– Какие мечты?! – насторожившись, потухла Софья.
– Ты даже себе представить не можешь, Софья, как все будет по-другому! – загоревшимися глазами, вмиг погрузившись в зыбун золотой лихорадки, продолжил Сергей. – По моим подсчетам, Софья, там золота больше ста килограммов!.. Всем хватит!
– Всем, это кому?!
– Вам, Погорельцевым, и нам! Вам можно будет наконец-то вый ти из этой проклятой тайги! А нам уехать из проклятого Китая… открыть дело! Купить пароход… завод!.. да все что угодно! Ты даже не представляешь, Софья, какой мир может открыться для вас, отшельников тайги! Там, за границей, вам можно будет открыть свою Церковь! Там другие законы, ваше вероисповедование не запрещается!
– И как ты хочешь ее делить?!
– Тут уж очень просто, – с довольной улыбкой развел руками Сергей. – Можно расплавить… распилить. На худой конец – разрубить…
Софья поникла головой. Ей стало все понятно. Сергей – орешек с другого кедра. Как бы то ни было, он живет по другим законам цивилизации, у которой нет Святой Духовной Памяти. Если это так, у них разные дороги. И еще неизвестно, кому в этой жизни больше повезло.
Скорбно Софье, тяжело. Будто на сердце положили тот самый камень, под которым двести лет покоился Тотан. Неизвестно куда исчезли радость и торжество от встречи с Сергеем. Лучше бы не встречаться, не ездить на Перевал бабьих слез. Пусть бы в памяти остался добрый след славного офицера. Теперь ее сознание заполонено отрешением и грустью: она ошиблась в Сергее. Может, тому и надо было быть. Он – птица высокого полета, где властвуют роскошь и капитал. Она, простая отшельница, рабыня праведности и святости. Сергей живет в своем мире, где ценности порой превыше чести. Софья не знает другой правды, как нести на своих женских плечах, в сердце веру в Бога. А Бог призывает человека жить по Святым заповедям. Не понять Сергею Софьи, как не понять сытому голодного. Так какие могут быть общие мнения у верующего и страждущего, готового превратить Бога во благо личных интересов?
Упала Софья духом: зачем поехала на Перевал бабьих слез. Пусть бы Сергей остался в ее памяти добрым словом, чем горьким упреком. Не упрекает Софья действия Сергея, ни к чему это. Не вяжется разговор двух товарищей, будто огненная коса разрезала стежку старых, добрых отношений. Сергей, будто понимая это, старается исправить положение, приглашает к столу, предлагая невиданные староверам лакомства: копченую колбасу, леденцы да прочие яства. А у Софьи кусок в горло не лезет, стала собираться:
– Поедем мы, назад дорога долгая…
– Куда же на ночь глядя? – удивляются кладоискатели.
– Что нам ночь? – слабо улыбнулась Софья. – Конь и в темноте дорогу знает. Дома ждут!
– А где же вас найти? – стараясь как-то поддержать связующую нить дружбы, слабо спросил Сергей. – Может, придется свидеться…
Софья какое-то время думала, сказать или нет дорогу, потом все же решилась: не такой уж Сергей плохой человек, сам через границу тайно перешел.
– Вон за тем перевалом, – Софья указала на запад рукой, – налево поедешь. Там между белками есть Небесное озеро. Там мы теперь живем!
Сухо простились. Софья усадила Гришатку на Воронка, сама живо вскочила на свою лошадь, перед выездом напомнила:
– Через неделю будет разъезд красных, опасайтесь! – и тронула уздечку.
– Спасибо, Софья! – донеслись сзади слова благодарности Сергея. Товарищи негромко зашептались:
– Не скажет большевикам, что мы здесь?
– Нет, не скажет! – был твердый ответ.
Спускаясь с перевала, Софья долго осеняла себя и дорогу крестом, шепотом молилась, очищая с души неприятный осадок общения. В голову лезли нехорошие, непонятно-предупреждающие мысли: нехорошо все получилось… Однако в сознании теплился добрый огонек памяти к Сергею: «А, поди ж ты, не сказал сотоварищам о самородках, что я тогда давала ему в дорогу!»
Всю дорогу, пока они ехали по Тропе бабьих слез, в душе боролись чувства совести. Может, надо было сказать, что под камнем Тотана нет? Другое восприятие оправдывало: пусть копают, на все воля Божья!
4
Он приехал под вечер. В сером, потемневшем лице Сергея тлела слабая улыбка от встречи. Тусклые, виноватые глаза его выражали несоизмеримую горечь беды. Отрешенный вид, опустившиеся плечи, усталые движения тела предопределяли отрицательный настрой состояния. Софья удивилась, как он постарел за два дня после встречи на Перевале Бабьих слез.
Подъехав ближе, Сергей остановил лошадей, тяжело спрыгнул на землю, потянулся обеими руками для приветствия:
– День добрый, уважаемые! – поочередно обнимая всех, кто стоял перед ним, говорил он. – Долго вас искал… нашел-таки!
– Что же один? – степенно осматривая лошадей без всадников, осведомился Фома Лукич, переживая рассказ Софьи. – Где же сотоварищи?!
От его вопроса Сергей опустил глаза, стал скован в движениях, присел на чурку, первым делом спросил:
– Случаем, табачку не найдется?
Фома Лукич посмотрел на Татьяну, та поспешила под навес, принесла мешочек с табаком, подала Сергею. Тот благодарно посмотрел на нее, качнул головой:
– Незнакомая женщина… тогда тебя не было. – И Маркелу: – Кто это?
– Супруга моя! – улыбнувшись, с гордостью ответил за Таню Маркел. – В тот год на Покрова и женились!
– Вон как! А поколение, так-с сказать, тоже твое?!
– Трое – наши с Татьяной! Гришатка – Софьин.
– Про Гришатку знаю, знаком! – подавая руку ребенку, заметил Сергей.
Вспомнив об угощении, Сергей встал, полез в котомку, достал большую, железную коробку с леденцами, протянул малышам, – угощайтесь! – вновь присел на чурку, стал заворачивать самокрутку.
Дождавшись пока он закурит, староверы отодвинулись в стороны. Никто из Погорельцевых не переносил табачного зелья – грех! Однако в запас для пришлых людей табак все же высаживали.
Затянувшись пару раз, Сергей солово закрыл глаза, закашлялся, улыбнулся: хорош табак! Дед Лука тем временем, опираясь на посох, обошел привязанных друг к другу за уздечки лошадей вокруг, довольно цокнул языком:
– Хороши кони! Монголки! Енти по горам ходить до упаду будут, пока копыта не сотрутся! Выносливые!.. Не чета нашим.
– Забирайте трех коней, – не поворачивая головы, предложил Сергей.
Погорельцевы оцепенели:
– Как так, забирайте?! А как же хозяева?
– А нету, хозяев… – густым голосом ответил Сергей.
– Как так, нету?! – все посмотрели на Софью. – Софья глаголила, видела вас, трое было.
– Было… теперь – нет, – повторил Сергей и, выдержав паузу, сказал страшную новость: – Задавило моих товарищей камнем…
Погорельцевы переглянулись:
– Как задавило?! Когда? Почему?..
– А вот в тот вечер, как с Софьей виделись, и задавило, – глухим голосом подтвердил Сергей. – Копали мы под тем камнем, где рисунок. Под лопату начали какие-то останки попадаться: кости, ремни, железки разные… Спутники мои вдвоем в яме были, я наверху. Обрадовались находке, думаем, точно здесь золотая статуя. Мужики в азарт вошли, как кроты под камень залезли, вот-вот у цели будем! А дальше… разом все ухнуло… упал камень на моих товарищей, задавил разом, я едва отскочить успел. Вижу, у них ноги судорогой тянет… а потом затихли… заметался я вокруг, кабы помочь, да где там… видимо, смерть быстрой была.
– А как же вы работали, стяжками камень подпирали?! – в ужасе спросил Фома Лукич.
– Вот и да то, что нет, – подавленно ответил Сергей. – Это я потом понял, что надо было камень перед работой подпирать деревом… да поздно.
– И что дальше? – в нетерпении встряхнул бородой дед Лука.
– А дальше… такое тут на меня прозрение пришло, что и думу думать не мог. Не зря, видно, то все было. Вспомнил я, как по дороге у нас разные злоключения происходили. Один раз сойоты (тувинцы) напали на нас, хотели коней отбить. Долго мы отстреливались, едва ушли. Потом на переправе один из нас едва не утонул. В горах плутали три раза, будто черт дорогу путал. А последний день, хорошо на разъезд красных не нарвались, вовремя за гривой спрятались. И все это время, будто кто за ноги коней треножил, не давал идти. А в голове мысли плохие, как предостережение: не ходите на перевал!
Замолчал Сергей, завернул вторую самокрутку, закурил, продолжил:
– Такой там на меня страх напал, когда один остался. Вроде вечер хороший, обычный, а горы насторожились. Затихло все вокруг, птицы не поют, ветер не шумит, ручей притих. А на себе вдруг чувствую чей-то взгляд, будто кто смотрит. Долго я так сидел, по сторонам смотрел, потом все же решился. С другой стороны камня землю подкопал, думал, там золотую статую найду. Не нашел… нет там ее. Может, и не было, вся эта легенда – пустая байка. Докопался до товарищей своих – глаза открыты, а во взгляде ужас застыл, будто в последнюю минуту дьявола увидели. Так мне вдруг страшно стало, будто смерть свою в руках держу. Никогда в жизни так не боялся, хотя много раз под пулями в атаку ходил, да на саблях бился. А тут еще, так явственно, хорошо слышно, кто-то наверху, рядом прошел. Тяжелые шаги, не медведь, не зверь, а будто человек большой. Выскочил я из-под камня наверх – нет никого! А только кони почему-то по поляне кругом бегают по кругу, пена на губах. А с горы камни катятся… потемнело все вокруг, тучи со всех сторон, света белого не видать! Здесь мне и того горше, паника в душе. Схватил я лопату, быстро закопал товарищей своих… похоронил… поймал как-то лошадей, связал в связку, да к вам, сюда. Едва нашел! Две ночи по гольцам крутился, пока знакомый белок увидел.
