…Как и все мальчишки, выросшие на Лене, на широком таежном раздолье, Юрка Хабардин был ухарь и. «отчаюга». Ему ничего не стоило, например, залезть на пятидесятиметровую лиственницу, а потом совершить оттуда головокружительный двухминутный спуск на одних руках, похожий для человека, не посвященного в таежные тайны, на естественное падение. Он переплывал вплавь бурные реки, которые не решались форсировать даже на лодках опытные плотовщики, он ходил один на один с рогатиной на медведя, он участвовал в знаменитом штурме самого грозного и непроходимого вилюйского порога Улахан-Хана. Все затаенные страсти путешественника и искателя приключений проснулись в нем и требовали яркого, необычного проявления.
Жизнь в тайге, ночевки у костров, маршруты по долинам северных рек, романтика поиска — все это так захватило Хабардина, что о мореходном училище, о поднимающейся со дна океана «Стране Хабардинии» он забыл в первый же год работы в Тунгусской экспедиции, в геологоразведочной партии Григория Файнштейна. Вернее, не забыл. Он помнил о ней все время. Но нижнетунгусская тайга, загадочные бастионы и замки выветренных древних горных пород — это и была та самая новая Атлантида, «страна Хабардиния», о которой Юра мечтал в детстве. Здесь Юра нашел все, к чему стремился.
Геологи Тунгусской экспедиции как бы продолжали пути первых русских землепроходцев, впервые вышедших на могучие притоки сибирских великанов — Енисея и Лены. И если неприступные горы и свирепые реки уже были нанесены землепроходцами на карты, то геологам предстояло справиться с не менее трудной и серьезной задачей: среди этих неприступных гор, в долинах этих свирепых рек найти и нанести на карту первые месторождения алмазов.
Юра попал в тайгу зеленым юнцом, прямо со школьной скамьи. И тайга стала для него настоящей школой жизни. Профессия геолога выработала в недавнем десятикласснике лучшие человеческие качества: выдержанность, настойчивость, неприхотливость. В двадцать лет Юрий Хабардин, повзрослевший, возмужавший в суровых северных походах, превратился из мечтательного мальчишки-ухаря в спокойного, уверенного в себе, волевого мужчину. Нелегкая жизнь в таежных джунглях, упорное единоборство с жестокой природой закалили и воспитали его. Он стал великолепным охотником, прекрасным следопытом. Юра теперь даже не представлял себе, что он мог когда-то думать о том, что на свете есть более интересные профессии, чем профессия геолога.
Бродя со своим другом и наставником Григорием Файнштейном по якутской тайге, Хабардин все глубже и глубже проникал в захватывающие тайны геологий. Интереснейшая, древнейшая история Земли разворачивалась перед ним. Сложные и стройные закономерности, по которым жили недра нашей планеты много миллионов лет назад, вводили Юру в святая святых храма науки. Стратиграфия, геоморфология, тектоника — эти отрасли научного познания земной коры, оперировавшие тысячелетиями и эпохами, рисовали перед пораженным юношеским воображением величественные картины горообразования, опускания морского дна, извержения магмы из глубочайших земных колодцев.
У Юры захватывало дух, когда по вечерам, сидя у костра на берегу какой-нибудь безыменной таежной речки, в окружении выветренных гигантских каменных столбов, похожих на молчаливых стражников, он слушал рассказы Файнштейна о том, как много лет назад Сибирская платформа была покрыта бурлящими алмазными вулканами, как высоко в небо поднимались мощные алмазные фонтаны, как образовывались знаменитые алмазные жерла — легендарные кимберлитовые трубки, которые искали в тайге геологи.
Наслушавшись этих необычных рассказов, Юра уходил в тайгу, ложился на мох и, заложив руки за голову, подолгу смотрел на испещренное звездами небо. Смелые проекты и планы обуревали его. Найти свою «новую Атлантиду» — таинственную кимберлитовую трубку, свою «страну Хабардинию»! Найти во что бы то ни стало! Эта мысль крепко засела в его упрямую голову.
По тайге Юра возил с собой книжки. Премудрости геологической науки здесь, в тайге, в соединении, так сказать, с естественными «наглядными пособиями», давались легко. Двойной курс высшей школы — теоретический и практический — Хабардин прошел так быстро, как, пожалуй, ни один из его сверстников. Уже на третий год работы в экспедиции Файнштейн стал поручать ему исследования, которые были под силу только инженерам-геологам.
Юра блестяще справлялся с ними. Совершенно самостоятельно он исследовал русла рек Чирко, Чеки, Лахарханы, Нижнего Вилюя, Ыгыатты. Его отчеты о маршрутах и геологических работах были четки, ясны, давали выразительную картину поисковых перспектив в этих районах. О воспитаннике Григория Файнштейна заговорили в экспедиции как об одном из самых способных молодых геологов. Многие удивлялись: такой молодой — всего двадцать два года, а уже успел кончить институт и завоевать репутацию отличного производственника и опытного таежника! А когда им говорили, что никакого института Хабардин не кончал, удивлялись еще больше.
Вскоре Юре поручили ответственное задание: во главе большого поискового отряда исследовать русло реки Моркоки. На Моркоке до Хабардина никто из геологов-алмазников еще не работал. Хабардин справился и с этой задачей.
После маршрута по Моркоке Юра уехал в отпуск. Через месяц, возвращаясь на центральную базу экспедиции, он случайно заспорил в самолете с каким-то незнакомым геологом о быстроте течения воды в Моркоке.
— Давайте все вычислим на бумаге, — говорил геолог, рисуя в блокноте русло Моркоки. — Вот здесь у нас устье реки, вот здесь Хабардино, здесь…
— Что, что? — перебил его Юрий. — Что вы сказали?
— Я говорю, что вот здесь устье реки, а вот здесь Хабардино — так называют теперь это место, по имени геолога Хабардина, работавшего здесь в прошлом году.
— Кто называет? — спросил Юра, чувствуя, что все внутри у него опускается куда-то вниз.
— Да вы что, за картами новыми не следите? — рассердился геолог. — Все в экспедиции так называют. И на картах это название есть.
Все дальнейшие объяснения о быстроте течения Моркоки Юра слушал рассеянно.
Не споря, он соглашался со всеми теоретическими вычислениями своего пунктуального собеседника, к немалому удовольствию последнего.
Прилетев в Нюрбу, Юра, не заходя домой, побежал в геологическую библиотеку экспедиции и попросил карту Моркоки. На том месте, где в прошлом году он вместе с товарищами по отряду поставил две рубленые избушки, мелкими черными буковками было выведено: «Хабардино».
Ранней весной 1955 года в библиотеке Амакинской экспедиции, где работали не имеющие отдельных кабинетов молодые геологи, висел красочный плакат. На нем аршинными буквами было намалевано двустишие:
На удивленье всей ЕвропеВ Сибири найдены пиропы.
…Последний день существования тайны коренных алмазных месторождений — кимберлитовых трубок — был уже близок. Год назад Лариса Попугаева по «пиропной» методике Н. Н. Сарсадских нашла «Зарницу». Геологов Амакинки охватила настоящая «пиропная лихорадка». Все вспоминали, что в прошлогодних маршрутах находили массу похожих на пиропы красноватых камешков, но, не зная, что это путеводитель к трубкам, спокойно выбрасывали их. Теперь же, когда красный пироп был объявлен «официальным» спутником алмаза, найти трубку в местах старых маршрутов, по мнению геологов, было очень легко.
Вообще весной 1955 года среди геологов Амакинской экспедиции царило радостное оживление. Чувствовалось, что именно в этот полевой сезон должен произойти решающий перелом в поисках коренных месторождений. Силой и убедительностью пиропового метода были покорены все. Ждали только, пока сойдет полая вода, чтобы тронуться в путь за кимберлитами по пироповой «стежке-дорожке».
Обилие пиропов на притоках Вилюя и Мархи говорило о том, что в бассейне этих рек возможно существование колоссальных по своим богатствам кимберлитовых полей, гораздо более богатых, чем знаменитые южноафриканские поля голубой земли — «блю граунд». И хотя будущие сокровища еще не были открыты, молодежь экспедиции уже считала, что Якутия оставила Южную Африку далеко позади. И поэтому, когда кто-нибудь в разговоре упоминал Южную Африку, молодые геологи дружно затягивали:
Не нужен нам берег турецкий,И Африка нам не нужна…
И вообще в те предвесенние дни в экспедиции много шутили. Например, считалось, что красный пироповый цвет обладает волшебными, магическими свойствами: для того чтобы найти трубку, нужно быть облаченным во все красное. Тем, кто брал под сомнение этот «поисковый признак», указывали на Попугаеву: Лариса, прилетевшая в алмазную столицу несколько дней назад из Ленинграда, щеголяла по Нюрбе в красных лыжных штанах, в которых она в прошлом году открыла «Зарницу». Попугаевой предлагали за «пироповые штаны» «крупные» суммы, но Лариса отвечала покупателям, что не может продать штаны по двум причинам: во-первых, они дороги ей как память; а во-вторых, штаны, в которых открыто первое в Советском Союзе коренное месторождение алмазов, естественно, не могут быть оценены ни в одной из существующих на свете валют.
