Летели секунды. Грохот канонады и мерзкое дребезжание металлических стен говорили о том, что Дюваль все еще жив. Надолго ли? И сколько протянут они сами, когда, разделавшись с назойливым шагоходом, «Новая Невада» примется искать других обидчиков?
Вдруг душераздирающий крик заставил лейтенанта вздрогнуть. Эфир звучал всего лишь мгновение, короткое, как удар хлыста, и безжалостное, как лязг гильотины. Услышав его, душа сама собой кинулась в пятки. Не помня себя от тревоги за Симона, Грабовский глянул на коммуникационный экран. Так и есть. Самые худшие страхи подтвердились. «61-й» исчез. Вместо него голографическая проекция демонстрировала глубокий обожженный котлован, из которого, словно из кратера вулкана, подымались клубы белесого дыма.
Смерть на войне – это не только потеря, это еще и предостережение. Погибая, товарищ всегда заботится о тебе. Он как бы предупреждает: «Берегись, здесь опасно». Грабовский ничуть не желал, чтобы его испепелили зловещие излучатели «Новой Невады». Поэтому он тут же кинулся к Николаю:
– Или стреляй, или немедленно бежим!
Строгов вздрогнул, но по-прежнему безмолвно продолжал наводить установку.
– Учитель, сейчас они возьмутся за нас! – Грабовский не мог совладать с чувством самосохранения.
– Установка еще не аккумулировала достаточно энергии. – Строгов говорил бесцветным отсутствующим голосом, ибо большая часть его сознания была все еще связана с протонным интеллектом слита. – Уходи! Забирай всех и уходи. Я сам…
То, что хотел сказать Великий Учитель, Грабовский понял даже по этим отрывистым односложным фразам. С минуты на минуту все здесь взлетит на воздух. Глупо губить столько жизней, причем лучших жизней. Все они нужны сопротивлению, нужны Агаве.
– Пери, Рутов и остальные, чего стоите? Живо за дело! Гоните всех отсюда! – Взгляд Грабовского заметался по лицам, пока не остановился на чешуйчатой морде самого старшего по званию паникера. – Хризик, забирай своих ящеров и бегом с корабля! Наружу! Все врассыпную!
Корсиканцам дополнительных объяснений не потребовалось. Они с криками принялись выпихивать из зала ошарашенных харририан, следя, чтобы те не оказались на пути бешено скачущих нэйджалов. Единственным, кого не коснулась суматоха, оставался Николай. Словно не замечая всеобщей истерии, он по-прежнему стоял возле главного компьютера и продолжал удерживать в прицеле постоянно маневрирующий корабль.
«Он не должен здесь оставаться! Я его не брошу!» – Марк не успел даже приблизиться к другу. Здоровенный зеленый ящер врезался в Грабовского, как таран, увлекая его за собой в один из раскуроченных коридоров, в конце которого поблескивал оплавленный стеклобетон взлетного поля.
– Хризик, ты чего? – Лейтенант даже задохнулся от неожиданности и возмущения.
– Мне приказано. – Командора словно заклинило на этой фразе. Он повторял ее все время, пока не дотащил Грабовского до выхода. Лишь оказавшись под чистым звездным небом, Хризик ослабил хватку. – Великий Учитель приказал спасти тебя. – Нэйджал то ли оправдывался, то ли защищался.
– Болван, он же там остался один! Он же погибнет! – Марк плечом отпихнул двухсоткилограммовую тушу и вновь рванулся к звездолету.
Грабовский не успел сделать и шага. Бело-голубая звезда, сорвавшись с ночного небосклона, понеслась к земле. На мгновение, разогнав вечный мрак Агавы, она осветила кладбище погибших кораблей, а затем, словно опьянев от созерцания смерти, сама решила добавить к нему свой роковой штрих. Выпущенный с орбиты заряд лег у самого борта корабля. Аннигилирующая вспышка высвободила океан энергии, которой с головой хватило для того, чтобы уцелевшая носовая часть межзвездного колосса покатилась по израненной взлетной полосе, как будто сорванная ветром шляпа.
Марку повезло. Вместе с Хризиком его швырнуло в одну из старых, спекшихся воронок. Скрежещущая махина прогромыхала над ними, будто космический каток, ровняющий ландшафты целых планет. Разогретая обшивка на мгновение коснулась шлема лейтенанта. Не в силах сдержать первобытный животный страх, он орал до хрипоты. Однако ужас миновал. Их могила открылась. Как только стальная крышка гроба откатилась в сторону, Марк снова увидел звезды. Безмолвным и равнодушным, им не было дела до того, сколько живых душ сегодня распрощалось с жизнью. Они словно насмехались над бесполезной суетой никчемных микроскопических живых песчинок, которые, существуя лишь мгновение, тратили все свои силы и энергию на жалкое барахтанье, именуемое ими борьбой.
Борьба! Это слово занозой засело в голове Грабовского. Даже сейчас, лежа на твердых колючих камнях, он думал лишь об одном. Действительно ли за мгновение до взрыва он слышал хриплый свист стреляющей катапульты, а может, трансляторы боевого шлема переполнял обычный скрежет статического электричества?
Глава 24
В коридоре загромыхали шаги. Кто-то шел им навстречу. По звуку Микульский определил совершенно точно – три человека в армейских ботинках. Мужчины. Больше привыкли к строевому шагу, чем к размеренной мягкой поступи обитателей космических кораблей. Обменявшись взглядами, разведчики, как по команде, взялись за оружие.
– Остановитесь! – Полковник Ванда Грифитц зашипела на солдат, словно кобра. – Никаких агрессивных действий. Даже если вас попытаются задержать, делайте непонимающий вид и ведите себя, словно овечки.
– Непонимающий вид – это несложно, а вот насчет овечек… – Глядя вдаль коридора, Ян не снимал руку с кобуры.
– Доверьтесь мне. Мы же договорились. Я все улажу. Главное, держитесь за моей спиной и ни к кому близко не подходите. Пока английский не загружен, нельзя, чтобы с вами заговорили. А все остальное у вас в норме: документы подлинные, форма офицеров нашей авиагруппы.
– Что она говорит? – не выдержав испытания польским, вполголоса задал вопрос Мартинес.
– Говорит, чтобы ты расслабился. Нахальная морда – это в Америке универсальный пропуск.
– А-а-а, понимаю… – Хорхе попытался изобразить взгляд Терминатора.
«Вот теперь нам точно нечего бояться. – Ян исподлобья глянул на партнера. – Какой дурак будет цепляться к маньяку, униформа на котором на три размера меньше, чем положено. Да и я тоже ничем не лучше!» Микульский попытался незаметно оттянуть подскочившие чуть ли не до локтей рукава и с достоинством встретил взгляд начальника патруля.
Американского сержанта ничего не смутило. Очевидно, звезды на погонах у полковника Грифитц сияли так ярко, что своим блеском начисто ослепили добросовестного служаку. Приняв стойку «смирно», патруль пропустил трех офицеров ВВС, очевидно спешащих по какой-то очень важной служебной необходимости. Иначе что же им ни свет ни заря делать в здании учебно-тренировочного центра?
Пронесло! Микульский приложил массу усилий, чтобы не оглянуться. Разведчику уж очень сложно давалась мысль, что именно в этот момент ему в спину не наводится дуло винтовки. Ведь с того самого момента, как его спасательная капсула грохнулась на эту проклятущую станцию, драки следовали одна за другой.
– Дальше вы пойдете сами. – Ванда Грифитц резко остановилась. – Четвертый этаж, секция номер три. Вот карточка доступа. – Женщина держала пластиковую пластину за края, так, чтобы на ней не остались ее отпечатки пальцев.
– В чем дело? – Ян всполошился.
– Четвертый этаж полностью контролируется камерами безопасности. Я слишком заметная фигура, и мое появление в секретной зоне, да еще в компании с двумя неизвестными лицами, может вызвать подозрение.
– А появление этих самых неизвестных лиц разве не вызовет подозрение? – Микульский, как гипнотизер, следил за глазами госпожи полковника.
– Новички, которых ждут вакантные места в новых для них сферах деятельности, иногда получают доступ сюда. Карточка, которую вы сейчас держите в руках, послужит неоспоримым доказательством именно этой легенды.
– Придется рискнуть. – Микульский тяжело вздохнул.
– Ничего не поделаешь, придется. – Полковник Грифитц улыбнулась. – Да, наверху вас будет ждать майор Вейсман. Он в курсе наших дел. Удачи.
Пани Ванда, очевидно, подвела черту их прощанию. Дальнейшие расспросы и пожелания не вязались с планами высокопоставленной чиновницы. Солдатам пришлось с этим смириться. Пожав им руки, женщина скрылась в одном из примыкающих коридоров.
– Ну что, попробуем? – Микульский повертел в руках пластиковую карточку.
– А что мы теряем? – Хорхе пожал плечами.
Ян удивился, что каталонец не задает вопросов.
– Такое впечатление, что ты стал понимать по-польски.
– Тут и понимать нечего, все и так предельно ясно. Сеньора предоставила нас самим себе. Живыми мы не дадимся, а значит, она может быть спокойна.
– Сплюнь. – Микульский неосознанно поискал дерево, чтобы постучать. – Такая перспектива меня не устраивает.
Древесины в округе не нашлось. Стены, пол, потолок выложены одинаковой крупной плиткой светло-песочного цвета. Перевернись это здание вверх тормашками, в восприятии корсиканцев ровным счетом ничего не изменится. Они преспокойно будут шагать по тем же матовым плиткам, лишь изредка переступая через продолговатые люминесцентные светильники.
