руки, и дерганым кивком указал на припаркованную невдалеке тачку.
И пока я шел осматривать свой трофей, вслед мне доносился отборнейший мат, совершенно неприличный для этого социального слоя. Мат обещал мне скорую смерть в жутких муках, но сложно воспринимать всерьез угрозы, звучащие, опять-таки, фальцетом.
Спортивный «Руссо-Балт», теперь уже мой, выглядел немного футуристично и чем-то напоминал попытку реанимировать марку из моего мира.
Кузов каплеобразной формы, лобовое стекло, бесшовно переходящее в панорамную крышу, кованые диски, непрактичный светлый салон, оформленный дорогой кожей и каким-то жутко редким деревом. Машина была напичкана электроникой настолько, насколько позволяло техническое развитие этого мира, хотя до закрывания дверей по жесту тут еще не дошли.
Это была красивая машинка, совершенно бесполезная в быту и созданная исключительно для понтов. Я, честно, даже не знал, что с ней делать дальше, но чего я точно не ожидал, что в комплекте с машиной идет бабца.
— Прокатишь меня? — спросила жгучая брюнетка с очень многообещающими интонациями.
Пока я с любопытством рассматривал то ли элитную эскортницу, то ли дешевую копию Нарышкиной, ко мне подошла вся остальная компания.
— Я бы не советовала, Александр, — произнесла княжна Демидова с выражением неприкрытой брезгливости на лице. — Боярышня Анна Румянцева весьма неразборчива в своих увлечениях.
— А вы, княжна, я смотрю, очень увлечены моей персоной, — парировала боярышня.
— Я увлечена своим женихом, — улыбкой голодной гадюки улыбнулась Демидова.
Румянцева поджала губы, но, ощущая, что находится в подавляющем меньшинстве, предпочла отступить. Впрочем, не отказав себе напоследок как будто случайно коснуться пальцами моей руки и обдать терпкими, тяжелыми, сладкими духами.
— Фу, — поморщился я от этого приторного запаха.
— Вот именно, — покивала Дарья, расценив мою реакцию по-своему. — Фу. И, я серьезно, Алекс, я крайне не рекомендую приближаться к этой девице без справки от врача.
— Она же боярышня, — не понял я.
— Она необразованная бесприданница, — скривила губы девушка. — А когда у тебя ни денег, ни связей, ни ума, единственная валюта — молодость.
— Угу, — отозвался я, не горя желанием развивать тему дамских сплетен.
Впрочем, на мое счастье княжна Демидова не заметила, что Румянцева ловко вложила мне в пальцы какую-то бумагу.
Том 2
Глава 7
Ходынское поле, закрытый аэропорт, Александр Мирный
— Такой малышке нужен гараж, — со знанием дела произнес Нахимов.
— Да? — задумчиво протянул я, обходя тачку по периметру. — А я думал кинуть на университетской парковке.
Все присутствующие парни посмотрели на меня с таким видом, будто я собирался портрет императора над унитазом повесить. Практически посягнул на святое!
— Гараж, Мирный, — тоном, не терпящим возражений, повторил Нахимов.
— Гаража нет, — вздохнул я. — А в винный погребок она не влезет.
При упоминании «погребка» Юсупов опять закашлялся.
— Там есть подземная парковка для хозяйских автомобилей, — просипел парень.
— Где? — не понял Нахимов. — В винном погребе?
— Ага, — мрачно отозвался татарский княжич.
— Да? — озадаченно переспросил я, не обращая внимания на реакцию Алмаза. — Надо, наверное, съездить, изучить помещение.
— Афину спроси, — с усмешкой подсказал Змий. — Она тебе с удовольствием проведет экскурсию.
Я щелкнул пальцами:
— Точно!
— Вы о чем, господа? — приподняла брови княжна Демидова.
— Да-а-а… — неопределенно отозвался Алмаз. — Долгая история.
— Расскажу, как закончится, — кивнув, пообещал я.
Девушка чуть прищурилась, съедаемая любопытством, но в присутствии посторонних задавать лишние вопросы не стала.
— В любом случае эвакуатор не помешает. У меня еще нет прав, — пояснил я.
— Почему? — не понял цесаревич.
Княжна Демидова сделала «страшные» глаза, намекая на бестактность вопроса. Что в целом логично: сирота же, где бы мне научиться водить?
Но проблема была в другом. В основном в том, что хотелось бы оставить немного недосказанности между мной и правоохранительными органами и отсрочить знакомство с местными ДПС-никами на как можно более поздний срок. А езда без прав этому как-то не способствовала.
— Мне восемнадцать исполнилось вот недавно, — пояснил я. — Не хотелось бы забирать потом эту красотку со штрафстоянки.
— Пф! — выразил свое мнение по этому поводу Иван. — Хочешь, нарисуем?
— Хочу, — не стал отпираться я. — Прямо здесь сможешь напечатать?
Его Высочество погрустнел — видимо, так сильно хотелось покататься на спортивном «Руссо-Балте».
— Ладно, так и быть, — вздохнул Лобачевский, доставая телефон из кармана. — Сейчас организую я вам самый нежный эвакуатор.
— Откуда у тебя такие полезные контакты? — удивился Иван.
Парень уже договаривался о перевозке моего трофея, так что за него ответил Ермаков:
— Ему на совершеннолетие подарили Ульяшку с набором гаечных ключей.
— Ага, конструктор «сделай сам и катайся», — хохотнул Алмаз.
Я думал, боярич сейчас оскорбится на такие подколки, но тот, повесив трубку, лишь фыркнул:
— Ничего вы не понимаете. Это раритетный экземпляр, восстановленный и отреставрированный специально для дедовской коллекции.
— Андрей, открою тебе страшную тайну автолюбителей, — проникновенным тоном проговорил Нахимов. — Машины созданы, чтобы на них ездить, а не перевозить их после каждых десяти километров в сервис.
Лобачевский лишь демонстративно закатил глаза.
— Невежды!
Друзья беззлобно рассмеялись.
— Эвакуатор прибудет где-то через полчаса, — произнес Лобачевский, кинув взгляд на наручные часы.
— Отлично, как раз сделаю кружочек, — бодро произнес Кирилл и отделился от нашей компании.
К нам почти сразу же подошла красивая девушка, одетая в короткие шорты, высокие сапоги и куртку поверх лифчика, и предложила сделать ставки. Все присутствующие, выражая глубокую солидарность, поставили на Нахимова одинаковые десять тысяч рублей, и с ленивым интересом принялись наблюдать, как разноцветные машинки катаются туда-сюда по взлетно-посадочной полосе.
— Никто, кроме Кирилла, не увлекается участием? — спросил Иван после продолжительного молчания.
— Никто, — подтвердил Лобачевский, не отрывая взгляда от машин, кружащих по аэропорту.
Мне показалось это странным. Как будто бы друзья не разделяли увлечений Нахимова, но при этом все равно его поддерживали. Чувствовалось, что ребятам это не слишком нравится, но они относятся к происходящему с пониманием. Было в этом что-то недосказанное, известное остальным, но непонятное нам.
И точно.
— Кирилл с невестой попали в аварию, когда мы были на первом курсе, — негромко проговорил Ермаков. — Девушка не выжила, а он отделался синяками и царапинами. Виновата была неисправная фура, влетевшая в их машину, но…
В этот момент автомобиль Нахимова очень дерзко и очень опасно вильнул, заставляя противника ударить по тормозам, и Кирилл выиграл заезд.
— Но Кирилл не смог смириться с утратой, — продолжила за Ермакова его невеста. — И не смог простить себя. С тех пор он немного помешан на скорости и на трассе.
Правильнее сказать — с тех пор он ищет способа разбиться насмерть.
— Но, к счастью, ответственность перед родом больше ответственности перед личным, — закончил мысль Ермаков. — И это удерживает нашего друга от необдуманных поступков.
Пожалуй, есть в этой сословной философии свои плюсы. По крайней мере, если сделать допущение, что хотя бы половина аристократов ее придерживается.
— Ну как? — спросил Кирилл, подойдя к нам.
Парень был немного пьян от адреналина, но мы все равно выразили восхищение его мастерством. Мы успели посмотреть еще несколько заездов, прежде чем в ворота аэропорта протиснулся эвакуатор за моим «Руссо-Балтом».
Скомандовав везти трофей на территорию университета для временной парковки, мы расселись по автомобилям и сами двинулись в общежитие.
И уже там, раздеваясь перед сном, я вспомнил про бумажку, вложенную мне в руку боярышней Румянцевой.
Честно сказать, я рассчитывал увидеть на ней номер телефон, след от помады и кокетливое «позвони». Даже думал, что пора собирать коллекцию визиток и записок.
А потому, в приподнятом настроении разворачивая сложенную вчетверо простую белую бумагу, я никак не ожидал увидеть там банальную записку. Записку, состоящую из одно-единственного слова.
«Тормоза»
Доходный дом, Москва, Анна Румянцева
Почти во всем Дарья Демидова была права: у боярышни Анны Румянцевой не было ни денег, ни связей, ни образования. В чем же княжна действительно сильно заблуждалась — так это в отсутствии незаурядного ума у бесприданницы.
Отец девушки, боярин Румянцев, оказался замешан в крайне сомнительной афере с отъемом денег у населения в пользу третьей стороны, за что был жестоко наказан Его Императорским Величеством. Все имущество рода Румянцевых ушло с молотка для возмещения денежных средств неблагородным пострадавшим. Родственники, до этого с задором кровососов тянувшие деньги из главы рода, мгновенно отреклись от всякого притязания на титул, поскольку в приложении к нему шли весьма сомнительные
