…но согласится?
…мне нужна их помощь. Им нужна моя стабильность, вернее, стабильность в регионе. Думаю, в конце концов мы найдем общий язык.
…а ты не боишься, что он тебя…
…убьет? А тело закопает в зимнем саду?
Я представила, как неизвестный мне Мюррей, тихо матерясь, копает яму, достаточно глубокую, чтобы вместить труп Кайя, и фыркнула.
…нет. И в заложники меня он взять не сможет.
…а меня?
…никто из протекторов не посмеет тебя тронуть. Это абсолютное табу. Напротив, при необходимости тебе обязаны будут оказать любую помощь. Так принято. Если они не будут беречь чужую семью, то однажды не уберегут свою собственную.
Все равно не верю. И не хочу никуда ехать, но определенно поеду, если это нужно Кайя.
…спасибо. Мы недолго там пробудем. Неделю или две, вряд ли дольше. Потом мы отправимся в поездку по стране. Люди должны тебя увидеть. Я хотел отложить все на конец весны, но придется изменить планы. Поездка – хороший предлог задержаться на Севере. Тамошние бароны очень самолюбивы, и мы вынуждены будем посетить каждый замок…
О да, вижу, сколь эта печальная перспектива угнетает моего супруга.
Макферсон сказал, что северяне меня поддерживают…
…именно, сердце мое.
…а город? Замок? Что будет с ним?
…за два месяца ничего страшного. Мне и прежде случалось отсутствовать. Вообще-то прежде я проводил здесь от силы два месяца. Душно очень. Если поднимется мятеж, я его просто подавлю. Но полагаю, что в том представлении, которое затевается, нам отведены главные роли. Поэтому наше отсутствие – лучший выход. Городу будет спокойней. Да и на Севере мне нравится. Только… не надо пока никому говорить об отъезде. Мы примем спонтанное решение. Позже.
Кайя откладывает уголь, а рисунок убирает за спину.
– Покажи!
Наша светлость зря, что ли, позировала?
Отказа мы не примем! И попытаемся отнять… опрокинуть их светлость на ковер легко, тем паче они сопротивления не оказывают. А рисунок прячут.
– Покажи… а не то… я тебя укушу.
– Покушение? – Он хмурится, сдерживая смех. – Покушение на мою жизнь приравнивается к государственной измене.
Это говорит человек, которого не берут ни яд, ни сталь, ни даже совесть?
Какой ненормальный на него покушаться-то будет?
– Иза! – В правой руке Кайя рисунка нет. И в левой тоже. И под спиной не прячет. А куда подевал? Ну мне же действительно любопытно… – Будешь говорить с распорядителем, помни, что ты здесь – хозяйка.
Я-то хозяйка. Но картинка где?
– Не спускай оскорблений. Никому.
Кайя протягивает лист.
– Опять льстишь? – Я разглядываю рисунок долго, пытаясь поверить, что я и вправду такая.
– Вправду, – отвечает Кайя. – Мне лучше знать.
Наниматель был в ярости, и Юго с наслаждением наблюдал, как меняется его лицо. Наконец-то он видел этого человека вне всех масок. Голым. Беззащитным.
Не контролирующим себя… пожалуй, появись сейчас кто-то, кроме Юго, он был бы удивлен.
– Ты должен вернуть груз… – Наниматель дергает головой, и Юго слышит хруст шеи. Пожалуй, он не отказался бы, чтобы этот хруст был чуть более выраженным. Характерным.
В принципе убить нанимателя легко.
Он беспечен. Считает себя неуязвимым, полагаясь на силу договора. И в чем-то определенно прав. Юго не тронет нанимателя до тех пор, пока договор не исполнен.
Но после…
Юго собирался вернуться домой. И еще собирается… наверное.
Наниматель останавливается. Оборачивается. Глаза горят. Ноздри раздуваются. Чудо, а не человек… и ведь понимать должен, что требует невозможного.
– И как ты себе представляешь? Груз охраняют. Попробуешь отбить – будут только рады. Как много твои люди выдержат в подвалах Магнуса?
Юго испытывал настоящее удовольствие, представляя себе эти подвалы… несмотря на примитивность мира, местные техники допросов отличались изрядной фантазией. Пожалуй, он не отказался бы поприсутствовать как-нибудь… не в качестве допрашиваемого, естественно.
– Или выкрасть? Незаметно? Две дюжины пушек… из-под носа охраны… попробуй. – Юго разломал яблоко и протянул половину нанимателю. – Это будет забавно.
– И что ты предлагаешь?
– Забыть.
Глупо было связываться с работорговцами – жадные, недалекие люди. Опасные союзники, но, видимо, нанимателю не удалось найти других. Не все болеют мечтой об изменении мира.
А яблоко оказалось кислым и сочным. В мире Юго не растут яблоки, только каменные ели. И серые грибы, которые прячутся под снегом. Их сложно загарпунить, но если уж получается, то по грибнице можно вытянуть десятка два, а то и три… грибы воняют. Сколько ни вываривай их, все равно воняют.
– Скажи, – Юго облизал пальцы и принялся за вторую половину, которой наниматель побрезговал, – как у тебя хитро получается? Собираешься всех равными сделать… мир улучшить… а меняешь людей на пушки. Не тошно с работорговцами работать?
Он знал ответ, слышал его уже неоднократно, но интересно было: вдруг да дойдет до человека, что неоригинален он в своем убеждении, будто бы цель оправдывает средства.
– Они все станут свободными. Потом.
Наниматель сжал кулаки:
– И да, мне тошно. Но если мир состоит из дерьма, мне не остается ничего, кроме как это дерьмо использовать.
Конечно… Юго разжевал горьковатое яблочное зернышко.
– Если из нужника не выглядывать, тогда да, мир будет казаться из дерьма сложенным.
– Ты забываешься!
– Разве? Это ты забываешься. По договору я должен сделать один выстрел. И я его сделаю. Все же остальное – от скуки… но мне не настолько скучно, чтобы я рисковал своей головой ради бездарно потерянных пушек.
– Дело только в этом?
Какая разница, в чем дело. Главное, скоро Юго освободится от своих обязательств.
Надо хорошо подумать о том, чем заняться дальше.
Распорядитель – человек солидный, в возрасте, всецело проникшийся осознанием собственной значимости и незаменимости. От его фигуры веяло чиновничьим спокойствием и той снисходительностью, которую люди высшие испытывают к тем, кому не повезло достичь их высот.
Строгий наряд из темно-синего атласа, отделанный серебром, подчеркивал стать фигуры, и наметившееся брюшко выглядело этаким важным элементом образа, равно как и белый куделькастый парик, щедро посыпанный серебряной пудрой. Он прибавлял к немалому росту распорядителя еще сантиметров пятнадцать. Пожалуй, распорядитель был выше многих людей, и в иных обстоятельствах его рост и масштаб фигуры подорвали бы душевное спокойствие нашей светлости. Ну не любит она тех, кто массой подавляет. Кайя – исключение.
