Откуда у вас такая уверенность в том, что какой-то человек брахман? Почему вы решили, что кто-то шудра? Откуда вам знать, кто вайшья, а кто кшатрий? Шудра не способен развиваться, а брамин уже восседает на самом верху... откуда эта информация? На своем веку я повидал как очень тупых брахманов, так и очень разумных шудр.
Нет более низких и более высоких людей, но если тысячи лет повторять одно и то же... В этом горестном положении виноват Ману. Он проповедовал учение о четырех кастах, и ему до сих пор верят. Даже шудры верят в касты, а не только брахманы.
Шудрам, которые приходят ко мне, я пытаюсь внушить, что и они имеют право сидеть на стуле.
«Нет, мы не можем», — отмахиваются они.
Они сидят у двери, на ступенях. «Мы шудры, — говорят они. — Нам нельзя заходить в дом».
Даже неприкасаемые убеждены в кастовом миропорядке. Если брахман поддерживает такую философию, его еще можно понять, потому что такая убежденность ставит его выше людей иных сословий. Но какая польза шудре от такого верования?
В одном селении шудры праздновали день рождения великого святого Райдаса, который был башмачником, чамаром. Я находился в той же деревне, поэтому решил тоже посетить праздник.
«Нет, вы не можете прийти на наш праздник, — испугались шудры. — На нем будут присутствовать только мы, неприкасаемые».
Но я настоял на своем. Семья, в которой я остановился, забеспокоилась. «Вы принесете нам беду, — говорили люди. — Если вы пойдете на праздник, нам придется пойти с вами. Вы наш гость, и мы не можем бросить вас. Но мы не хотим идти к шудрам, потому что если кто-нибудь увидит, что мы соприкасаемся с ними, наша жизнь превратится в ад!»
«Вам не нужно сопровождать меня, — успокоил их я. — Я пойду один».
Удивительно, но шудры не пустили меня в свой круг. «Не подходите к нам, — сказали они. — Мы неприкасаемые. Если мы позволим вам опуститься до нашего уровня, то совершим грех. Бог никогда не простит нам этого».
«До чего же вы странные люди», — сказал им я.
Неприкасаемые абсолютно убеждены в своей неполноценности. Но это подлая выдумка, потому что весь мир свободен от кастовой системы, кроме индуистской общины. Это неестественная система мироустройства.
Я разговаривал с шудрами, неприкасаемыми. Сначала они не могли поверить в то, что кто-то из более высокой касты может прийти в их маленькую деревню за чертой города. Но когда я несколько раз посетил их, они постепенно привыкли ко мне, стали считать меня чудаком.
«Вас сделали рабами, вас гнетут и эксплуатируют, — сказал я шудрам. — И все из-за того, что вы цепляетесь за мелкое, но уютное верование. Однако индуистская община не хочет дать вам достоинство, свободу, значит вы не принадлежите ей.
Отрекитесь от индуизма! Объявите, что вы не относите себя к этой мерзкой общине! Кто мешает вам поступить так? И перестаньте гнуть спины на тяжелой работе. Пусть брахманы, кшатрии и вайшьи моют туалеты. Тогда они поймут, что сидеть сиднем и бормотать священные писания еще не значит быть добродетельным. Это никакая не чистота».
Брахманы только и делают, что паразитируют на обществе. Но они самые уважаемые люди, потому что образованны и хорошо разбираются в религиозных книгах. В Индии достаточно просто родиться в семье брахманов, от вас не потребуют никаких способностей. Люди все равно будут кланяться вам и касаться ваших ног. Здесь считается, что если вы брахман по рождению, значит вы уже обладаете всеми качествами, достойными почитания. И так дело обстоит вот уже не меньше пяти тысяч лет.
Поговорив с шудрами, я пришел к выводу о том, что они так привыкли к сложившейся системе, что забыли о том, что вообще в принципе могут быть свободными. Я убеждал их в своей правоте, но рано или поздно они задавали мне такой вопрос: «А как же ответственность? Если мы станем свободными, то будем и ответственными. А сейчас мы ни за что не отвечаем. Мы живем тихо и спокойно, хотя нас и без конца унижают». Они привыкли к унижениям и не делают из этого трагедию.
Ученые экспериментально доказали, что если родители и старшие братья и сестры не воспитывали ребенка в любви, тогда в будущем он будет болеть, даже если у него будет хорошее питание и полноценное медицинское обеспечение. Потребности человека удовлетворятся, а он все равно находится в угнетенном состоянии духа.
Это болезнь? Врач сочтет такое состояние болезненным. В человеке что-то не так. Врачи будут исследовать пациента, но это не болезнь.
В ребенке даже не возникла воля к жизни. Нужно, что его окутывала любовь и ласка, чтобы ему радостно улыбались, чтобы вокруг танцевали дети. При виде такой атмосферы он решит, что жизнь это чудесная тайна, которую нужно разгадать, что в жизни царит радость, танец, игра, что жизнь это не просто пустыня, что она осыпает сокровищами.
Ребенок должен увидеть эти возможности вокруг себя, в окружающих телах. Только тогда в нем возникнет воля к жизни. Эта воля похожа на родник. В ином случае он завянет и умрет, причем не от какого-то физического недуга, а просто от тоски.
Я бывал в сиротских приютах. Один мой приятель Рекчанд Парех в Чанде Махараштре опекал приют, в котором жили сто или сто десять сирот. Все они были примерно одного возраста. Люди просто оставляли их у дверей приюта. Рекчанд Парех хотел, чтобы пришел посмотреть на сирот. «Давай как-нибудь позже, — ответил я. — Мне не хочется зря огорчаться».
Но он настоял, и однажды я приехал туда, и что же я увидел? О сиротах хорошо заботились, Рекчанд Парех не жалел на них денег, но они были почти при смерти. Врачи, медсестры, лекарства, еда — все было обеспечено. Опекун отдал детям замечательный дом, а сам переехал в маленький коттедж. У сирот был красивый сад и все удобства, но не было желания жить.
«В этих детях едва теплится жизнь», — заметил я.
«Кому ты рассказываешь? — отмахнулся Рекчанд Парех. — Я уже двенадцать лет опекаю этот приют. У нас умерли сотни детей. Мы изо всех сил поддерживаем детей, но ничего не помогает. Они чахнут и перестают дышать».
Врач мог излечить ребенка от болезни, но болезни не было. Просто у ребенка не было желания жить. Я растолковал Рекчанду Пареху суть дела. Он в тот же день передал приют государству, сказав: «Я двенадцать лет старался помочь этим детям, но теперь я понимаю, что это невозможно. Я не могу дать им то, в чем они нуждаются, пусть правительство заботится о них».
«Я и сам не раз приходил примерно к такому же выводу, — признался он. — Но я не настолько проницателен, чтобы сделать четкое умозаключение. И все же я смутно чувствовал, что детям чего-то не хватает, что именно от этого недостатка в них так мало жизни».
Когда я преподавал в университете, у меня был студент — сын нищего. Я узнал об этом обстоятельстве случайно. Этот нищий постоянно стоял у вокзала, а я часто ездил на поездах. Я уже привык, проходя мимо него к поезду и обратно, протягивать ему рупию. Он был очень рад, потому что больше никто не давал ему целую рупию. Я ездил на поезде раз восемь иди десять в месяц, поэтому обеспечил ему неплохой заработок. Мы подружились.
Но однажды я пришел на вокзал, но не увидел этого человека. Поезд опаздывал, поэтому я стал прогуливаться в поисках нищего. Я чувствовал, что должен отдать ему рупию, иначе я все равно как предам его. Вдруг он где-нибудь неподалеку, а я сбежал с его рупией. Я попытался отыскать его. Я нашел его на складе, он разговаривал с моим студентом. Увидев меня, они остолбенели. Я удивился.
«Куда вы подевались? — спросил я. — Я уже давно ищу вас. Мой поезд опаздывает, а вы не оказались на своем привычном месте. Возьмите от меня рупию и облегчите мою совесть, ведь я зря беспокоюсь. Всегда помните о том, что в этот час вам следует быть там, где вы обычно стоите. О чем вы толкуете с моим студентом?»
«Теперь я не смогу скрыть от вас, что это мой сын, — ответил он. — Я наставляю его. Только никому не говорите, пожалуйста, что он мой сын. Он пользуется уважением, и люди думают, что он из богатой семьи». А этот человек в самом деле содержал своего сына как богача. Этот человек хорошо зарабатывал. В Индии нищие зарабатывают больше профессоров.
«Я никому ничего не расскажу, — согласился я. — Не нужно никому ничего рассказывать, ведь вы не делаете ничего дурного».
«Я живу только для своего сына, — сказал нищий. — В нем вся моя надежда. Он достигнет того, чего не смог в жизни достичь я. Может быть, я и не доживу до его успеха, когда он будет жить в своем доме, у него будет жена и дети, машина, высокая зарплата или свое торговое дело. Возможно, я не дотяну до этих славных деньков, но я молю Бога немного продлить мою жизнь. Я просто хочу видеть его. И я никогда не подойду к его дому, не потревожу его жизнь. Никто никогда не узнает о том, что он сын нищего. Его мать умерла, когда-то и она просила милостыню, мы так и не сочетались законным браком. Мы очень постарались, чтобы он попал в закрытое учебное заведение. Я встречаюсь с ним тайно. Он изредка приходит сюда повидаться со мной. На этот склад никто никогда не приходит. Я приму все удары судьбы, но одна лишь надежда способна наделить меня силами для того, чтобы преодолеть страдания, унижения, оскорбления. Мой сын учится на последнем курсе. Возможно, в следующем году он получит хорошую работу. Всего лишь через несколько лет у него будет свой дом, которого никогда не было у меня. В отличие от меня, у него будет законная жена. У него родятся дети. У меня есть сын, но я все равно не могу назваться его отцом, потому что не был женат на его матери».
