деревне Цугэмура. После обряда зажигания «первого» для всех родственников огня Нового года Иманиси-сан с фонарем в руках «отыскал» в одной из хозяйственных построек, прилегающих к его усадьбе, три «счастливых» камня. Это были три желтоватого цвета кругляша (заранее найденные на берегу горной речушки), каждый чуть больше куриного яйца. Иманиси-сан, положив их на листы белой чистой бумаги, а затем на круглый лаковый поднос, отнес их домой, где они будут храниться как талисманы до наступления следующего Нового года[602].
Когда все приготовления считались законченными в каждом доме, каждая семья собиралась вместе. Новый год, по представлениям японцев, непременно надо встречать в кругу своей родни. Во время этого праздника, более чем в каком-либо другом случае, «устанавливалась» и «укреплялась» связь не только ныне здравствующих членов семьи, но и предшествующих и нынешних поколений, утверждалась «связь времен».
Прежде всего, проводилось моление духам предков: перед их табличками или портретами зажигались свечи. Предкам преподносили угощение. Этот обычай уходит в глубь веков. Уже в хэйанский период существовала традиция в канун Нового года подносить кушанья духам умерших на листьях дерева юдзуриха (Daphniphyllum macropodum). В 40-м дане дневника Сэй-Сёнагон сохранилась запись: «У дерева юдзуриха пышная глянцевидная листва, черенки дерева темно-красные и блестящие, это странно, но красиво. В обычные дни это дерево в пренебрежении, но зато в канун Нового года ему выпадает честь: на листьях юдзуриха кладут кушанья, которые подносят, грустно сказать, душам умерших»[603].
В период Камакура в восточных провинциях в новогоднюю ночь исполнялся обряд Праздника душ, во время которого происходила «встреча» с душами усопших предков. Об этом сохранилась запись Кэнко-хоси: «В наше время (XIV в. — Авт.) в столице (Киото. — Авт.) уже не говорят о том, что это ночь прихода усопших, и не отмечают Праздник душ, но за ним я наблюдал в восточных провинциях, и это было очаровательно!»[604].
Хотя еще в XIV в. Кэнко-хоси печалился о том, что в Киото в новогоднюю ночь не отмечали Праздник душ (его постепенно перенесли на 7-й месяц), обычай поминовения предков в новогоднюю ночь или ранним утром первого дня Нового года сохранился на протяжении веков, испытав, конечно, известную трансформацию.
После моления предкам и Божеству счастья Нового года семья садилась ужинать. Эта новогодняя трапеза носила название сэти, сэцу и др. в зависимости от местности. Собравшись за столом, все обменивались приветствием-поздравлением: «Открылось, поздравляю» — акэмаситэ о-мэдэто годзаймас.
Ужин в новогодний вечер в Западной Японии традиционно включал лапшу, сельди иваси, вареные бобы, блюда из корня конняку (Amorphophalles conjac), разные маринады. Поедание их сопровождалось определенными присказками-заклинаниями. Головы сельдей затем нанизывали на прутики и обжигали в огне ирори — открытого очага, приговаривая: «Лисе и барсуку хвосты подожжем» (лиса и барсук считаются зловредными оборотнями) («Кицунэ-я тануки-но сидзири яко») и «Волка подожжем, чумного духа подожжем» («Оками-о яко, якубе-но ками-о яко»).
В XVII в. у жителей г. Нара существовал обычай устраивать в каждом доме посиделки в кухне. К десяти часам вечера там разжигали очаг, устилали земляной пол циновками. Затем все домочадцы и слуги рассаживались около очага, вместе пекли круглые моти, используя для этого формочки из бамбуковых колец, и тут же ими лакомились[605].
В ночь на Новый год, которая имела даже специальное наименование «ночь великого перелома» (о-цугомори-но ёру), не только не спали, но и слово «спать» в разговоре заменяли иносказаниями. Моление Божеству Нового года (Тосигами) и домашние обряды затягивались далеко за полночь.
Неумолимый ход времени как-то особенно осознается в новогоднюю ночь, когда старый год сменяется новым. В XIV в. монах и поэт Кэнко-хоси заметил: «Хотя и не видно, чтобы с наступлением Нового года вид рассветного неба изменился по сравнению со вчерашним, однако возникает странное чувство, будто оно стало совершенно иным»[606].
И эти раздумья Кэнко-хоси как бы продолжены поэтом Кобаяси Исса (1763–1827), который написал на новогоднем свитке (какэмоно хайку):
Как прекрасно
Ночное небо
На исходе года!
(цит. по[607]).
Японской литературе и в последующие времена было присуще стремление выразить философское и эстетическое понимание смены времени, своеобразного «разрыва» в его движении. Именно поэтому, наверное, в Камакура, городе, где живет много литераторов и где провел свои последние годы Кавабата Ясунари, существует такая традиция: накануне Нового года местные сочинители танка и хайку вывешивают на станции свои стихи, посвященные этому празднику[608].
Поклонение Божеству Нового года.
После того как звон храмового колокола возвещал приход Нового года, сначала молились Божеству Нового года (Тосигами), а затем божествам селения и другим духам.
Первые события года — это «встреча», «приветствие» (мукаэ) Божества, или Духа, Нового года. Его называли Божество Нового года, Дух Нового года (Тосигами), Правда года (Тоситоку), Господин Новый год (О-сёгацу-сан, Сёгацу-сан). Иногда между этими наименованиями проводили различие: под Сёгацу-сан понималось божество, приходившее с Новым годом в каждую семью, чтобы пробыть с ней две недели года и обеспечить на весь год благодатью, а под Тоситоку или Тосигами — божество, культ которого в эти же дни отправляется в сельском храме. Откуда приходил Тосигами, единого мнения не было. В общем, преимущественно считалось, что, как и всякое благо, он приходит с востока. В одних местах полагали, что он выходит из моря, в других — приходит с гор. В ряде селений, хотя в обрядовых песнях он упоминается как Бог с гор, «встреча благодати» (фукумукаэ) проводится на берегу бухты. По-видимому, в образе Тосигами с течением времени контаминировались различные божества стихий, которым поклонялись в начале года. В облике его, однако, никаких их атрибутов не сохранилось, они заменены позднейшими чертами: сандалии (гэта) из соевого сыра (тофу), шляпа из курительных свечек. Иногда Тоситоку (Тосигами) представляют одноногим[609].
Культ Тосигами отправлялся в течение двух новогодних недель в каждом доме, но где именно — это зависело от региона. Чаще всего жертвоприношения ему выставлялись на временном алтаре в токонома, иногда на общей божнице (камидана), иногда на какой-нибудь из других полок, которых довольно много в японском крестьянском доме. Хотя обычно это бывало видное место, но есть области в Центральной Японии, где культ Тоситоку (Тосигами) отправляется в самом скрытом месте — на туалетной полочке в спальне (нэма-но нандо). Здесь, однако, он отправлялся не только на Новый год, но и по 1-м и 15-м числам каждого месяца или даже ежедневно, особенно в период страдных полевых работ. Для остальной Японии, впрочем, это было нехарактерно.
В Западной Японии, в префектурах Окаяма, Хиросима и прилегающих
