Озеро было небольших, по таежным меркам, средних, около полукилометра в длину и до двухсот метров в ширину размеров. Однако молодого старовера очаровала красота горного водоема. Окруженное со всех сторон белками, оно имело изысканный вид: опрокинутое в прозрачной воде небо, девственная тайга, преимущественно из молодого, столетнего кедрача, огромные луговые поля – корма для скота, – рыба, зверь водились в достаточном количестве. Это благотворно повлияло на совместное решение выбора местожительства. Поэтому восемь лет назад, при скоропалительном бегстве, у Погорельцевых не было сомнения, где обустраивать новый быт. Тигир-коль под перевалом Узун-арга стал новым, очередным домом изгнанников-старообрядцев.
Во времена первых весенних проталин к озеру потянулись хмурые бородачи-староверы. По тайному сговору родных и близких, дружно ударили топоры. Застонали, падая, вековые кедры. Звоном крепкой стали нарушились тишина и покой поднебесных вершин. Заметалось между каменными гривами пугающее эхо. С дружным говором да прибаутками, выпрашивая прощение за беспокойство у Хозяина гор, быстро, споро работали мужики. Как на опаре, выросли ядреные стены нового, шестикомнатного дома. Медовым цветом жизни наполнились светлые комнаты. Из глинобитной печи, над крышами застился густой, едкий дым человеческого жилья. Вместе с оживлением природы над новой заимкой разлетелся детский плач.
Софья родила Гришатку весной, когда над дальним лиманом на чистую полосу воды с неба упали первые гуси, а рыжеперые капалухи плотно присели на яйца после глухариных свадеб. Сынишка родился крепким и здоровым, как упругий ствол ольхи, который можно согнуть, но сломать нельзя. Дохаживая последние дни беременности.
За Софьей наступила очередь Татьяны. Срок рождения первенца Маркела и Тани пришелся на август. Новая староверческая заимка приобрела лицо продолжения жизни. Последующие годы несли семье только радость. К настоящему времени, через восемь лет после переселения, у Погорельцевых было четверо детей. Жизненный уклад людей тайги возымел благодатную стабильность и постоянство. По прошествии времени у староверов стали подживать рваные раны прошлого.
От Небесного озера до Перевала бабьих слез на коне два дня пути. До могилы Григория Соболева еще ближе. В теплый день угасающего августа Софья повезла сына на могилу отца. Семилетний Гриша к настоящему времени научился хорошо держаться в седле заметно постаревшего Воронка, управлять послушным конем и достаточно «плотно» чувствовать телом неровности таежных троп. Собираясь в дорогу, Софья с вечера сложила необходимые вещи – рассчитывала быть в тайге три ночи, – а рано утром, едва гольцы посинели от возрождающегося рассвета, была в дороге. Еще не проснувшись от сладкого сна, сонный Гриша недовольно куражился, собирая на лицо и одежды огромные капли росы с веток. Не обращая на сына внимания, строгая мать неторопливо гнала лошадь вперед: пусть привыкает в жизни. Ему предстоит выдержать не такие мелочи!
Очень быстро Гриша проснулся от встречных поцелуев восточного ветра, справился с чувствами, ожил и, созерцая вокруг животрепещущий мир, предался красотам окружающей тайги: «Это почему? Это куда? Это где?..» Софья улыбалась: весь в отца, такой же любознательный и пытливый. Это в семь лет. А что будет дальше?
Долго путая следы по белогорью, стараясь выехать на тропу незаметно, Софья нарочито гнала коня по топким мочажинам, по каменистым осыпям, по руслу длинного ручья и наконец-то, воспользовавшись переправой, выгнала коня в завал и долго ехала по глубокому мшанику. За годы изгнания в крови Погорельцевых выработался врожденный инстинкт самосохранения: путать следы даже тогда, когда ты один и далеко от заимки. Береженого Бог бережет! Для сына поведение матери вызвано глубоким пониманием. По рассказам старших, Гриша знает, что есть неверные люди, кто может изменить их жизнь в плохую сторону. Поэтому в данную минуту Гришатка молчит, стараясь провести Воронка след в след за лошадью матери.
Наконец-то они выехали на Тропу бабьих слез. Софья посмотрела под ноги лошади, взволнованно тронула уздечку. На тропе недавние следы копыт в одном направлении, вероятно, проехало много всадников. На первый взгляд не определишь, сколько человек, так избита подковами земля. Однако даже Софья понимает, что это не одинокие охотники, а большой, возможно, до десяти всадников отряд чоновцев. Последнее время красные взяли тропу под строгий контроль. У командира отряда есть приказ комиссара округа открывать огонь на поражение в случае неповиновения любого, кто отказывается подчиниться власти.
Софья облегченно вздохнула: следы лошадиных копыт идут навстречу. Чоновцы возвращались с охраны территории, из-под гольцов, в сторону населенных пунктов. Значит, назад отряд поедет не скоро, возможно, недели через две. За это время она успеет съездить с сыном на могилу Григория, потом, по просьбе Гришатки, на Пайдабу (Священный перевал) и вернуться назад, на заимку, до того как пунктуальные чоновцы поедут на границу. Недолго задержавшись на тропе, они уехали в сторону, к могиле Григория.
Много раз Софья задавала себе вопрос: почему пуля? Однажды явившись во сне, Григорий предсказал ей будущее: «Огонь!.. Прорубь!.. Камень!.. Пуля!..» Даже в минуту страшной просьбы, когда Софья просилась взять ее с собой, он отказал ей, предрекая кровь. Все его слова сбылись. Огонь был в тот год, когда Погорельцевы едва успели уйти в тайгу от отряда Ваньки Петрова: они сожгли заимку дотла. Прорубь была через год, когда убили и утопили Егора Подольского и Матвея Дегтярева. Камень сулил большое открытие, когда два месяца назад они откопали Тотана. Кровь была не что иное, как рождение сына Гришатки. Осталось последнее предсказание – пуля. Но что это будет, для Софьи пока оставалось загадкой.
Стоя у могилы Гришки Соболева, Софья мысленно просила покойного: «Приди!.. Объясни! Почему пуля?!» Так было каждый год, когда в день его смерти она приезжала сюда одна и с кем-то из семьи. Распустив косу на две, надев на грудь хризолитовые бусы, Софья долго сидела рядом с могилой, иногда выпрашивая правду. Однако Григорий был непреклонен, снился ей, улыбался, но не говорил каких-то объясняющих слов. Вечерами, перед сном, Софья вызывала его опять и опять, надеясь на провидение, но он почему-то стал сниться ей реже. Это угнетало ее, однако поделать что-то было невозможно.
В этом году она первый раз привезла на могилу отца сына. Гриша долго выпытывал мать, почему, как и где погиб его отец. Софья долго рассказывала о случившемся, но не могла объяснить настоящую причину смерти Гришки Соболева. Для семилетнего мальчика пока что лучше знать, что на отца напал медведь. В жизни не все так просто. Сейчас Гришатка не поймет, зачем, почему он был убит. Но главное, Софья не сможет сказать, кто сделал роковой выстрел в спину. Она до настоящего времени не знает, кто убил Григория. Тайна тайги так и осталась нераскрытой. Нож Григория холодной сталью в ножнах висел у нее на поясе на ремне. Однако и он не мог сказать правды. Возможно, для этого надо было время, но сколько? Прошло восемь лет. Это был большой срок для истории человеческой жизни. Что будет завтра? Неизвестно.
На следующий день, после посещения могилы Гришки Соболева, ближе к вечеру Софья с Гришаткой поднимались по Тропе бабьих слез на перевал. Долгими зимними вечерами, наслушавшись рассказов взрослых о дереве памяти, Гриша горел желанием увидеть знаменитый перевал, где стоит красивый кедр, обложенный всевозможными подношениями, и увешан разноцветными тряпочками. Для семи лет мальчуган был более чем любопытен. Ему хотелось знать, почему старый медведь (так рассказал дед Фома Лукич) проходит мимо кедра, не ворует жертвоприношения и не рвет когтями кору дерева. На подобный вопрос сына Софья улыбалась. Она и сама не знала ответ. Однако в его просьбе не отказала: почему бы и не проехать по тропе Вечности, где когда-то ездил его отец?
Их путь проходил по Тропе бабьих слез, мимо камня с рисунком. Два месяца прошло с того дня, когда они нашли и вывезли буддийского Бога Тотана в пещеру Пайдаба. Софье было интересно знать, что изменилось на месте раскопок, заметил «чужой глаз» перемены у камня, или все осталось по-прежнему?
Ответ на этот вопрос был для Софьи непредсказуем… Поднимаясь на перевал, с большого расстояния она почувствовала дым костра, наносимый легким ветром навстречу. Чувство предосторожности от встречи с незнакомыми людьми заставило ее остановиться. Софья хотела повернуть назад, однако непонятная сила позвала ее вперед. Оставив сына и лошадей в густом подлеске, скрываясь за деревьями, она осторожно прошла дальше пешком.
Увиденное сильно удивило Софью. Там, на другом конце альпийской поляны, у тропы, стояла большая армейская палатка. Рядом на траве паслись четыре лошади, а у камней, лихо орудуя лопатами, копали землю незнакомые люди. От этой картины Софья невольно покраснела. Она поняла, что это значит. Три мужика ковырялись под тем камнем, где они два месяца назад нашли Тотана.
