— Спасибо, Этьен, — я чуть снова не расплакалась, уже от благодарности. Он столько для меня делает, так старается поддержать и помочь...
Но сил уже ни на что не оставалось.
— Не нужно благодарности, Ани, — поморщился он. — Я хотел бы сделать для тебя гораздо больше. Но ты ведь все равно пока не позволишь.
Мы смотрели друг другу в глаза и общались без слов. Но я все же произнесла:
— Этьен. Я ведь, оказывается, замужем.
Он словно окаменел:
— Ничего не знаю. На твоей руке сейчас мой браслет, и мы еще посмотрим, кто будет называться твоим мужем, — его лицо смягчилось, и он признался: — Я люблю тебя, моя голубоглазка, моя Ани, — и поцеловал мои ладошки. — Ни о чем не волнуйся и ложись спать.
.Когда Этьен ушел, я разделась и легла в постель. Думала, еще долго буду ворочаться и смотреть в потолок, обуреваемая беспорядочным потоком мыслей, но уснула, стоило голове коснуться подушки.
Глава 24
День близился к закату, но заходить в дом не хотелось. Я прогуливалась по чудесному саду графини, разглядывала растения и, вдыхая их умопомрачительный аромат, просто наслаждалась покоем. Три последних дня выдались такими суматошными, что вот такой спокойный вечер оказался для меня манной небесной.
В эти дни мне заказали целый гардероб, хотя я и говорила, что это ни к чему, ведь я скоро рожу и мне все равно придется заказывать новый; взяли мерки для обуви, часть которой уже успели доставить и в которой я ощущала себя почти королевой, как никогда осознавая, что комфорт хорошей пары ботинок не заменить ничем; и озаботились кучей самых разнообразных аксессуаров, о необходимости которых я вспомнила, только когда мне об этом сообщили. Память действовала как-то слишком избирательно, подкидывая подробности жизни аристократии, лишь когда в этом возникала необходимость. Но я радовалась и этому.
Именно ради этих аксессуаров нам пришлось побывать во множестве магазинчиков, которые зачастую располагались совсем неблизко друг от друга. Например, печатки из лучшей выделанной кожи продавались в трех кварталах от лавки с чулками, которые привозили из далекой Цхины и которые были модными в этом сезоне. И так со всем! Я даже задумалась, не создать ли здесь нечто наподобие модного дома или торгового центра. Идея казалась очень заманчивой, и я начала расспрашивать торговцев о нюансах их работы, но графиня, которая матушкой-наседкой сопровождала меня в этих походах, моей заинтересованности не поняла и даже осудила, и мне пришлось свернуть свою деятельность, но я оставила зарубку в памяти заняться этим, когда моя жизнь войдет в колею.
Пожалуй, я бы не поняла необходимости реализации этой идеи так остро, если бы не моя беременность. Я дохаживала последние недели, и все эти передвижения давались мне тяжело: ноги гудели, поясницу ломило, к тому же уставала я в разы быстрее, и мне постоянно хотело присесть и положить под спину подушку. И это не считая того, что аппетит просыпался каждый раз, когда мы проезжали мимо какого-нибудь трактира или лавки, из которых доносились вкусные ароматы. Разумеется, останавливались мы не везде, и это добавляло мне дискомфорта.
Но все эти метания по городу сопровождались еще и решением гораздо более важных для меня вопросов.
Этьен настоял на том, чтобы я через церковь оформила официальное опекунство над Леей. Теперь я не обычная горожанка, нахожусь у всех на виду и должна озаботиться официальным статусом девочки, если и дальше хочу быть ее приемной матерью.
— Этьен, но ведь у меня на руке ненастоящий браслет. Что на это скажет священнослужитель?
— Ани, теперь тебе не нужно скрываться. Твоя личность раскрыта, подробности того, как ты потеряла браслет, известны. Храмовники поймут, почему на твоем запястье теперь другой браслет. Разумеется, они настоят на том, чтобы в ближайшее время эта проблема была решена, но это уже другой вопрос.
— А Лея... Ты ведь...
— Ани, давай поговорим об этом позже. Сейчас нужно решить самые горящие вопросы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Конечно, я согласилась, к тому же подобная забота Этьена о нашем официальном статусе радовала и внушала некое спокойствие по этому вопросу.
В храме с нами провели обряд единения матери и дитя: священнослужитель прочитал над нашими головами молитву и окропил слезами Пресветлого[1]. Никакой магии не использовалось. Потом служка оформил официальный документ о том, что я опекун Леи. И так как удостоверяющих мою личность документов нет, а Лее они в ее возрасте не полагались вовсе, Этьен выступил гарантом моей личности, а графиня — гарантом личности девочки. Не обошлось, конечно, и без внушительной суммы на нужды храма, которую Этьен оставил у того же служки.
Если бы на этом наше пребывание в храме окончилось, я была бы очень рада, но буквально на выходе нас остановил сухонький пожилой священнослужитель, одетый в хламиду белого цвета.
— Дети мои, я хотел бы поговорить с вами о таинстве брака. Граф, в ситуации с этой женщиной вы поступили очень благородно, пытаясь оградить ее от нападок общества. Но ваш браслет — это очень личный религиозный атрибут, распоряжаться которым стоит очень и очень осторожно. Пресветлый не терпит лжи, даже если вы поступаете из лучших побуждений.
Этьен склонил голову, принимая упрек-предупреждение:
— Я понимаю и готов понести наказание.
На лице священнослужителя появился намек на одобрительную улыбку, но тут он обратился ко мне:
— А вы, прежде чем принимать такие подарки, должны понимать, что в первую очередь подставляете дарителя, ведь если такие вещи совершают просто для обмана, то наказание может быть очень жестким. Вас оправдывает лишь то, что вы в тягости. Но в любом случае первым делом вы должны были прийти в храм и обратиться за помощью к слугам Пресветлого.
Я смиренно опустила голову, слушая эту отповедь. Сейчас любые оправдания могли лишь еще больше всех нас подставить, а потому смирение и еще раз смирение.
Священнослужитель еще минут двадцать рассказывал нам с Этьеном, как мы были неправы, а потом наложил на нас епитимью три дня читать перед сном и утром молитву Пресветлому не менее тридцати раз. Это означало каждый раз тратить на нее как минимум полчаса! Но, судя по всему, мы еще легко отделались. Никогда не была особенно религиозной, но в этом мире магия очень тесно переплелась с религией, к тому же я сама попала сюда очень странным способом, а потому пренебрегать наказанием не собиралась, хотя очень хотелось.
— Господин настоятель, — обратился к нему под конец Этьен, а я подивилась тому, какая, оказывается, важная птица вышла нас вразумлять. — Как объяснить, что браслет все-таки потерялся?
Старик на несколько секунд задумался:
— Я уже думал над этим. Подобные ситуации, конечно, редкость, но случаются, особенно на побережье, где часто соприкасаются с морской водой. Но все же и там это является исключением, а не правилом. И что магия Пресветлого на браслете так быстро истончилась, наводит на мысли о том, что вы, миледи, на какой-то миг умерли.
— То есть... был момент, когда Аника умерла?! — глаза графа расширились, и он перевел на меня обеспокоенный взгляд.
— Это лишь одна из теорий, милорд. Не стоит заострять на ней внимание. Пути Пресветлого неисповедимы, и мы не всегда можем понять его замыслы, — витиевато дал понять священнослужитель, что ни в чем не уверен и ничего точно не знает.
На том мы и попрощались с ним, унося больше вопросов, чем ответов.
— Этьен, — решила я задать ему мучавший меня вопрос, — я ведь потеряла свой браслет. Как тогда мой муж определил, что я жива? Ведь связь между нами была нарушена!
Этьен все еще хмурился, задумавшись о своем, и не сразу отреагировал на мой вопрос:
— Как нашел? Все просто: ты ведь знаешь, что при обряде бракосочетания пара окропляет своей кровью оба браслета, и магия Пресветлого залечивает их раны? — Я кивнула — уже успела кое-что узнать о церковных обрядах этого мира. — Именно благодаря этому
