— И что? — спросил Шарль, пытаясь совладать с салатосушилкои времен йе—йе.[175]
— Поступил как всегда: послушался. Нам тогда еще кто-то принес щенка и… не знаю… быть может, он хотел показать малышу хороший пример… Так или иначе, но он угомонился.
До приезда сюда, у меня никогда не было животных, и мне всегда казалось, что люди слишком носятся со своими любимцами, но этот, понимаете, он…
Он хорошо меня выдрессировал…
Настоящий господин, как я вам говорила… Не знаю, что бы я делала без него. Он был моим ангелом—хранителем, nanny,[176] инструктором по плаванью, наперсником, посланником, антидепрессантом… в общем, всем на свете… Когда я теряла детей из виду, он мне их приводил, когда на меня нападала хандра, он вытворял бог знает что, лишь бы меня развлечь… То кинется за курицей, то за мячом, то цапнет за ногу почтальона, его любимое воскресное лакомство… О да! Он из кожи вон лез, чтобы я снова улыбнулась! Вот почему я… Я до конца буду выносить его на руках…
— А эти ваши вечерние посетители?
— На следующий день после его появления фары снова были на месте. Я стояла в ночной рубашке у кухонного окна, и мне кажется, он почувствовал, что мне страшно… Он стал рычать и лаять, как безумный, у двери… Я только успела открыть ее, как он был уже на другом конце аллеи. Думаю, всю округу перебудил… А я в ту ночь заснула спокойно. И потом тоже…
Поначалу местные жители называли меня женщиной с волком… Ну как там, — потягиваясь, спросила она, — готово?
— Готовлю заправку для салата…
— Прекрасно. Thank you, Jeeves.[177]
***
— А вот тут мой сад…
Они находились за домом, и Шарль никогда в жизни не видел столько цветов.
Сад был дикий, хаотичный, удивительный, под стать всему остальному.
Ни аллей, ни бордюров, ни цветников, ни клумб, ни газона. Только цветы.
Повсюду.
— Поначалу сад был великолепен… Его разбила моя мать, но потом… не знаю… с годами… все пошло наперекосяк… Конечно, я мало им занимаюсь… Времени не хватает… Всякий раз, когда мама приезжает, она расстраивается и весь отпуск проводит на четвереньках, пытаясь разобраться, где что сажала… В этом она намного больше англичанка, чем отец… Просто она великий садовод… Фанатка Виты Сэквилл-Вест,[178] член Королевского Садоводческого общества, Королевского Национального общества любителей роз, Британского общества любителей клематисов и всяких других… В общем вы поняли…
Шарль всегда думал, что розы — это такие цветы с удлиненными бутонами, и чаще всего они розового или белого цвета, или красного, те самые, из которых флорист помогает вам составить букет, чтобы поразить впечатлительную даму. Потому был крайне удивлен, узнав, что все эти кустарники, лианы, зонтики, ветвящиеся и ползучие, и даже те, с совсем простыми лепестками — все это тоже розы.
Посреди цветов — большой стол со стульями, еще более разномастными, чем в кухне, вокруг беседка, увитая самой разнолистной растительностью, какая только может расти и виться. Кейт с удовольствием принялась называть имена растений:
— Глициния… Клематис… Жимолость… Бигнония… Акебия… Жасмин… Красивее всего здесь в августе. Так приятно посидеть на закате, отдохнуть после трудного дня, когда все ароматы выплескиваются в вечернюю свежесть, это… это чудесно…
На застеленный скатертью стол поставили стопку тарелок, корзинку с колбасами, четыре больших батона хлеба, бутылку вина, салфетки, банки с маринованными огурцами, кувшины с водой, десяток стаканов (из-под горчицы), два бокала и большую салатницу.
— Ну вот… Вроде бы можно и в колокол бить…
— У вас озабоченный вид, — сказала она, когда они вернулись в дом.
— Могу ли я воспользоваться вашим телефоном? Их взгляды встретились.
Кейт опустила голову. Опять эти фары вдалеке…
— Ко… конечно, — пролепетала она, беспорядочно нащупывая на себе несуществующий фартук, — вон… вон там, в конце коридора.
Но Шарль не двигался. Ждал, когда она снова посмотрит на него.
И она посмотрела, на лице ее промелькнула вымученная улыбка.
— Мне надо позвонить насчет машины. Предупредить их.
Она нервно кивнула. Как будто хотела сказать, нет, ничего не хочу знать. И пока он воссоединялся с Парижем, вышла и присела у водокачки.
Ты же знала, что это была плохая идея, проклинала она себя, захлебываясь водой, становившейся все холоднее.
You silly old fool,[179] ты что думала, он приехал фотографировать мосты округа Мэдисон?
Это был старый аппарат, с дисковым набором. На таком набрать номер — небыстрое дело. Чтобы приободриться, начал с Матильды.
Автоответчик.
Передал ей поцелуй и подтвердил, что она может рассчитывать на него в понедельник утром.
Затем, контора по аренде машин.
Автоответчик.
Представился, объяснил ситуацию, заверил, что готов заплатить неустойку.
Наконец Лоранс.
До пятого гудка раздумывал, что он ей…
Автоответчик.
Другого в общем-то и не ждал.
«Будьте любезны, оставьте сообщение после звукового сигнала. Спасибо», — обращался ее голос ко всем сразу, очень изысканным тоном.
Будьте любезны? Что ж, Шарль был любезен. Пустился в невнятные объяснения, употребил слово «задерживаюсь» и только было начал посылать поце… как… «бип», — свободен.
Положил трубку.
Осмотрел следы плесени и трещины на стене. Потрогал облезлые стены и на какое-то мгновение замер, чувствуя себя так, словно это с него сползала краска.
Звон колокола вернул его к жизни.
Нашел Кейт во дворе.
Она сидела на третьей ступеньке каменной лестницы, снова надела свои балетки и теплый свитер.
— Идите сюда, представление начинается! — крикнула она ему, — я буду вашим голосом за кадром!
Подумал, стоит ли ему садиться у ее ног… Тогда она увидит его поредевшие волосы… Ну и пусть… Переживем.
— Первым появится Ясин. Он у нас самый большой чревоугодник, и к тому же он никогда ничем не занят… Ясин не играет ни в какие игры… Он боязливый и неуклюжий… Как ребята говорят, у него просто слишком тяжелая голова… Вместе с ним — Агли и Идиос, наши восхитительные Дюпон—Дюпоны собачьего племени[180]… Ага… Вот и они… За ними Нельсон со своей хозяйкой Алис, и следом Недра, которая тоже ее обожает.
Приоткрылась дверь мастерской.
— Ну, что я вам говорила… Теперь подростки… Троглодиты, только и реагируют, когда их к столу зовут. Им подавай три тележки на две недели, Шарль! Три доверху наполненные тележки! Плюс Рамон, капитан Хаддок и коза в придачу… И вот вся эта орава является за своей вечерней морковкой… Да, да, морковкой… — вздохнула она. — В нашем доме масса таких дурацких ритуалов… Не сразу, но все же я поняла, что эти самые, пусть дурацкие, ритуалы помогают жить.
Да еще собаки подтягиваются, кто откуда… и щенок, о котором я вам рассказывала, он вырос в великолепного… эээ, бассет-хаунда, если судить по длиннющим ушам, и last but not least[181] наш любимый Фрики, который в прошлой жизни, похоже, побывал в руках у Франкенштайна… Видели такого?
— Нет, ответил Шарль со своего места, приставив руку козырьком и с неизменной улыбкой на лице, — кажется, такого я еще не видел…
— Вы его узнаете, он маленький и толстенький, весь в шрамах, с одним плохо пришитым ухом и выпученными глазами.
Молчание.
— Зачем это? — спросил он.
— Что зачем?
— Все эти животные?
— Они мне помогают.
Она указала пальцем на холм:
— А вон и все остальные… Господи… Их больше, чем я думала… Вон там внизу, около ельника, не знаю, видно ли вам… Глядите-ка: наши наездницы Харриет с подружкой Камиллой верхом на пони, которые в кои-то веки скачут во весь опор. А хватит ли нам на всех морковки???
Торжественное шествие, последовавшее за этим, стало наглядной иллюстрацией ее рассказа. Двор наполнился криками, пылью и болтовней.
Кейт краем глаза следила за реакцией гостя.
— Я тут все пытаюсь поставить себя на ваше место, — в конце концов, призналась она, — говорю себе: И что он обо всем этом думает? Что попал в сумасшедший дом. Не так ли?
Нет. Он как раз думал о том, как сильно местное оживление отличается от его кабинетной возни.
Последнее время ему казалось, что он тратит жизнь на разговоры с автоматами…
— Вы не отвечаете…
— И не пытайтесь… — кисло-сладко пошутил он, — мое место намного более…
— Более — что?
Носком ботинка рисовал на гравии радуги.
— Менее оживленное.
Ему вдруг очень захотелось поговорить с ней об Анук.
— За стол! — крикнула она, вставая.
Воспользовавшись тем, что она ушла в дом, спросил у Ясина:
