из-за этого, поскольку она делала все очень даже неплохо, но вовремя сообразил, что она имеет в виду Кэти. И все равно, Джекки явно нуждалась в словах утешения, а я – вот ведь удивительно! – почувствовал, что искренне хочу ее утешить.
– Джекки, – сказал я. – Это вовсе не вы виноваты. Если уж на то пошло, виноват я.
Это ее, похоже, удивило.
– Вы? – переспросила она, и я кивнул.
– Ведь из нас двоих профессионал все-таки я, – объяснил я. – А я сам до сих пор не понимаю, почему он напал на Кэти. Как же можно требовать такого понимания от вас?
Джекки отхлебнула кофе и нахмурилась.
– Ну, возможно, – кивнула она. – Но…
– Более того, – продолжал я, – это настолько не похоже на манеру Патрика, что не удивлюсь, если это окажется совсем не его рук дело. – Я не стал добавлять, что изумился бы до глубины души, если бы это вдруг оказался все-таки он.
– Вы хотите сказать, что Кэти убил кто-то другой? – удивилась она. – Но почему?
– Не знаю, – признался я.
Джекки опустила взгляд и покачала головой.
– Нет, – произнесла она наконец. – Кто еще мог?.. Нет. Это безумие.
– Именно это я хотел сказать, – кивнул я. – Нормальные, психически здоровые люди такого не делают. – Должен признать, это я говорил весьма авторитетно.
Она обдумала это, потягивая кофе, и вздохнула.
– Нет, – повторила она. – Я понимаю, вы хотите, чтобы мне стало полегче, но… нет, не верю.
Я посмотрел на Джекки, без всякой необходимости погружающуюся в пучину самоуничижения, и – вот уж никогда со мной такого не случалось! – понял, что хочу видеть ее улыбающейся, смеющейся, наслаждающейся солнцем – в общем, радующейся жизни по полной… ну или, по крайней мере, допивающей свой кофе без сдерживаемых слез.
– Что, если я докажу, что это был кто-то другой? – спросил я, и она удивленно подняла на меня глаза:
– Как?
Я улыбнулся – и моя улыбка вышла почти настоящей.
– Работа у меня такая, – ответил я. – При всей своей скромности должен признать, что в вопросах медицинской экспертизы я разбираюсь очень неплохо.
– И еще кое в чем, – добавила Джекки, но тут же устыдилась своего легкомысленного тона и виновато отвернулась, нахмурившись.
– Все, о чем я прошу, – это посмотреть протоколы и поговорить с Винсом – а потом сами решайте, достойны ли вы существования, ладно? – предложил я.
Последовала долгая пауза, а потом она посмотрела на меня, и хотя особых проблесков надежды на ее лице я не увидел, вид у нее по крайней мере стал не таким несчастным, как прежде.
– Ладно. Хорошо, – сказала Джекки, сделала еще глоток кофе и глубоко вздохнула. Потом поставила чашку, протянула руку к двум накрытым серебряными крышками подносам и засомневалась: – Какой из них мой?
– Оба, – ответил я, и она удивленно подняла бровь. – Ну, я не знал точно… в смысле, я, конечно, заказал ваш обычный завтрак церковной мыши, – объяснил я, постучав по одной из крышек. – Но мне показалось… В общем, вот здесь, – я постучал по второй, – омлет и немного бекона. На случай, если вы захотите чего-то еще, потому что… гм… – Я не договорил, абсолютно в стиле Риты.
– Потому что ночью я заработала хороший аппетит? – предположила Джекки.
– Ну… Да, можно сказать и так.
– Заработала, – с улыбкой согласилась она. – Но завтра мы начнем сниматься, так что… – Она пожала плечами и подняла крышку с подноса, на котором находилась пара тостов и стакан грейпфрутового сока. Джекки отложила крышку в сторону и захрустела тостом.
Я покосился на второй поднос – тот, что с омлетом. Уж не знаю, проголодался ли я вдруг или просто испытывал необходимость сделать хоть что-нибудь, но я снял крышку.
– Вы уверены? – спросил я. – Я хочу сказать, это правда очень вкусно.
Джекки сделала глоток сока и подтвердила:
– Совершенно уверена.
Я съел омлет.
Покончив с ним, я налил еще кофе Джекки, потом себе. Мы пили кофе, молчание затягивалось, и я уже начал думать, не завести ли какой-нибудь разговор ни о чем – просто чтобы заполнить тишину.
– Послушайте, – подала голос Джекки. Я внимательно посмотрел на нее. – Этой ночью… – Она отпила еще кофе и отвернулась. – Это было приятно…
– Очень приятно, – поправил я ее. – Если только слово «приятно» вообще подходит.
Джекки посмотрела на меня, и ее лицо на мгновение осветилось улыбкой.
– Мне приятно, что вы так думаете, но… – Она покачала головой и снова уставилась на свои ноги. – Обязательно всегда найдется какое-нибудь «но», правда?
– Ну… я не… Разве правда? В смысле, всегда?
Джекки невесело улыбнулась:
– Угу, всегда. В смысле, сейчас это просто ух как здорово, еще раз, пожалуйста, но при дневном свете все выглядит совсем по-другому…
Возможно, она и была права, поэтому на краткий миг мне захотелось попробовать повторить все при свете дня, чтобы проверить, сильно ли будет отличаться. Однако Джекки явно не разделяла моего настроения: она тяжело вздохнула и продолжила:
– Сегодня ночью мне было очень страшно. Я боялась, что он в гостинице, что он сейчас придет и… – она осеклась и посмотрела на меня. – Нет, я… То есть… мне действительно этого хотелось. С… вами. У вас… Не знаю, как сказать. Есть в вас что-то такое, что… – Она прикусила губу и покачала головой. – Ну, не знаю… Вы вроде… Нормальный мужчина, положительный и… надежный, что ли? Или уютный? И в то же время я почему-то боюсь, что вы можете оказаться одним из тех плохих парней, которые мне всегда нравились… С опасной бритвой в кармане или чем-то таким…
Джекки подняла наконец на меня взгляд и облизнула губы. Потом вздохнула и снова опустила глаза.
– Право же, вы мне нравитесь, Декстер. Очень нравитесь. Но… Мы с вами принадлежим к разным мирам, вы это и сами прекрасно понимаете. Я вернусь домой в Эл-Эй, а вы – к жене.
– Вовсе не обязательно, – выпалил я прежде, чем успел сообразить, что говорю.
Она очень серьезно на меня посмотрела, и я не отвел взгляда. Она покачала головой:
– У вас дети, и… Давайте не будем запутывать все еще больше, ладно?
– Не так уж все и сложно, – возразил я.
Джекки грустно улыбнулась:
– Сложно, сложно. Не бывает не сложно.
– Я понимаю, я не торговец оружием из Греции, – сказал я. – Но…
Джекки удивленно подняла брови.
– О… Ох нет, дело вовсе не в этом. – Она перегнулась через столик и взяла меня за руку. – Денег у меня и так больше, чем я успеваю тратить. А если сериал протянет достаточно долго, чтобы закрепиться в сетке вещания, то я заработаю на ПВХ.
– На что?
– Деньги ПВХ. В смысле, достаточно денег, чтобы Послать Всех на Хрен – всех, кто мне не нравится, и все, что мне не нравится. И не думать при этом о последствиях. – Она легонько сжала мою руку и отпустила ее. – Но дело вовсе не в этом.
– Тогда в чем? – спросил я.
Джекки снова глубоко вздохнула и повернулась к морю. Я смотрел на ее профиль. Очень красивый профиль, даже при том, что она немного портила его, хмурясь своим невеселым мыслям. О чем? Наверняка уж не обо мне.
– Я думала только о себе, – произнесла она наконец. – И из-за этого погибла Кэти.
– Джекки, это не…
– Нет, дайте уж я скажу. – Она нахмурилась еще сильнее. – Многие люди… ну, как бы сказать, полностью замкнулись на своих проблемах и желаниях и даже не задумываются о том, как это скажется на других. Особенно в моем бизнесе.
– Ну, не только в вашем бизнесе, – возразил я: мне показалось, ее слова подходят и к нормальной жизни.
– Я этого всегда терпеть не могла, – призналась Джекки. – Я пыталась… – Она неопределенно махнула рукой. – Когда ты знаменит, возникает ощущение… вседозволенности, что ли? И я не раз видела, как это превращает людей в… в…
– В засранцев? – подсказал я, вспомнив Роберта.
– Можно и так сказать, – согласилась она. – Мне этого не хотелось. – Она снова повернулась ко мне, и вид у нее стал очень серьезный. – Я не хотела превратиться в такую.
– Вы и не такая, – сказал я.
– Стану такой, если уведу вас из семьи.
Я смотрел на Джекки, в ее бездонные фиолетовые глаза, на ее гладкое лицо в мелких веснушках, и вдруг осознал в полной мере, о чем мы говорим: о том, что Джекки может увести меня из семьи. Декстер, бросающий Риту и детей, чтобы поскакать навстречу мохитовым закатам и жизни сыра, катающегося в масле. Джекки и Декстер, бесконечное счастье… Ну, или если небесконечное, то хотя бы на несколько ближайших недель.
